По состоянию здоровья они нуждались в специальном питании и уходе, а потому не годились для окопов.
Форт №8 «Король Фридрих Вильгельм IV», расположенный под Кальгеном, являлся опорой южного фронта. Еще в конце января он оказался в центре боев, разгоревшихся в тех местах. Этот форт, как и промежуточные укрепления Хаффштром и Годринен, держался вплоть до начала штурма. Но в первый же день русского наступления, 6 апреля, эти укрепления были взяты противником, их гарнизоны после ожесточенной борьбы вынуждены были сложить оружие.
Форт №9 «Дона» близ Высокого Каршау был окружен русскими еще в ночь с 29 на 30 января. Когда, несмотря на мужественное сопротивление, оборонявшиеся обнаружили, что русские танки стоят уже на казематах, требуя капитуляции, весь гарнизон форта (две роты выздоравливающих, взвод фольксштурма, радиотелефонный взвод, во главе с одним капитаном и унтер-офицером) взорвал себя. В итоге русские получили фланговую позицию, доставлявшую нам в боях на южном фронте немало неприятностей.
В тот же день, 29 января, мы потеряли и промежуточное укрепление Альтенберг, а за форт №10 «Канитц» в это время шли ожесточенные бои.
Форт №11 «Денхоф», расположенный в районе Зелигенфельда, в последних числах января подвергался сильным атакам. 6 апреля этот форт был русскими взят, так же как и форт №12 «Ойленбург», комендант которого, по слухам, застрелился.
Расположенный в районе Лаута, к северу от Прегеля форт №1 «Штайн» в конце января не подвергался прямой угрозе, поскольку наступление русских было остановлено как раз у лаутской мельницы. Во время заключительного сражения в начале апреля комендант этого форта майор запаса Файгель отказался от капитуляции, предложенной противником. Говорят, после этого он был застрелен собственным вахмистром.
Форты №1а «Гребе», №2 «Бронзарт» и №2а «Барнехоф» в ночь с 7 на 8 были оставлены гарнизонами в соответствии с приказом об отступлении к городскому валу, причем операция эта прошла почти без боя.
Форт №3 «Король Фридрих III», расположенный в районе Кведнау, русские обошли еще до того, как поступил приказ об отступлении. Противник вообще старался по возможности обходить форты.
Форты №4 «Гнайзенау» и №5 «Король Фридрих Вильгельм III», расположенные в районах Байдриттена и Шарлоттенбурга, находились на переднем крае обороны и пали в боях 7 апреля. Форт №5а «Лендорф» также стоял на направлении главного удара противника и тоже упорно сопротивлялся.
Гарнизон форта №6 «Королева Луиза», расположенного под Юдиттеном, в течение двух дней вел бой в окружении и утром 8 апреля при попытке прорваться, оказался в руках противника.
Форт №7 «Хольштайн» после того, как русские 7 и 8 апреля прорвались через Юдиттен к Прегелю, оказался с внешней стороны оборонительного кольца и послужил правым форпостом нового переднего края обороны, образованного в районе Модиттена фронтом на восток. Этот форт во главе с его комендантом, офицером люфтваффе, сдался, говорят, во второй половине дня 9 апреля.
Подобно внешим фортам, старые укрепления внутреннего кольца использовались при обороне в качестве главных опорных пунктов. На южном участке фронта эти укрепления пали под мощными ударами русских уже 7 апреля. Бастион «Грольман» служил последним командным пунктом 367 пехотной дивизии, штаб которой, окруженный со всех сторон, утром 10 апреля начал отсюда свой путь в плен. Башня «Дона», окруженная в полдень 9 апреля и стойко оборонявшаяся, в последние часы была командным пунктом 974 гренадерского полка. В бастионе «Штернварте» укрепились остатки 61 пехотной дивизии, оборонявшиеся там вплоть до капитуляции.
Вернемся теперь к моим переговорам о капитуляции, состоявшимся 9 апреля. Я находился на своем командном пункте, размещавшемся в бомбоубежище на Парадной площади. Первоначально мой командный пункт располагался в подвале здания Главной почтовой дирекции. Но я откатался от этого помещения еще в феврале. Спокойно работать там моему штабу было просто невозможно. Любой артиллерийский снаряд даже малого калибра без труда пробил бы подвальное помещение, находившееся почти на уровне земляной насыпи. Убежище на Парадной площади, наоборот, выдержало все испытания. Оно было, конечно, хорошо известно противнику, разведка которого активно действовала в Кенигсберге, и с началом наступления сразу стало объектом сильных бомбежек и артобстрела. Бункер успешно выдержал даже несколько прямых попаданий бомб крупного калибра и лишь 9 апреля он начал заполняться водой. В последние дни среди отчаявшихся людей здесь разыгрывались душераздирающие сцены. Так, например, две женщины, бежавшие к нам от преследований чиновников гауляйтера и разместившиеся в одном из помещений, покончили с собой. Даже нам, бывалым фронтовикам, необычайно сильный обстрел и бомбежка заметно действовали на нервы.
После долгих жутких часов ожидания поздно вечером появился подполковник Кервин с группой русских офицеров – представителей командования III Белорусского фронта. Они заявили, что уполномочены принять от нас капитуляцию на условиях, объявленных в известной нам русской листовке. В этой листовке в случае немедленной капитуляции нам гарантировались:
1. Жизнь
2. Нормальное питание и достойное солдат обращение в плену
3. Забота о раненых и гражданском населении
4. По окончании войны возвращение на родину или в одно из государств по нашему выбору.
Я, не колеблясь, принял эти условия. Что русские потом не будут соблюдать ни одной из перечисленных гарантий, я тогда, конечно, не мог предполагать. В 1947–1948 годах, сидя в ужасных условиях одиночной камеры ленинградской тюрьмы в ожидании суда за военные преступления, якобы совершенные солдатами моей Восточнопрусской дивизии, я, помня заверения русских, еще раз обратился с письмом к маршалу Василевскому, напомнив ему о прежних обещаниях. Ответа так и не последовало.
Между прочим, когда ко мне пришли русские парламентеры, небезызвестный партийный чиновник Фидлер, начальник одного на отделов в управлении гауляйтера, пытался проникнуть в бункер и перестрелять парламентеров, но успеха, конечно, не имел. По окончании переговоров русские вышли вместе с нами из командного пункта. К тому времени на Парадную площадь уже прибыла русская рота.
Завершение капитуляции стало для моих товарищей и для меня началом самой трудной поры в нашей солдатской жизни. Годы борьбы на всех фронтах, наши усилия оказались напрасными, поскольку высшее политическое и военное руководство страны продемонстрировало свою полную несостоятельность. Мы не знали, что ждет впереди, и не представляли себе в этот час, сколько унижений выпадет на нашу долю.
Путь в русский плен
Отдав на предстоящий день последний приказ войскам – о сборе подразделений и сдаче оружия, – я вместе с частью своего штаба и группой командиров должен был начать свой тернистый путь в русский плен. Уже по дороге к первому командному пункту одной из русских дивизий мы вкусили кое-что из того, что ожидало нас в «почетном» плену. Хотя мы шли в сопровождении русских офицеров, неприятельские солдаты все время пытались, и не без успеха, отнять у нас или у наших солдат то часы, то чемодан, то что-либо из одежды. Русские офицеры оказались не в состоянии справиться со своими подчиненными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Форт №8 «Король Фридрих Вильгельм IV», расположенный под Кальгеном, являлся опорой южного фронта. Еще в конце января он оказался в центре боев, разгоревшихся в тех местах. Этот форт, как и промежуточные укрепления Хаффштром и Годринен, держался вплоть до начала штурма. Но в первый же день русского наступления, 6 апреля, эти укрепления были взяты противником, их гарнизоны после ожесточенной борьбы вынуждены были сложить оружие.
Форт №9 «Дона» близ Высокого Каршау был окружен русскими еще в ночь с 29 на 30 января. Когда, несмотря на мужественное сопротивление, оборонявшиеся обнаружили, что русские танки стоят уже на казематах, требуя капитуляции, весь гарнизон форта (две роты выздоравливающих, взвод фольксштурма, радиотелефонный взвод, во главе с одним капитаном и унтер-офицером) взорвал себя. В итоге русские получили фланговую позицию, доставлявшую нам в боях на южном фронте немало неприятностей.
В тот же день, 29 января, мы потеряли и промежуточное укрепление Альтенберг, а за форт №10 «Канитц» в это время шли ожесточенные бои.
Форт №11 «Денхоф», расположенный в районе Зелигенфельда, в последних числах января подвергался сильным атакам. 6 апреля этот форт был русскими взят, так же как и форт №12 «Ойленбург», комендант которого, по слухам, застрелился.
Расположенный в районе Лаута, к северу от Прегеля форт №1 «Штайн» в конце января не подвергался прямой угрозе, поскольку наступление русских было остановлено как раз у лаутской мельницы. Во время заключительного сражения в начале апреля комендант этого форта майор запаса Файгель отказался от капитуляции, предложенной противником. Говорят, после этого он был застрелен собственным вахмистром.
Форты №1а «Гребе», №2 «Бронзарт» и №2а «Барнехоф» в ночь с 7 на 8 были оставлены гарнизонами в соответствии с приказом об отступлении к городскому валу, причем операция эта прошла почти без боя.
Форт №3 «Король Фридрих III», расположенный в районе Кведнау, русские обошли еще до того, как поступил приказ об отступлении. Противник вообще старался по возможности обходить форты.
Форты №4 «Гнайзенау» и №5 «Король Фридрих Вильгельм III», расположенные в районах Байдриттена и Шарлоттенбурга, находились на переднем крае обороны и пали в боях 7 апреля. Форт №5а «Лендорф» также стоял на направлении главного удара противника и тоже упорно сопротивлялся.
Гарнизон форта №6 «Королева Луиза», расположенного под Юдиттеном, в течение двух дней вел бой в окружении и утром 8 апреля при попытке прорваться, оказался в руках противника.
Форт №7 «Хольштайн» после того, как русские 7 и 8 апреля прорвались через Юдиттен к Прегелю, оказался с внешней стороны оборонительного кольца и послужил правым форпостом нового переднего края обороны, образованного в районе Модиттена фронтом на восток. Этот форт во главе с его комендантом, офицером люфтваффе, сдался, говорят, во второй половине дня 9 апреля.
Подобно внешим фортам, старые укрепления внутреннего кольца использовались при обороне в качестве главных опорных пунктов. На южном участке фронта эти укрепления пали под мощными ударами русских уже 7 апреля. Бастион «Грольман» служил последним командным пунктом 367 пехотной дивизии, штаб которой, окруженный со всех сторон, утром 10 апреля начал отсюда свой путь в плен. Башня «Дона», окруженная в полдень 9 апреля и стойко оборонявшаяся, в последние часы была командным пунктом 974 гренадерского полка. В бастионе «Штернварте» укрепились остатки 61 пехотной дивизии, оборонявшиеся там вплоть до капитуляции.
Вернемся теперь к моим переговорам о капитуляции, состоявшимся 9 апреля. Я находился на своем командном пункте, размещавшемся в бомбоубежище на Парадной площади. Первоначально мой командный пункт располагался в подвале здания Главной почтовой дирекции. Но я откатался от этого помещения еще в феврале. Спокойно работать там моему штабу было просто невозможно. Любой артиллерийский снаряд даже малого калибра без труда пробил бы подвальное помещение, находившееся почти на уровне земляной насыпи. Убежище на Парадной площади, наоборот, выдержало все испытания. Оно было, конечно, хорошо известно противнику, разведка которого активно действовала в Кенигсберге, и с началом наступления сразу стало объектом сильных бомбежек и артобстрела. Бункер успешно выдержал даже несколько прямых попаданий бомб крупного калибра и лишь 9 апреля он начал заполняться водой. В последние дни среди отчаявшихся людей здесь разыгрывались душераздирающие сцены. Так, например, две женщины, бежавшие к нам от преследований чиновников гауляйтера и разместившиеся в одном из помещений, покончили с собой. Даже нам, бывалым фронтовикам, необычайно сильный обстрел и бомбежка заметно действовали на нервы.
После долгих жутких часов ожидания поздно вечером появился подполковник Кервин с группой русских офицеров – представителей командования III Белорусского фронта. Они заявили, что уполномочены принять от нас капитуляцию на условиях, объявленных в известной нам русской листовке. В этой листовке в случае немедленной капитуляции нам гарантировались:
1. Жизнь
2. Нормальное питание и достойное солдат обращение в плену
3. Забота о раненых и гражданском населении
4. По окончании войны возвращение на родину или в одно из государств по нашему выбору.
Я, не колеблясь, принял эти условия. Что русские потом не будут соблюдать ни одной из перечисленных гарантий, я тогда, конечно, не мог предполагать. В 1947–1948 годах, сидя в ужасных условиях одиночной камеры ленинградской тюрьмы в ожидании суда за военные преступления, якобы совершенные солдатами моей Восточнопрусской дивизии, я, помня заверения русских, еще раз обратился с письмом к маршалу Василевскому, напомнив ему о прежних обещаниях. Ответа так и не последовало.
Между прочим, когда ко мне пришли русские парламентеры, небезызвестный партийный чиновник Фидлер, начальник одного на отделов в управлении гауляйтера, пытался проникнуть в бункер и перестрелять парламентеров, но успеха, конечно, не имел. По окончании переговоров русские вышли вместе с нами из командного пункта. К тому времени на Парадную площадь уже прибыла русская рота.
Завершение капитуляции стало для моих товарищей и для меня началом самой трудной поры в нашей солдатской жизни. Годы борьбы на всех фронтах, наши усилия оказались напрасными, поскольку высшее политическое и военное руководство страны продемонстрировало свою полную несостоятельность. Мы не знали, что ждет впереди, и не представляли себе в этот час, сколько унижений выпадет на нашу долю.
Путь в русский плен
Отдав на предстоящий день последний приказ войскам – о сборе подразделений и сдаче оружия, – я вместе с частью своего штаба и группой командиров должен был начать свой тернистый путь в русский плен. Уже по дороге к первому командному пункту одной из русских дивизий мы вкусили кое-что из того, что ожидало нас в «почетном» плену. Хотя мы шли в сопровождении русских офицеров, неприятельские солдаты все время пытались, и не без успеха, отнять у нас или у наших солдат то часы, то чемодан, то что-либо из одежды. Русские офицеры оказались не в состоянии справиться со своими подчиненными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24