- спрашивает мама, обращаясь к детям.
- Нет, нет! - кричат Оля, Митя и Маняша.
- Обратного пути нет, - басит ямщик, - все дороги за нами замело. - Он приподнялся на козлах, вглядывается вдаль. - Сюда бредет Змей Горыныч, фантазирует Володя, глядя на рояль. - У него три ноги, в пасти несметное число белых и черных зубов и огромный огненный глаз. Он бредет и лижет землю, а позади него мертвый след тянется. Мужчины, выходите из саней, встретимся с врагом...
Из саней выпрыгнул Митя. Володя разочарованно посмотрел на него.
- Оля, ты тоже будешь мужчина, - сказал он сестре.
За Олей потянулась Маняша.
- А вы женщина, - сказал ей ямщик, - сидите с мамой, мы будем вас защищать.
На крышке рояля трепетало отражение от лампы. Но это был уже не рояль, это был Змей Горыныч о трех ногах, и в его раскрытой пасти сверкали белые и черные зубы.
- Вперед! - крикнул ямщик. - Оля, поражай его в пасть, я отрублю ему заднюю лапу. Ого-го-го!
Володя, Оля и Митя с воплями ринулись навстречу врагу. Маняша прыгала в санях, ей тоже хотелось вступить в бой.
Шум сражения оторвал Сашу и Аню от солнечного затмения. Даже папа не мог усидеть у себя в кабинете.
- Сударыня! - крикнул из-под Змея Горыныча кучер. - Укройте вашего ребенка. Змей Горыныч может его ослепить!
Папа занял позицию за фикусом - заряжал воображаемую пушку.
- Р-р-раз! Р-р-раз! - поражал врага Володя.
Внезапно руки его рванулись к толстой ножке рояля - это его схватил Змей. Володя извивался, отчаянно отбивался ногами, старался высвободить руки из лап чудовища.
Саша подполз под рояль и стал наносить Змею удары в брюхо.
Оля положила пальцы на клавиши и завопила:
- Змей Горыныч укусил меня за руку! Я тяжело ранена!
Аня отвела раненую к саням, а сама кинулась помогать товарищам. Но Оле скучно было сидеть в санях, и она снова вступила в бой, воюя левой рукой.
- Бу-ум! - раздалось из-за фикуса, и папа хлопнул бумажной хлопушкой.
О, это был меткий удар!
- Папа выбил Змею глаз! Ура-а-а! Ура-а-а! - кричал Митя.
- Молодец наш папочка! - похвалил нового бойца ямщик.
Саша помог Володе высвободить руку, и они вместе отрубили Змею Горынычу лапу.
Маняша соскользнула со стула, побежала добивать Змея.
Мама села за рояль и стала импровизировать музыку боя.
...Вот он, Змей Горыныч, надвигается, огнедышащий, страшный. Против него идут люди с чистыми сердцами... Пальцы быстро бегают по клавишам. Удар! Еще удар!.. Змей стонет... ухает... корчится... подыхает...
Сильные аккорды на басовых клавишах.
- Совсем подох... - смеется Володя, вылезая из-под рояля.
Папа опустил за шнур лампу-молнию и зажег ее. В гостиной стало светло и празднично. Змей Горыныч исчез.
Мамины руки ведут на рояле мелодию чистую, светлую. Усталые бойцы стоят вокруг мамы, сидят у ее ног и чувствуют себя очень счастливыми.
КАРПЕЙ
Аня проворно обрывала мелкие ягоды.
- Я как в малиновое варенье попала. Ты чувствуешь, какой чудесный запах?
Саша не отвечал. Он охотился за бабочкой. Такой в коллекции у него не было. Алые крылья с черными пятнами мелькали перед глазами. Но едва Саша поднимал сачок, бабочка исчезала и, словно дразня и увлекая, появлялась в чаще малинника. Саша упорно пробирался за бабочкой, царапая руки и лицо о колючие кусты. И вот она уже бьется в сачке.
Подошла Аня с корзиной, полной ягод.
- А у тебя пусто?
Саша только сейчас вспомнил, что обещал принести Мите целый туесок малины.
- Я быстро соберу, - сказал он смущенно.
Аня помогала брату наполнить туесок.
В малиннике было душно, парило. Кусали комары.
- Хорошо, что Володю с собой не взяли, - сказала Аня, обмахиваясь веткой. - На него комары набрасываются, как на сахар.
- Его даже малина не соблазнила, когда он вспомнил, сколько здесь комаров, - засмеялся Саша.
Неожиданно над головой загрохотал гром. Наползла черная туча.
- Пойдем скорее, - заторопился Саша, - не то промокнешь и опять будешь кашлять.
- Давай лучше под деревом постоим: все равно до дома добраться не успеем.
- Нет, мы переберемся на другой берег Ушни и зайдем к Карпею. Это близко.
Выбрались из малинника, сбежали по крутому берегу к реке, где у ивы была привязана лодка. Река потемнела, сморщилась. Туча сизым крылом закрыла солнце.
От берега до избы Карпея бежали по лугу, перепрыгивая через ряды скошенной травы.
Карпей еще в окно увидел детей и широко распахнул дверь в избу.
- Добро пожаловать, дорогие гости! Вовремя приспели.
Карпей был охотник и рыболов. Жил бобылем. В хате у него стояли стол да скамейка, зато стены сплошь были увешаны пучками трав, сетями, вершами, капканами. В избе пахло свежим сеном.
Ульяновы любили этого статного, красивого и доброго старика. Илья Николаевич называл его поэтом в душе. Карпей прожил долгую жизнь, много видел и умел хорошо рассказывать.
- Вовремя приспели, - повторил Карпей. - Я только что из лесу воротился, мед добывал.
Карпей принес из чулана деревянную чашку, полную коричневатых медовых сотов.
Аня и Саша макали куски хлеба в мед и, запрокинув головы, ловили ртом золотистые капли.
Дед Карпей взглянул в туески, похвалил - хорошую малину собрали.
- А какой сегодня день-то? - хитро прищурившись, спросил он.
- Четвертое августа, - ответили разом брат и сестра.
- Вот то-то! Сегодня день Авдотьи-малиновки. Аккурат в этот день малина доспевает. Потому и удача вам.
За окном лил дождь, шумный, светлый.
- Ишь, припустился, - прислушался Карпей.
Аня выглянула в окно. Сквозь сетку дождя за Ушней видно освещенное солнцем поле.
- Грибной дождь!
- Ан нет! - возразил Карпей. - Грибной дождичек мелкий, теплый, с парком, а этот с холодком. Грибной дождик позавчера сеялся. Сеногноем его еще зовут - много сена губит. А этот дождь спорый, значит, скорый.
- Когда мы за грибами пойдем? - спросила Аня, страстная грибница.
- Денька через два. Самая пора маслятам. В бор пойдем, сосны там прямые, словно свечки стоят, под ногами мох, как перина.
Дождь действительно закончился быстро.
- Я вас через Ушню провожу, - сказал дед. - После дождя река бурливая, не ровен час, душегубку опрокинет.
Саша разулся.
- Я пойду босиком, а ты в лодке мои сухие сандалии наденешь, - сказал он сестре.
Аня попыталась возражать, но Саша сумел убедить, что это устраивает именно его - походить по мокрой траве босиком...
Карпей и Саша вели лодку против течения. Густые заросли ивняка сменил сосновый бор, звонкий, как гусли. Дождя здесь не было, но парило, пахло смолой и земляникой. За лесом раскинулось поле, а через него пролегал Владимирский тракт.
Карпей вгляделся в пыльное марево и велел Саше подгребать к берегу.
По Владимирской дороге медленно двигалась группа людей.
- Святая Владимирка, людскими косточками мощенная. - Карпей снял картуз, перекрестился. - Сколько каторжников по ней в Сибирь прогнали! Тыщи. Не многие обратно воротились... Гляньте, как они скованы промеж себя.
Каторжан было двенадцать человек, шли они по двое в ряд. Между обоими рядами покачивался железный прут, и к нему прикованы цепи от наручников.
Люди двигались по дороге, как серые тени, едва отличимые от пыльного тракта.
Аня и Саша, сцепившись за руки, в молчании следили за этой процессией, пока она не скрылась в лощине.
- Страшно как, когда живых людей железными цепями сковывают! - Аня не сдерживала слез.
Карпей вытер ладонью вспотевший лоб, надел картуз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52