И иные некие словеса произнес о том, как пленить землю Русскую, как без труда взять каменный град Москву, как победить и издобыть князя Дмитрия (Донского. – Прим. авт.). Еще же к тому обвел царя около всей своей отчины, Рязанской земли, ибо хотел добра не нам, но своему княжению помогал», – пишет московский летописец.
Выходит, князь Олег тоже знал о походе Тохтамыша заранее, раз успел выехать ему навстречу. И опять, «выехал навстречу», а не сбежал подальше, бросив Переяславль-Рязанский, не заперся в его стенах, не встал с войском на границах, встречая врага. Русские князья ведут себя с Тохтамышем не как с грозным захватчиком, а как с осерчавшим барином, пытаясь его умилостивить, обмануть, оболгать своих политических противников. Да и в самой летописи Тохтамыш именуется не иначе как царь, то есть законный, легитимный повелитель.
Итак, Олег действует на пользу себе и во вред Москве – это естественное его поведение. Но если Тохтамыш пошел в набег на Москву и на всю Русскую землю как на врагов, восставших против владычества Золотой Орды, то непонятно, почему бы ему не рубить и не грабить всех, начав с ближайших к нему Нижнего и Рязани? Однако нет, он обходит стороной рязанские земли и вторгается во владения княжества Московского, напав на Серпухов.
«А в то время немного позже, едва пришла весть князю великому, возвещающая татарскую рать, хотя и не хотел Тохтамыш, дабы кто принес весть на Русь о его приходе, того ради все гости русские пойманы были и пограблены, и удержаны, дабы не было вести на Руси. Но нашлись некие доброхоты на пределах ордынских на то устроенные, поборники земли Русской».
То есть некие доброхоты – то ли русские шпионы в Орде, то ли пограничные заставы «на пределах ордынских» – сообщают великому князю Дмитрию Ивановичу о татарском походе.
Еще раз достойна восхищения «скрытность» движения войска Тохтамыша! Возникает впечатление, что либо он просто не сумел, несмотря на все усилия, эту скрытность обеспечить, либо вовсе к ней не стремился. Видимо, Тохтамыш скрывал свои перемещения от Ягайло, а не от русских князей, которых он поставил в известность о походе, или же дал им возможность получить такую информацию через их «доброхотов» в Орде.
Против версии, что Тохтамыш просто не сумел обеспечить должной секретности перемещения своих войск, говорит вся его биография. Тохтамыш – весьма умелый военачальник и политик, воссоединивший, казалось бы, совсем уже развалившуюся Золотую Орду и управлявший ею на протяжении 15 лет. Он бросил вызов величайшему полководцу своего времени – Тамерлану и долгое время успешно противостоял ему.
«Услышав же князь великий таковую весть, что идет на него сам царь с множеством силы своей, начал собирать воинов и соединять полки свои, и выехал из града Москвы, хотя идти против татар. И тут начали думу думати князь же Дмитрий с прочими князьями русскими, и с воеводами, и с думцами, и с велможами, с боярами старейшими, и всячески гадали. И обретеся в князья розность, и не хотели пособлять друг другу, и не изволили помогать брат брату…, было же промеж ними не единачество, но не-имоверство».
Итак, князья уже собрались в поход и выступили из Москвы. И вдруг в рядах подданных московского князя появляется «роз-ность» и «неимоверство». Возникает впечатление, что мы присутствуем при семейном скандале, ведь летописец старается представить случившееся именно как несогласие в большой патриархальной семье. Однако, когда на дом нападают враги, в нем исчезают все внутренние противоречия. Тем более в государстве – отлаженной иерархической феодальной системе, состоящей из московского князя, его союзников (родственники и просто соседи, связанные с ним системой договоров о военной помощи), его подданных (служебные князья со своими дружинами, московские бояре и дружина московского князя, возглавляемая его воеводами). Вот эти-то, клявшиеся, что не нарушат договоров, родственники и союзники, а также вассалы, обязанныенести военную службу по приказу князя, и солдаты (дружинники, бояре), находящиеся в его прямомподчинении, проявляют «неимоверство». В походе, фактически перед лицом врага, происходит неподчинение приказам командира.
Для характеристики подобных действий летописец явно выбрал оченьмягкие термины. Думаю, у него были на то причины, но давайте называть вещи своими именами – это был мятежи измена.
«И то познав, и уразумев, и рассмотрев, благоверный был в недоумении и в размышлении великом, и убоялся стать в лице против самого царя. И не встал на бой против него, и не поднял руки на царя, но поехал в град свой Переяславль, и оттуда – мимо Ростова… на Кострому».
То есть Дмитрий Донской вывел свои войска в военный поход, но потом произошел мятеж, и великий князь бежал от собственного войска! Заметим, Дмитрий Иванович бежал не в Москву, а в Кострому. И бежал столь быстро, что «забыл» в Москве свою жену, только что родившую ему сына.
Ясно, что подобная трусость совсем не украшает великого князя. Но посмотрим внимательней. Мятежники наверняка знали, на что идут. Сказав «А», надо говорить и «Б». Мятеж против князя должен был закончиться его убийством. Оставшийся в живых князь мог собрать верных людей и вернуться, чтобы покарать мятежников. Дмитрий Иванович для того, видимо, и поехал в свою отчину Кострому.
«А на Москве была замятня великая и мятеж велик зело. Были люди в смущении, словно овцы, не имеющие пастуха, гражданский народ взмятошася и всколибашася как пьяные. Одни сидеть хотели, затворившись в граде, а другие бежать помышляли. И была промеж ими распря великая: одни с рухлядью в град вмещахуся, а другие из града бежали, будучи ограбленными».
Итак, в летописи открытым текстом говорится, что на Москве был мятеж. Мятеж – это неповиновение существующей власти, восстание против Дмитрия. Эту версию подтверждают и другие источники: «Люди сташа вечем, митрополита и великую княгиню ограбили и едва вон из города отпустили» (Тверская летопись), а также: «И великую княгиню Евдокею преобидели» (Никоновская летопись). То есть гнев восставших был направлен и на супругу Дмитрия Ивановича.
По сведениям большинства летописей, митрополит Киприан оставался в Москве некоторое время после того, как власть перешла к вечу, но затем ему удалось добиться у горожан позволения уйти из города вместе с великой княгиней.
Интересно, что одни жители, со всем своим имуществом, из мятежной Москвы бежали (видимо, вслед за бежавшим от собственной армии Дмитрием), а другие, наоборот, въезжали в Москву со всеми пожитками. Между теми и другими была «распря», московское общество раскололось.
«И сотвориша вече, позвонили во все колокола. И встали вечем народи мятежници, недобрии человецы, людие крамолници: хотящих выйти из града не только не пускали вон из града, но и грабили, ни самого митрополита не постыдившись, ни бояр лучших не усрамишись, не усрамившись седин старцев многолетних. Но на всех огрозишася, стали на всех вратах городских, сверху камением шибаху, а внизу на земле с рогатинами, и с сулицами, и с обнаженным оружием стояли, и не давали вылезти из града, и едва умолены были позднее некогда выпустили их из града, и то ограбили».
Грабят сторонников Дмитрия или же всех, не примкнувших к бунту. Это происходит «не усрамишася» митрополита, почтенных старцев – положим, для взбунтовавшейся черни они не авторитет – и «не усрамишася» лучших бояр!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Выходит, князь Олег тоже знал о походе Тохтамыша заранее, раз успел выехать ему навстречу. И опять, «выехал навстречу», а не сбежал подальше, бросив Переяславль-Рязанский, не заперся в его стенах, не встал с войском на границах, встречая врага. Русские князья ведут себя с Тохтамышем не как с грозным захватчиком, а как с осерчавшим барином, пытаясь его умилостивить, обмануть, оболгать своих политических противников. Да и в самой летописи Тохтамыш именуется не иначе как царь, то есть законный, легитимный повелитель.
Итак, Олег действует на пользу себе и во вред Москве – это естественное его поведение. Но если Тохтамыш пошел в набег на Москву и на всю Русскую землю как на врагов, восставших против владычества Золотой Орды, то непонятно, почему бы ему не рубить и не грабить всех, начав с ближайших к нему Нижнего и Рязани? Однако нет, он обходит стороной рязанские земли и вторгается во владения княжества Московского, напав на Серпухов.
«А в то время немного позже, едва пришла весть князю великому, возвещающая татарскую рать, хотя и не хотел Тохтамыш, дабы кто принес весть на Русь о его приходе, того ради все гости русские пойманы были и пограблены, и удержаны, дабы не было вести на Руси. Но нашлись некие доброхоты на пределах ордынских на то устроенные, поборники земли Русской».
То есть некие доброхоты – то ли русские шпионы в Орде, то ли пограничные заставы «на пределах ордынских» – сообщают великому князю Дмитрию Ивановичу о татарском походе.
Еще раз достойна восхищения «скрытность» движения войска Тохтамыша! Возникает впечатление, что либо он просто не сумел, несмотря на все усилия, эту скрытность обеспечить, либо вовсе к ней не стремился. Видимо, Тохтамыш скрывал свои перемещения от Ягайло, а не от русских князей, которых он поставил в известность о походе, или же дал им возможность получить такую информацию через их «доброхотов» в Орде.
Против версии, что Тохтамыш просто не сумел обеспечить должной секретности перемещения своих войск, говорит вся его биография. Тохтамыш – весьма умелый военачальник и политик, воссоединивший, казалось бы, совсем уже развалившуюся Золотую Орду и управлявший ею на протяжении 15 лет. Он бросил вызов величайшему полководцу своего времени – Тамерлану и долгое время успешно противостоял ему.
«Услышав же князь великий таковую весть, что идет на него сам царь с множеством силы своей, начал собирать воинов и соединять полки свои, и выехал из града Москвы, хотя идти против татар. И тут начали думу думати князь же Дмитрий с прочими князьями русскими, и с воеводами, и с думцами, и с велможами, с боярами старейшими, и всячески гадали. И обретеся в князья розность, и не хотели пособлять друг другу, и не изволили помогать брат брату…, было же промеж ними не единачество, но не-имоверство».
Итак, князья уже собрались в поход и выступили из Москвы. И вдруг в рядах подданных московского князя появляется «роз-ность» и «неимоверство». Возникает впечатление, что мы присутствуем при семейном скандале, ведь летописец старается представить случившееся именно как несогласие в большой патриархальной семье. Однако, когда на дом нападают враги, в нем исчезают все внутренние противоречия. Тем более в государстве – отлаженной иерархической феодальной системе, состоящей из московского князя, его союзников (родственники и просто соседи, связанные с ним системой договоров о военной помощи), его подданных (служебные князья со своими дружинами, московские бояре и дружина московского князя, возглавляемая его воеводами). Вот эти-то, клявшиеся, что не нарушат договоров, родственники и союзники, а также вассалы, обязанныенести военную службу по приказу князя, и солдаты (дружинники, бояре), находящиеся в его прямомподчинении, проявляют «неимоверство». В походе, фактически перед лицом врага, происходит неподчинение приказам командира.
Для характеристики подобных действий летописец явно выбрал оченьмягкие термины. Думаю, у него были на то причины, но давайте называть вещи своими именами – это был мятежи измена.
«И то познав, и уразумев, и рассмотрев, благоверный был в недоумении и в размышлении великом, и убоялся стать в лице против самого царя. И не встал на бой против него, и не поднял руки на царя, но поехал в град свой Переяславль, и оттуда – мимо Ростова… на Кострому».
То есть Дмитрий Донской вывел свои войска в военный поход, но потом произошел мятеж, и великий князь бежал от собственного войска! Заметим, Дмитрий Иванович бежал не в Москву, а в Кострому. И бежал столь быстро, что «забыл» в Москве свою жену, только что родившую ему сына.
Ясно, что подобная трусость совсем не украшает великого князя. Но посмотрим внимательней. Мятежники наверняка знали, на что идут. Сказав «А», надо говорить и «Б». Мятеж против князя должен был закончиться его убийством. Оставшийся в живых князь мог собрать верных людей и вернуться, чтобы покарать мятежников. Дмитрий Иванович для того, видимо, и поехал в свою отчину Кострому.
«А на Москве была замятня великая и мятеж велик зело. Были люди в смущении, словно овцы, не имеющие пастуха, гражданский народ взмятошася и всколибашася как пьяные. Одни сидеть хотели, затворившись в граде, а другие бежать помышляли. И была промеж ими распря великая: одни с рухлядью в град вмещахуся, а другие из града бежали, будучи ограбленными».
Итак, в летописи открытым текстом говорится, что на Москве был мятеж. Мятеж – это неповиновение существующей власти, восстание против Дмитрия. Эту версию подтверждают и другие источники: «Люди сташа вечем, митрополита и великую княгиню ограбили и едва вон из города отпустили» (Тверская летопись), а также: «И великую княгиню Евдокею преобидели» (Никоновская летопись). То есть гнев восставших был направлен и на супругу Дмитрия Ивановича.
По сведениям большинства летописей, митрополит Киприан оставался в Москве некоторое время после того, как власть перешла к вечу, но затем ему удалось добиться у горожан позволения уйти из города вместе с великой княгиней.
Интересно, что одни жители, со всем своим имуществом, из мятежной Москвы бежали (видимо, вслед за бежавшим от собственной армии Дмитрием), а другие, наоборот, въезжали в Москву со всеми пожитками. Между теми и другими была «распря», московское общество раскололось.
«И сотвориша вече, позвонили во все колокола. И встали вечем народи мятежници, недобрии человецы, людие крамолници: хотящих выйти из града не только не пускали вон из града, но и грабили, ни самого митрополита не постыдившись, ни бояр лучших не усрамишись, не усрамившись седин старцев многолетних. Но на всех огрозишася, стали на всех вратах городских, сверху камением шибаху, а внизу на земле с рогатинами, и с сулицами, и с обнаженным оружием стояли, и не давали вылезти из града, и едва умолены были позднее некогда выпустили их из града, и то ограбили».
Грабят сторонников Дмитрия или же всех, не примкнувших к бунту. Это происходит «не усрамишася» митрополита, почтенных старцев – положим, для взбунтовавшейся черни они не авторитет – и «не усрамишася» лучших бояр!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118