Оскар кивнул:
— Чуть подождем и рискнем на пару минут…
Оскар догнал лидеров и, высунувшись из окна, крикнул Роже:
— Мы посмотрим, что сзади!
Роже с удивлением взглянул на него и пожал плечами. Оскар ушел вперед метров на триста и резко затормозил. Через минуту вновь показались гонщики.
— Засеки время, Макака…
— Уже сделал, — ответил Жаки.
Он ходил по земле, приседая и разминая затекшие ноги.
— А не пожевать ли нам? — спросил Жаки, разворачивая целлофановый пакет с вашоновскими пирожными.
Оскар не ответил. Он расстегнул куртку и пошел навстречу «поезду», показавшемуся из-за поворота. Жаки привстал на цыпочки, до ряби в глазах высматривая сине-белые с красными полосами майки французов. Они маячили где-то в хвосте «поезда».
«Сейчас он им задаст, — вздохнул Жаки, глядя, как Оскар всплеснул руками. — Отсиживаетесь сзади, субчики, вместо того чтобы работать впереди и тормозить… А-а-а! Заметили!»
Тройка французских гонщиков стала быстро пробираться в головку «поезда», и, когда поравнялась с Оскаром, все трое чинно работали впереди. Платнер только погрозил кулаком. К машине вернулся злой.
— И это в начале гонки! Нет, Макака, ты видел что-нибудь подобное?! Дрыхли, обжирались… Первый день — и не хотят работать! Невероятные лентяи! Такая бесцветная конюшня! Дали лидерам уйти и устроили себе ночлежку. Где бы ни работать, лишь бы не работать! Такое отношение молодых убьет велосипедный спорт. В наши годы мы относились к своему долгу честнее.
— Знаешь, Оскар, — Жаки видел, что тот начинает заводиться и вечером не миновать скандала, — а Роже подумывает о мировом рекорде в часовой гонке…
— Пусть сначала до финиша этой доберется. — Оскар штопором начал ввинчиваться в длинный караван машин сопровождения, коротко, но требовательно сигналя, принялся обгонять всех на большой скорости. Только у «поезда» чуть задержался. А потом погнал вперед, вслед за отрывом. Красный язык индекса спидометра лизнул отметку сто двадцать миль в час.
— Да, я знаю о его планах. — Оскар внимательно следил за дорогой, аккуратно вписывая тяжелую машину в плавные повороты. — Уже прикинул для него график. Правда, не уверен, что он ему под силу. Годика бы два назад…
— Но и Ривьера был не мальчиком, когда показал сорок семь шестьсот. Крокодил говорил, что жажда рекорда терзает его…
— Просто не знает, что с собой поделать. Впрочем, затея не безнадежная. У Крокодила хорошая техника, и если как следует отдохнет перед гонкой… Кто знает, может присоединить к своей коллекции еще один титул. Думаю, что это нужно ему скорее для себя самого… Чтобы поверить в былую силу…
Жаки грыз пирожное, другое протянул Оскару. Тот поставил «додж» за комиссарской машиной и, не глядя, сунул пирожное целиком в рот.
— Идут ничего, — то ли о пирожных, то ли о лидерах сказал Жаки. Потом пояснил: — Так, пожалуй, Крокодил на финишной прямой и задавит всех…
— Тихо, тихо: о больном ни слова…
Они одновременно поднесли пальцы к губам и рассмеялись. Гонка текла медленно и спокойно. Делать было нечего, и Оскар вдруг спросил:
— Может, соку глотнем?
Жаки ударом ножа вскрыл еще одну банку.
— А знаешь, Жаки, — вдруг сказал Оскар, — пожалуй, сейчас нет шоссейника, который был бы так же хорош на треке, как Крокодил. Я помню свою первую попытку побить рекорд. — Оскар развалился на сиденье, поставил постоянный газ и держал руль указательным пальцем левой руки. — Это было в Цюрихе. Самой страшной оказалась третья четверть часа. Болели глаза. Слезы стыли, ослепляя ресницы. От холодного ветра сводило скулы. После неудачи я три дня провалялся в постели. В том числе и день своего рождения. Мне исполнился тогда двадцать один год…
Когда Оскар говорил о молодости, его голос всегда звучал мечтательно, будто что-то недоделал в те годы, и вот если бы они вернулись…
— Брось, Оскар, с твоим здоровьем и в твоем положении жалеть о прошлом…
— Та попытка меня ничему не научила. Я был слишком молодым и горячим идиотом, чтобы научиться чему-нибудь с одного захода…
— У тебя была передача, как у Ривьеры?
— Но я загнал слишком длинные шатуны. Они-то меня и сожрали.
Еще с полчаса говорили о прошлом, вспоминая такие детали, о которых могут помнить только люди, прожившие в велосипедном мире всю жизнь, целиком, без остатка.
Гонка тем временем шла со скоростью двадцати двух миль в час. Роже чувствовал себя отлично. Он прикинул, что отрываться в одиночку не имеет смысла. Вряд ли легко отпустят, да и долго одному не проработать — начался неприятный лобовой ветер.
«Коль такой задул, лучше я останусь и посижу за спиной. В спринте вряд ли мне найдется равный. Надо лишь удачно выбрать место для атаки. Мишель работает сегодня на редкость исправно. Оскар едет молча — значит, у нас сзади тоже все в порядке. Напрасно боялся, что салажата будут плохо помогать. Хотя, пока есть силы, они могут все. Надолго ли хватит? Важно, чтобы ребята поняли: от того, как пройдем сегодняшний этап, зависит, как трудно придется завтра».
Проехал «маршал» с черной доской, на которой стояли три цифры — «3,40». Это было время, отделявшее лидеров от «поезда». Один за другим промелькнули над головой транспаранты, предупреждавшие, сколько миль осталось до финиша. Первый из них Роже не заметил. Когда до финиша осталась одна миля, он собрался, устроившись за спиной Мишеля.
— Проведи, когда скажу, — прохрипел Роже. Мишель занял свое место.
Дорога была буквально прорублена сквозь толпу дико кричащих людей. Роже попытался представить себе схему финиша — трасса вылетает на главную улицу и сразу же в поле зрения финишный флаг на перекрестке дорог. Две живые человеческие стены ведут прямо к финишу.
Мишель выстрелил вперед точно в нужный момент, и Роже с ходу проскочил белую линию. Крокодил поднял руки в традиционном приветствии, открывая объективам телекамер яркую надпись «Пежо» на груди. Легко соскочил с машины под вспышки репортерских ламп. Подъехали Оскар и Жаки. Оскар подбежал к Роже и обнял его.
— Отлично, Крокодил! Глотай минуты.
Роже хотел ответить, что цыплят по осени считают, но подошли «Мисс Молоко» и «Мисс Пирожное». Огромный бокал молока, на которое он не мог смотреть, не то что пить, оказался в его руке. Роже сделал вид, что приложился к нему губами.
— О нет! — вскричал какой-то плюгавенький человечек, — видно распорядитель по рекламе. — Надо его выпить до дна!
Роже окинул его презрительным взглядом с высоты своего роста.
— Вы ехали в машине и, наверно, часто останавливались возле заборов?
— Ну и что? — недоуменно спросил человечек.
— У вас пустой мочевой пузырь — вот вы и пейте! — Роже сунул стакан в руки растерявшемуся человечку, а пирожное — в стакан и, повернувшись, пошел к трибуне.
Мэр с тяжелой золотой цепью на шее надел на Роже пластмассовую модель лаврового венка и пожал еще мокрую от пота руку. Поблагодарив, Роже передал венок Жаки и уселся на траву поджидать остальных.
— Как наши финишировали?
— Первый, третий, пятый… А в «поезде» — общий зачет. Наши добрались, к счастью, без приключений!
Жаки хотел для верности перекреститься, но мешал лавровый венок. Спохватившись, он засеменил к машине и принялся крепить венок на радиаторную решетку.
— Начало есть! Автомобиль большой — венков потребуется много!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Чуть подождем и рискнем на пару минут…
Оскар догнал лидеров и, высунувшись из окна, крикнул Роже:
— Мы посмотрим, что сзади!
Роже с удивлением взглянул на него и пожал плечами. Оскар ушел вперед метров на триста и резко затормозил. Через минуту вновь показались гонщики.
— Засеки время, Макака…
— Уже сделал, — ответил Жаки.
Он ходил по земле, приседая и разминая затекшие ноги.
— А не пожевать ли нам? — спросил Жаки, разворачивая целлофановый пакет с вашоновскими пирожными.
Оскар не ответил. Он расстегнул куртку и пошел навстречу «поезду», показавшемуся из-за поворота. Жаки привстал на цыпочки, до ряби в глазах высматривая сине-белые с красными полосами майки французов. Они маячили где-то в хвосте «поезда».
«Сейчас он им задаст, — вздохнул Жаки, глядя, как Оскар всплеснул руками. — Отсиживаетесь сзади, субчики, вместо того чтобы работать впереди и тормозить… А-а-а! Заметили!»
Тройка французских гонщиков стала быстро пробираться в головку «поезда», и, когда поравнялась с Оскаром, все трое чинно работали впереди. Платнер только погрозил кулаком. К машине вернулся злой.
— И это в начале гонки! Нет, Макака, ты видел что-нибудь подобное?! Дрыхли, обжирались… Первый день — и не хотят работать! Невероятные лентяи! Такая бесцветная конюшня! Дали лидерам уйти и устроили себе ночлежку. Где бы ни работать, лишь бы не работать! Такое отношение молодых убьет велосипедный спорт. В наши годы мы относились к своему долгу честнее.
— Знаешь, Оскар, — Жаки видел, что тот начинает заводиться и вечером не миновать скандала, — а Роже подумывает о мировом рекорде в часовой гонке…
— Пусть сначала до финиша этой доберется. — Оскар штопором начал ввинчиваться в длинный караван машин сопровождения, коротко, но требовательно сигналя, принялся обгонять всех на большой скорости. Только у «поезда» чуть задержался. А потом погнал вперед, вслед за отрывом. Красный язык индекса спидометра лизнул отметку сто двадцать миль в час.
— Да, я знаю о его планах. — Оскар внимательно следил за дорогой, аккуратно вписывая тяжелую машину в плавные повороты. — Уже прикинул для него график. Правда, не уверен, что он ему под силу. Годика бы два назад…
— Но и Ривьера был не мальчиком, когда показал сорок семь шестьсот. Крокодил говорил, что жажда рекорда терзает его…
— Просто не знает, что с собой поделать. Впрочем, затея не безнадежная. У Крокодила хорошая техника, и если как следует отдохнет перед гонкой… Кто знает, может присоединить к своей коллекции еще один титул. Думаю, что это нужно ему скорее для себя самого… Чтобы поверить в былую силу…
Жаки грыз пирожное, другое протянул Оскару. Тот поставил «додж» за комиссарской машиной и, не глядя, сунул пирожное целиком в рот.
— Идут ничего, — то ли о пирожных, то ли о лидерах сказал Жаки. Потом пояснил: — Так, пожалуй, Крокодил на финишной прямой и задавит всех…
— Тихо, тихо: о больном ни слова…
Они одновременно поднесли пальцы к губам и рассмеялись. Гонка текла медленно и спокойно. Делать было нечего, и Оскар вдруг спросил:
— Может, соку глотнем?
Жаки ударом ножа вскрыл еще одну банку.
— А знаешь, Жаки, — вдруг сказал Оскар, — пожалуй, сейчас нет шоссейника, который был бы так же хорош на треке, как Крокодил. Я помню свою первую попытку побить рекорд. — Оскар развалился на сиденье, поставил постоянный газ и держал руль указательным пальцем левой руки. — Это было в Цюрихе. Самой страшной оказалась третья четверть часа. Болели глаза. Слезы стыли, ослепляя ресницы. От холодного ветра сводило скулы. После неудачи я три дня провалялся в постели. В том числе и день своего рождения. Мне исполнился тогда двадцать один год…
Когда Оскар говорил о молодости, его голос всегда звучал мечтательно, будто что-то недоделал в те годы, и вот если бы они вернулись…
— Брось, Оскар, с твоим здоровьем и в твоем положении жалеть о прошлом…
— Та попытка меня ничему не научила. Я был слишком молодым и горячим идиотом, чтобы научиться чему-нибудь с одного захода…
— У тебя была передача, как у Ривьеры?
— Но я загнал слишком длинные шатуны. Они-то меня и сожрали.
Еще с полчаса говорили о прошлом, вспоминая такие детали, о которых могут помнить только люди, прожившие в велосипедном мире всю жизнь, целиком, без остатка.
Гонка тем временем шла со скоростью двадцати двух миль в час. Роже чувствовал себя отлично. Он прикинул, что отрываться в одиночку не имеет смысла. Вряд ли легко отпустят, да и долго одному не проработать — начался неприятный лобовой ветер.
«Коль такой задул, лучше я останусь и посижу за спиной. В спринте вряд ли мне найдется равный. Надо лишь удачно выбрать место для атаки. Мишель работает сегодня на редкость исправно. Оскар едет молча — значит, у нас сзади тоже все в порядке. Напрасно боялся, что салажата будут плохо помогать. Хотя, пока есть силы, они могут все. Надолго ли хватит? Важно, чтобы ребята поняли: от того, как пройдем сегодняшний этап, зависит, как трудно придется завтра».
Проехал «маршал» с черной доской, на которой стояли три цифры — «3,40». Это было время, отделявшее лидеров от «поезда». Один за другим промелькнули над головой транспаранты, предупреждавшие, сколько миль осталось до финиша. Первый из них Роже не заметил. Когда до финиша осталась одна миля, он собрался, устроившись за спиной Мишеля.
— Проведи, когда скажу, — прохрипел Роже. Мишель занял свое место.
Дорога была буквально прорублена сквозь толпу дико кричащих людей. Роже попытался представить себе схему финиша — трасса вылетает на главную улицу и сразу же в поле зрения финишный флаг на перекрестке дорог. Две живые человеческие стены ведут прямо к финишу.
Мишель выстрелил вперед точно в нужный момент, и Роже с ходу проскочил белую линию. Крокодил поднял руки в традиционном приветствии, открывая объективам телекамер яркую надпись «Пежо» на груди. Легко соскочил с машины под вспышки репортерских ламп. Подъехали Оскар и Жаки. Оскар подбежал к Роже и обнял его.
— Отлично, Крокодил! Глотай минуты.
Роже хотел ответить, что цыплят по осени считают, но подошли «Мисс Молоко» и «Мисс Пирожное». Огромный бокал молока, на которое он не мог смотреть, не то что пить, оказался в его руке. Роже сделал вид, что приложился к нему губами.
— О нет! — вскричал какой-то плюгавенький человечек, — видно распорядитель по рекламе. — Надо его выпить до дна!
Роже окинул его презрительным взглядом с высоты своего роста.
— Вы ехали в машине и, наверно, часто останавливались возле заборов?
— Ну и что? — недоуменно спросил человечек.
— У вас пустой мочевой пузырь — вот вы и пейте! — Роже сунул стакан в руки растерявшемуся человечку, а пирожное — в стакан и, повернувшись, пошел к трибуне.
Мэр с тяжелой золотой цепью на шее надел на Роже пластмассовую модель лаврового венка и пожал еще мокрую от пота руку. Поблагодарив, Роже передал венок Жаки и уселся на траву поджидать остальных.
— Как наши финишировали?
— Первый, третий, пятый… А в «поезде» — общий зачет. Наши добрались, к счастью, без приключений!
Жаки хотел для верности перекреститься, но мешал лавровый венок. Спохватившись, он засеменил к машине и принялся крепить венок на радиаторную решетку.
— Начало есть! Автомобиль большой — венков потребуется много!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79