Умение вовремя отступить — величайшее из умений.
Организовать преследование взялись Роже и Гастон. Итальянцы, посмеиваясь, отсиживались сзади. На все призывы Гастона — работать, работать! — они согласно кивали головой и, выйдя вперед, не столько вели, сколько осаживали пятерку.
«Так пойдет дело — догонит „поезд“. 62-го отпускать дальше трех минут нельзя! Но и работать на дядю смысла мало: в финишном спринте растерзают — ахнуть не успеешь! Проклятье!…»
— Что будем делать? — спросил он Гастона, мрачно работавшего рядом.
— Надо идти вперед, — довольно неопределенно ответил Гастон.
— Выдержим?
— Выхода нет.
Роже осмотрел Гастона придирчивым взглядом и не нашел признаков особой усталости. Он был, конечно, далеко не свеж. Бледное лицо и красные, воспаленные глаза — может, от ветра, а может, и нет. Во всяком случае, находясь во втором отрыве, даже скрытному Гастону надлежало выглядеть более веселым.
Крокодил молча двинулся навстречу открытому ветру, не думая о защите. Гастон понял правильно и последовал за ним. Меняясь друг с другом, захлебываясь холодным, тугим потоком, они начали разгонять отрыв. Проку было гораздо меньше, чем тратилось усилий. Только вид перепуганных итальянцев был хоть и небольшой, но заслуженной наградой. Порой так мало надо человеку…
Чтобы забыться — время в погоне потянулось куда медленнее, — он подумал о Томе. Хотелось вспомнить что-то веселое. За последние дни он так часто думал о смерти, что, кажется, само восприятие слова «смерть» притупилось.
«Как мы познакомились с Томом? В воде. Смешно! Это было во время голландского чемпионата мира. Да, кажется, именно в том году. Страшный завал на дороге — человек двадцать рухнули в канал. Вот была потеха! Каждый в той заварухе думал о себе. Но не каждый мог себе помочь.
Я никогда в жизни не учился плавать. Купание противопоказано во время гонки, а гонка — всю жизнь. В канале я попал на самую глубину и стал тонуть. На счастье рядом оказался дико хохотавший англичанин. Ты, Том, продолжал хохотать, поддерживая меня на плаву и вытаскивая мокрого, как куренка, на крутой берег канала.
Конечно, в те годы ты. думал, что еще десятилетия и десятилетия у тебя впереди. Думал, что свернешь горы. Но гора свернула тебя… Проклятье! Но ты ведь был живым, живым! Я знал тебя столько лет! Так почему же одно мгновение — мгновение смерти — заслоняет во мне все пережитое с тобой за эти годы?…» — Роже скрипнул зубами и покрутил головой.
— Что случилось? — как эхо, откликнулся сидевший сзади Гастон.
— Ничего, вспомнилось…
Они продолжали вести свою пятерку, хотя с каждой милей делать это становилось все труднее и труднее.
Цинцы слушала, что происходит на трассе, по радио. Пресс-машина остановилась у маленького кафе, расположившегося близ дороги. Двое американцев из Ассошиэйтед Пресс взяли себе виски. Цинцы заказала джин с тоником.
— «Молочная-Первая», «Молочная-Первая» — «Ко всем службам»! Во время завала пострадало семь человек. Только один серьезно — канадец Хасенфордер.
— Тот самый парень, что жевал бутерброды, дожидаясь «поезда»? — спросил Спидфайер.
— Да, — подтвердила Цинцы.
— Бедный парень!…
— Не столько парень, сколько родители. Они ждут его на очередном финише — понравилось видеть сына победителем.
— Да, родители выбрали неудачный день…
— Еще ничего не знают и весело ждут сына на финише. А он не придет…
— Наверно, стоит предупредить…
Цинцы встала и пошла к машине. Она включила радио на передачу, прекрасно зная, что прессе разрешено это делать только в исключительных случаях.
— «Молочная-Первая» — «Молочная-Пресса». Прием! — Голос звучал недобро, хотя Каумбервот слышал, что вызывает Цинцы.
— «Молочная-Первая». На финише находятся родители Хасенфордера. Он сказал об этом мне на старте. Следует осторожно подготовить стариков.
— «Молочная-Первая» — «Молочная-Пресса». Хорошая идея. Спасибо, Цинцы, обязательно сделаем. Отбой!
Один из американцев похлопал Цинцы по руке.
— Славная девочка. Это действительно добрая идея.
— Дай сигарету, — попросила Цинцы, чтобы уйти от вызывавшего смущение разговора.
— «Молочная-Вторая», «Молочная-Вторая» — «Молочная-Пресса». В обмен на хорошую идею даю хорошую шутку…— Голос комиссара Ивса звучал абсолютно серьезно. — Первый полицейский оказавшийся у завала и не разобравшийся, в чем дело, закричал: «Эй, ребята, здесь нельзя останавливаться!…»
Дружный хохот в десятки включенных микрофонов был ответом комиссару Ивсу.
— «Молочная-Первая» — «Молочная-Вторая». Перестаньте рассказывать сказки! Лучше поручите информатору чаще сообщать зрителям о происходящем в гонке. Отбой!
— «Молочная-Информация» — «Молочная-Первая». Сейчас гонка идет в горах, и все овцы знают, что Крокодил в лидерах.
Новый взрыв хохота раздался в эфире. Каумбервот не сдержался: — «Молочная-Первая» — «Ко всем службам»! Спасибо за юмор! Отбой!
— Крокодил опять впереди? — спросил Спидфайер.-Он что, сделан из железа?
— Просто он классом выше всех остальных, — сказала Цинцы. Они вернулись за столик. Американцы принялись записывать услышанные байки. Цинцы такие вещи не записывала никогда: ее профессиональная память работала надежнее всякого блокнота,
— Это плохо, — сказала Цинцы, глядя, как пузырится тоник в стакане и пузырьки огибают желтую дольку лимона. — Это плохо, когда лидер так жаждет победы. Жадность рано или поздно приносит несчастье ему и его друзьям. Том тоже был безудержно жадным до любых побед…
— Зачем он глотал какие-то лекарства?
— Сколько лошадиных сил в твоем «феррари»? — вместо ответа спросила Цинцы.
— Не знаю, никогда не задумывался. Смотрю только на спидометр и показатель бензина. К этому обязывает меня моя фамилия, — рассмеялся Спидфайер.
— Четыреста двадцать лошадиных сил! -. не слушая его болтовню отрезала Цинцы. — А у Тома была всего одна человеческая! Но он никогда не выходил на старт без веры в победу…
— Он был ненормальным и безнадежным оптимистом!
— Мы все оптимисты уже тем, что, родившись, решаемся жить в этом страшном мире. Том, конечно, предполагал, что неприятность может помешать победе. Но не больше. Этим он был всегда выше нас.
— Пора, — сказал Спидфайер, — а то не увидим, как выигрывает Крокодил.
Они сели в машину, и «феррари» со свистом вылетел на шоссе. Спидфайер, чтобы сделать приятное Цинцы, сказал:
— Жаль, что о Тейлоре так мало знают в нашей стране.
— В этом он неуникален. Многие в Америке имели больше паблисити после смерти, чем при жизни.
Цинцы умолкла, потому что ожило радио. Но после частых сухих щелчков, ко всеобщему удивлению, сообщения не последовало.
— Том открыл для меня, — Цинцы говорила медленно, словно где-то внутри нее проворачивалась заветная бобина диктофона, — целый новый мир велосипедного спорта. Мир, который, мне казалось, я знаю. Своей смертью он убедил всех, что жизнь — в атаке. Таков и Крокодил.
— Говорят, они были друзьями?
— И какими! Боюсь, смерть Тома укоротит карьеру Дюваллона.
— Он уже немолод.
— Гонщику, как женщине, столько лет, на сколько выглядит…
— «Молочная-Первая», «Молочная-Первая» — «Ко всем службам»! Итальянец, 62-й, и голландец, 18-й, бросили отрыв и ушли вперед. Желтая майка отказалась атаковать! Разрыв больше минуты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Организовать преследование взялись Роже и Гастон. Итальянцы, посмеиваясь, отсиживались сзади. На все призывы Гастона — работать, работать! — они согласно кивали головой и, выйдя вперед, не столько вели, сколько осаживали пятерку.
«Так пойдет дело — догонит „поезд“. 62-го отпускать дальше трех минут нельзя! Но и работать на дядю смысла мало: в финишном спринте растерзают — ахнуть не успеешь! Проклятье!…»
— Что будем делать? — спросил он Гастона, мрачно работавшего рядом.
— Надо идти вперед, — довольно неопределенно ответил Гастон.
— Выдержим?
— Выхода нет.
Роже осмотрел Гастона придирчивым взглядом и не нашел признаков особой усталости. Он был, конечно, далеко не свеж. Бледное лицо и красные, воспаленные глаза — может, от ветра, а может, и нет. Во всяком случае, находясь во втором отрыве, даже скрытному Гастону надлежало выглядеть более веселым.
Крокодил молча двинулся навстречу открытому ветру, не думая о защите. Гастон понял правильно и последовал за ним. Меняясь друг с другом, захлебываясь холодным, тугим потоком, они начали разгонять отрыв. Проку было гораздо меньше, чем тратилось усилий. Только вид перепуганных итальянцев был хоть и небольшой, но заслуженной наградой. Порой так мало надо человеку…
Чтобы забыться — время в погоне потянулось куда медленнее, — он подумал о Томе. Хотелось вспомнить что-то веселое. За последние дни он так часто думал о смерти, что, кажется, само восприятие слова «смерть» притупилось.
«Как мы познакомились с Томом? В воде. Смешно! Это было во время голландского чемпионата мира. Да, кажется, именно в том году. Страшный завал на дороге — человек двадцать рухнули в канал. Вот была потеха! Каждый в той заварухе думал о себе. Но не каждый мог себе помочь.
Я никогда в жизни не учился плавать. Купание противопоказано во время гонки, а гонка — всю жизнь. В канале я попал на самую глубину и стал тонуть. На счастье рядом оказался дико хохотавший англичанин. Ты, Том, продолжал хохотать, поддерживая меня на плаву и вытаскивая мокрого, как куренка, на крутой берег канала.
Конечно, в те годы ты. думал, что еще десятилетия и десятилетия у тебя впереди. Думал, что свернешь горы. Но гора свернула тебя… Проклятье! Но ты ведь был живым, живым! Я знал тебя столько лет! Так почему же одно мгновение — мгновение смерти — заслоняет во мне все пережитое с тобой за эти годы?…» — Роже скрипнул зубами и покрутил головой.
— Что случилось? — как эхо, откликнулся сидевший сзади Гастон.
— Ничего, вспомнилось…
Они продолжали вести свою пятерку, хотя с каждой милей делать это становилось все труднее и труднее.
Цинцы слушала, что происходит на трассе, по радио. Пресс-машина остановилась у маленького кафе, расположившегося близ дороги. Двое американцев из Ассошиэйтед Пресс взяли себе виски. Цинцы заказала джин с тоником.
— «Молочная-Первая», «Молочная-Первая» — «Ко всем службам»! Во время завала пострадало семь человек. Только один серьезно — канадец Хасенфордер.
— Тот самый парень, что жевал бутерброды, дожидаясь «поезда»? — спросил Спидфайер.
— Да, — подтвердила Цинцы.
— Бедный парень!…
— Не столько парень, сколько родители. Они ждут его на очередном финише — понравилось видеть сына победителем.
— Да, родители выбрали неудачный день…
— Еще ничего не знают и весело ждут сына на финише. А он не придет…
— Наверно, стоит предупредить…
Цинцы встала и пошла к машине. Она включила радио на передачу, прекрасно зная, что прессе разрешено это делать только в исключительных случаях.
— «Молочная-Первая» — «Молочная-Пресса». Прием! — Голос звучал недобро, хотя Каумбервот слышал, что вызывает Цинцы.
— «Молочная-Первая». На финише находятся родители Хасенфордера. Он сказал об этом мне на старте. Следует осторожно подготовить стариков.
— «Молочная-Первая» — «Молочная-Пресса». Хорошая идея. Спасибо, Цинцы, обязательно сделаем. Отбой!
Один из американцев похлопал Цинцы по руке.
— Славная девочка. Это действительно добрая идея.
— Дай сигарету, — попросила Цинцы, чтобы уйти от вызывавшего смущение разговора.
— «Молочная-Вторая», «Молочная-Вторая» — «Молочная-Пресса». В обмен на хорошую идею даю хорошую шутку…— Голос комиссара Ивса звучал абсолютно серьезно. — Первый полицейский оказавшийся у завала и не разобравшийся, в чем дело, закричал: «Эй, ребята, здесь нельзя останавливаться!…»
Дружный хохот в десятки включенных микрофонов был ответом комиссару Ивсу.
— «Молочная-Первая» — «Молочная-Вторая». Перестаньте рассказывать сказки! Лучше поручите информатору чаще сообщать зрителям о происходящем в гонке. Отбой!
— «Молочная-Информация» — «Молочная-Первая». Сейчас гонка идет в горах, и все овцы знают, что Крокодил в лидерах.
Новый взрыв хохота раздался в эфире. Каумбервот не сдержался: — «Молочная-Первая» — «Ко всем службам»! Спасибо за юмор! Отбой!
— Крокодил опять впереди? — спросил Спидфайер.-Он что, сделан из железа?
— Просто он классом выше всех остальных, — сказала Цинцы. Они вернулись за столик. Американцы принялись записывать услышанные байки. Цинцы такие вещи не записывала никогда: ее профессиональная память работала надежнее всякого блокнота,
— Это плохо, — сказала Цинцы, глядя, как пузырится тоник в стакане и пузырьки огибают желтую дольку лимона. — Это плохо, когда лидер так жаждет победы. Жадность рано или поздно приносит несчастье ему и его друзьям. Том тоже был безудержно жадным до любых побед…
— Зачем он глотал какие-то лекарства?
— Сколько лошадиных сил в твоем «феррари»? — вместо ответа спросила Цинцы.
— Не знаю, никогда не задумывался. Смотрю только на спидометр и показатель бензина. К этому обязывает меня моя фамилия, — рассмеялся Спидфайер.
— Четыреста двадцать лошадиных сил! -. не слушая его болтовню отрезала Цинцы. — А у Тома была всего одна человеческая! Но он никогда не выходил на старт без веры в победу…
— Он был ненормальным и безнадежным оптимистом!
— Мы все оптимисты уже тем, что, родившись, решаемся жить в этом страшном мире. Том, конечно, предполагал, что неприятность может помешать победе. Но не больше. Этим он был всегда выше нас.
— Пора, — сказал Спидфайер, — а то не увидим, как выигрывает Крокодил.
Они сели в машину, и «феррари» со свистом вылетел на шоссе. Спидфайер, чтобы сделать приятное Цинцы, сказал:
— Жаль, что о Тейлоре так мало знают в нашей стране.
— В этом он неуникален. Многие в Америке имели больше паблисити после смерти, чем при жизни.
Цинцы умолкла, потому что ожило радио. Но после частых сухих щелчков, ко всеобщему удивлению, сообщения не последовало.
— Том открыл для меня, — Цинцы говорила медленно, словно где-то внутри нее проворачивалась заветная бобина диктофона, — целый новый мир велосипедного спорта. Мир, который, мне казалось, я знаю. Своей смертью он убедил всех, что жизнь — в атаке. Таков и Крокодил.
— Говорят, они были друзьями?
— И какими! Боюсь, смерть Тома укоротит карьеру Дюваллона.
— Он уже немолод.
— Гонщику, как женщине, столько лет, на сколько выглядит…
— «Молочная-Первая», «Молочная-Первая» — «Ко всем службам»! Итальянец, 62-й, и голландец, 18-й, бросили отрыв и ушли вперед. Желтая майка отказалась атаковать! Разрыв больше минуты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79