Нержавейка вспучилась. В спецбетоне есть кристаллизационная вода. Под обстрелом нейтронами образуется гремучая смесь. Дырки для вентиляции.
На противоположной стене, на стенде свежего топлива, висят длинные семиметровые колбаски урановых кассет и стержней системы управления защитой реактора. Весь зал окрашен бежевой эпоксидкой, краны - в бордовый цвет. Балки перекрытий - голубые. Душноватый запах. Временами истерично взвизгивает дрель. Слышен шуршащий шум реактора…
Палин посмотрел на часы - девять вечера. Пора домой.
Выйдя на улицу, в окне кабинета директора увидел расхаживающего взад и вперед, жестикулирующего и что-то говорящего Торбина. Поймал себя на том, что думает о нем как о начальнике главка, хотя внутренне уже не считал его таковым. Что-то в глубине екнуло. Суеверное и лакейское…
- Ладно, Сергуня, - прошептал Палин, матерно выругался и ускорил шаг.
Утром следующего дня начали пуск электростанции. Это сразу почувствовалось. По нарастающему гулу и мелкой дрожи бетонных перекрытий. Полным ходом поднимали мощность реактора. В работе шесть главных циркуляционных насосов. Прогрели паропроводы до главных паровых задвижек, приняли пар на конденсаторы турбины и далее, через конденсатный и питательный трубопроводы - на реактор. Основной контур большой циркуляции замкнулся. Гулко ухало в головках деаэраторов. Но удары пока мягкие, рассыпающиеся, с шуршанием. Кругом теплый вонючий дух…
Звонок от Абдулхакова:
- В коридоре, в районе емкостей с грязным фильтро-порошком, по «гамма» - два рентгена в час. Проход закрыт. Знаки радиационной опасности висят.
Палин поинтересовался у начальника смены АЭС о работах по общестанционным нарядам… Полным ходом монтаж на блоке спецхимии… Три бригады электромехаников допущены на наладку электроприводов арматуры. Одна бригада - в помещение над радиоактивными емкостями… Проклову - проверить.
Проклов:
- Гамма-фон. Работать шесть часов… Абдулхаков:
- В емкостях не задраены лазы. Крышек лазов что-то не видно…
Телефон. Палин - Шаронкину:
- Немедленно наживить крышки и задраить лазы!
Через тридцать минут Шаронкин - Палину:
- Крышек нет… Черт знает, где… Съели, наверное… Крысы… Закрыл пока лазы паронитом… Курам насмех…
Гидроудары в деаэраторах нарастают. Стали пушечными. Вздрагивает вся деаэраторная этажерка. Палин ощущает отдачу пола…
Звонит Дрозд, начальник турбоцеха:
- Владим Иваныч, пришли «дозика» померить воду, аэрозоли… - Голос вздрагивающий, виноватый. - Деаэраторы пляшут на опорах. Кажется, оборвало дренажную трубу… Хлещет кипяток. Пар… Быстро!..
Палин послал Моськина. Маленький, верткий. «Дозик» с субмарины. На яйцевидном, в частых жировичках лице - постоянная готовность к действию. Выражение глаз еще военно-морское. Они будто кричат:
- Есть! Есть! Есть!
С газодувкой через плечо и с радиометром в руке Моськин рванул на двадцать пятую отметку. Там хлестал кипяток.
- Ах, вода, вода… - сокрушенно бормотал Моськин. - Счас бы пластырь…
Чугунная дверь в деаэраторную открыта настежь. Из проема валит пар. Моськин включил газодувку.
Трах-трах! Бух-бух-бух! Дринь-дринь-дринь! - гремят то глухо, то ударами молнии, то мелким металлическим стуком гидроудары.
Появился Дрозд. Лицо испуганное, хотя видно, что изо всех сил он старается не показать свою растерянность.
- Ну, ты качай, а я побежал на блочный щит… - говорит он Моськину, а голос такой, будто советуется.
- Аэрозоли - три нормы! - кричит ему вдогонку Моськин и натягивает «лепесток». Бежит к телефону. Докладывает обстановку Палину. Палин звонит на блочный щит управления.
Ответ:
- Некогда! Позже… Заливаюсь… Палин Алимову:
- Вода в деаэраторной хлещет на пол. Зальет электрощитовые. Принимайте меры…
Алимов:
- Знаем… Думаем… Сейчас… - Голос хороший, вежливый.
«Опасность… - думает Палин. - Подперло… А то пузо вперед и…»
Телефон. Абдулхаков Палину:
- В машзале долбает. Прямо канонада. Бьет в конденсатопроводе и на питательной линии. Оборвало опору трубопровода… - Хрипло, гортанно смеется. - Дрозд бегает как помешанный. Без чепца. Сделал ему замечание… - Снова хрипло хохочет. - Война, Владимир Иванович…
Палин бежит в машзал.
«Торбина бы сюда… Пусть обкатается, деятель…» На двенадцатой отметке его встречает Абдулхаков с вытаращенными глазами. Хрипло кричит:
- Вон-вон, смотрите! На питательной линии оборвало «гусак»… Воздушник!..
Кипяток хлещет расширяющейся струей в стену. Палин прикинул расход:
«Примерно, пятьдесят кубов в час… Плюс столько же, а может, больше в деаэраторной… Началось…»
Бежит к телефону. Кричит на ходу Абдулхакову:
- Бери мазок на нулевой отметке! Активность доложи мне!
За турбогенератором, в просвете между цилиндрами турбины, просеменила глыбастая фигура Федосова. Палин бросился к нему, перехватил.
- Беги к морю! Контроль активности на сливе из «черной трубы»! Головой отвечаешь… Меня непрерывно держи в курсе…
Федосов побежал, прихрамывая.
Пулей влетел на двенадцатую отметку Алимов. С ним - представитель научного руководителя по реактору. С Курчатовской бородкой. Тонкая кость, белый воротничок, чуни поверх штиблет, белый лавсановый халат поверх костюма. Таращит глаза, растерян.
- Что?! - кричит ему Палин. - Не вписывается в формулы?!
- Потрясающе! - кричит научный руководитель. Алимов подбегает к Палину. Привычный нырок головой.
- Где Дрозд?! Что он, не знает, как пускать паропроводы?!.. Ты никогда не пускал турбину?! - вдруг спрашивает он Палина. В голосе плохо скрытая паника.
- Никогда, Станислав Павлович! Ты что, с луны свалился?! Я с рождения дозиметрист!.. - Палин ехидно сощурил глаза.
«Сволочь!.. - подумал. - Берутся за дело, не зная дела. Честолюбчики…»
- Надо принимать на барбатеры! - сам себе крикнул Алимов и рванул в сторону блочного щита управления.
- Торбина давай сюда! - крикнул вдогонку Палин. Алимов снова подскочил к нему.
- Что?!
- Торбина, говорю, давай сюда! Пусть берет управление на себя!
Алимов махнул рукой… Растерянно улыбнулся.
- Он такой же бомбовик, как и я! - крикнул Главный. Глаза затравленные. Стремглав бросился к выходу с отметки турбины.
Грохот гидроударов. Хлест радиоактивного кипятка. Пар. Пахнет теплой сыростью. Вдруг грохот усилился.
«Ага! - подумал Палин. - Кинули пар на барбатеры…»
Пол под ногами дрожит. Воздух упруго пульсирует. На душе нехорошо. Побежал к перилам. Там, внизу, на нулевой отметке, у технологических конденсаторов, мечутся белые фигурки машинистов. Лихорадочно вручную открывают задвижки на техводе к технологическим конденсаторам. Палин почувствовал кого-то рядом. Повернулся. Видит - рыжебородый ученый. Тоже перегнулся через перила, смотрит вниз. Говорит:
- Что-то крутят там…
- Да… - отвечает Палин. Его душит судорожный нервный смех.
В это время потрясающей силы гидроудар, перекрыв собой тысячекратный грохот, потряс здание электростан ции. Палин почувствовал, как гулко вздрогнул железобетонный пол под ногами. Отметка фундамента турбины. Технологический конденсатор подпрыгнул, затрясся, как в лихорадке, оборвал анкерные болты, заплясал на опорных лапах. Трубопровод подвода пара срезал «мертвую» опору - две мощные стальные балки, встроенные в железобетонный монолит стены.
У Палина похолодело в груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
На противоположной стене, на стенде свежего топлива, висят длинные семиметровые колбаски урановых кассет и стержней системы управления защитой реактора. Весь зал окрашен бежевой эпоксидкой, краны - в бордовый цвет. Балки перекрытий - голубые. Душноватый запах. Временами истерично взвизгивает дрель. Слышен шуршащий шум реактора…
Палин посмотрел на часы - девять вечера. Пора домой.
Выйдя на улицу, в окне кабинета директора увидел расхаживающего взад и вперед, жестикулирующего и что-то говорящего Торбина. Поймал себя на том, что думает о нем как о начальнике главка, хотя внутренне уже не считал его таковым. Что-то в глубине екнуло. Суеверное и лакейское…
- Ладно, Сергуня, - прошептал Палин, матерно выругался и ускорил шаг.
Утром следующего дня начали пуск электростанции. Это сразу почувствовалось. По нарастающему гулу и мелкой дрожи бетонных перекрытий. Полным ходом поднимали мощность реактора. В работе шесть главных циркуляционных насосов. Прогрели паропроводы до главных паровых задвижек, приняли пар на конденсаторы турбины и далее, через конденсатный и питательный трубопроводы - на реактор. Основной контур большой циркуляции замкнулся. Гулко ухало в головках деаэраторов. Но удары пока мягкие, рассыпающиеся, с шуршанием. Кругом теплый вонючий дух…
Звонок от Абдулхакова:
- В коридоре, в районе емкостей с грязным фильтро-порошком, по «гамма» - два рентгена в час. Проход закрыт. Знаки радиационной опасности висят.
Палин поинтересовался у начальника смены АЭС о работах по общестанционным нарядам… Полным ходом монтаж на блоке спецхимии… Три бригады электромехаников допущены на наладку электроприводов арматуры. Одна бригада - в помещение над радиоактивными емкостями… Проклову - проверить.
Проклов:
- Гамма-фон. Работать шесть часов… Абдулхаков:
- В емкостях не задраены лазы. Крышек лазов что-то не видно…
Телефон. Палин - Шаронкину:
- Немедленно наживить крышки и задраить лазы!
Через тридцать минут Шаронкин - Палину:
- Крышек нет… Черт знает, где… Съели, наверное… Крысы… Закрыл пока лазы паронитом… Курам насмех…
Гидроудары в деаэраторах нарастают. Стали пушечными. Вздрагивает вся деаэраторная этажерка. Палин ощущает отдачу пола…
Звонит Дрозд, начальник турбоцеха:
- Владим Иваныч, пришли «дозика» померить воду, аэрозоли… - Голос вздрагивающий, виноватый. - Деаэраторы пляшут на опорах. Кажется, оборвало дренажную трубу… Хлещет кипяток. Пар… Быстро!..
Палин послал Моськина. Маленький, верткий. «Дозик» с субмарины. На яйцевидном, в частых жировичках лице - постоянная готовность к действию. Выражение глаз еще военно-морское. Они будто кричат:
- Есть! Есть! Есть!
С газодувкой через плечо и с радиометром в руке Моськин рванул на двадцать пятую отметку. Там хлестал кипяток.
- Ах, вода, вода… - сокрушенно бормотал Моськин. - Счас бы пластырь…
Чугунная дверь в деаэраторную открыта настежь. Из проема валит пар. Моськин включил газодувку.
Трах-трах! Бух-бух-бух! Дринь-дринь-дринь! - гремят то глухо, то ударами молнии, то мелким металлическим стуком гидроудары.
Появился Дрозд. Лицо испуганное, хотя видно, что изо всех сил он старается не показать свою растерянность.
- Ну, ты качай, а я побежал на блочный щит… - говорит он Моськину, а голос такой, будто советуется.
- Аэрозоли - три нормы! - кричит ему вдогонку Моськин и натягивает «лепесток». Бежит к телефону. Докладывает обстановку Палину. Палин звонит на блочный щит управления.
Ответ:
- Некогда! Позже… Заливаюсь… Палин Алимову:
- Вода в деаэраторной хлещет на пол. Зальет электрощитовые. Принимайте меры…
Алимов:
- Знаем… Думаем… Сейчас… - Голос хороший, вежливый.
«Опасность… - думает Палин. - Подперло… А то пузо вперед и…»
Телефон. Абдулхаков Палину:
- В машзале долбает. Прямо канонада. Бьет в конденсатопроводе и на питательной линии. Оборвало опору трубопровода… - Хрипло, гортанно смеется. - Дрозд бегает как помешанный. Без чепца. Сделал ему замечание… - Снова хрипло хохочет. - Война, Владимир Иванович…
Палин бежит в машзал.
«Торбина бы сюда… Пусть обкатается, деятель…» На двенадцатой отметке его встречает Абдулхаков с вытаращенными глазами. Хрипло кричит:
- Вон-вон, смотрите! На питательной линии оборвало «гусак»… Воздушник!..
Кипяток хлещет расширяющейся струей в стену. Палин прикинул расход:
«Примерно, пятьдесят кубов в час… Плюс столько же, а может, больше в деаэраторной… Началось…»
Бежит к телефону. Кричит на ходу Абдулхакову:
- Бери мазок на нулевой отметке! Активность доложи мне!
За турбогенератором, в просвете между цилиндрами турбины, просеменила глыбастая фигура Федосова. Палин бросился к нему, перехватил.
- Беги к морю! Контроль активности на сливе из «черной трубы»! Головой отвечаешь… Меня непрерывно держи в курсе…
Федосов побежал, прихрамывая.
Пулей влетел на двенадцатую отметку Алимов. С ним - представитель научного руководителя по реактору. С Курчатовской бородкой. Тонкая кость, белый воротничок, чуни поверх штиблет, белый лавсановый халат поверх костюма. Таращит глаза, растерян.
- Что?! - кричит ему Палин. - Не вписывается в формулы?!
- Потрясающе! - кричит научный руководитель. Алимов подбегает к Палину. Привычный нырок головой.
- Где Дрозд?! Что он, не знает, как пускать паропроводы?!.. Ты никогда не пускал турбину?! - вдруг спрашивает он Палина. В голосе плохо скрытая паника.
- Никогда, Станислав Павлович! Ты что, с луны свалился?! Я с рождения дозиметрист!.. - Палин ехидно сощурил глаза.
«Сволочь!.. - подумал. - Берутся за дело, не зная дела. Честолюбчики…»
- Надо принимать на барбатеры! - сам себе крикнул Алимов и рванул в сторону блочного щита управления.
- Торбина давай сюда! - крикнул вдогонку Палин. Алимов снова подскочил к нему.
- Что?!
- Торбина, говорю, давай сюда! Пусть берет управление на себя!
Алимов махнул рукой… Растерянно улыбнулся.
- Он такой же бомбовик, как и я! - крикнул Главный. Глаза затравленные. Стремглав бросился к выходу с отметки турбины.
Грохот гидроударов. Хлест радиоактивного кипятка. Пар. Пахнет теплой сыростью. Вдруг грохот усилился.
«Ага! - подумал Палин. - Кинули пар на барбатеры…»
Пол под ногами дрожит. Воздух упруго пульсирует. На душе нехорошо. Побежал к перилам. Там, внизу, на нулевой отметке, у технологических конденсаторов, мечутся белые фигурки машинистов. Лихорадочно вручную открывают задвижки на техводе к технологическим конденсаторам. Палин почувствовал кого-то рядом. Повернулся. Видит - рыжебородый ученый. Тоже перегнулся через перила, смотрит вниз. Говорит:
- Что-то крутят там…
- Да… - отвечает Палин. Его душит судорожный нервный смех.
В это время потрясающей силы гидроудар, перекрыв собой тысячекратный грохот, потряс здание электростан ции. Палин почувствовал, как гулко вздрогнул железобетонный пол под ногами. Отметка фундамента турбины. Технологический конденсатор подпрыгнул, затрясся, как в лихорадке, оборвал анкерные болты, заплясал на опорных лапах. Трубопровод подвода пара срезал «мертвую» опору - две мощные стальные балки, встроенные в железобетонный монолит стены.
У Палина похолодело в груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28