– Вы сказали, возможно. Возможно, от ремней?
– Именно так я и сказала.
– То есть вы не можете сказать это с уверенностью, доктор Скарпетта?
– В нашей жизни не так много вещей, о которых можно говорить с уверенностью, мистер Грумэн.
– То есть можно допустить, что ссадины являются следствием чего-то иного? Например, их могли оставить и руки человека?
– Эти ссадины по своим признакам не соответствуют повреждениям, нанесенным руками человека – сказала я.
– И соответствуют повреждениям, причиненным электрическим стулом? Вероятно, имеющимися на нем ремнями, так?
– На мой взгляд, возможно.
– На ваш взгляд, доктор Скарпетта?
– Я не изучала конструкцию электрического стула, – резко ответила я.
Последовала длинная пауза, которыми Николас Грумэн был известен в свое время, – любил подчеркнуть молчанием полную несостоятельность студента. Я представляла, как он словно зависает надо мной, заложив руки за спину с абсолютно безучастным лицом, под тиканье висевших на стене часов. Как-то раз я подверглась такой двухминутной молчаливой экзекуции, помню, мои ничего не видящие глаза судорожно бегали по раскрытому передо мной учебнику. И сейчас я сидела за своим массивным ореховым столом почти двадцать лет спустя, в ранге главного судмедэксперта, имея столько дипломов и свидетельств, что ими можно было оклеить стену, и чувствовала, как начинает пылать мое лицо от давнего ощущения униженности и негодования.
Сьюзан вошла в офис именно в тот момент, когда Грумэн, неожиданно сказав «всего доброго», закончил разговор.
– Поступило тело Эдди Хита. – Ее чистый халат был сзади расстегнут, лицо выражало некоторую растерянность. – Он может подождать до утра?
– Нет, – ответила я, – не может.
* * *
На холодном стальном столе мальчик казался еще меньше, чем на ярких простынях больничной койки. В этом помещении не было радуги на стенах, и окна не были украшены разноцветными картинками, которые должны были радовать сердце ребенка. Эдди Хит лежал голый с внутривенными иглами, катетером и повязками. Они казались последними печальными свидетельствами того, что удерживало его в этом мире, неожиданно отсеченном, словно ниточка от шарика, который уже одиноко летит высоко в небе. Почти целый час я составляла список повреждений на его теле, а Сьюзан фотографировала и отвечала на телефонные звонки.
Мы заперли двери в секционный зал, и мне было слышно, как за ними люди выходили из лифта и направлялись домой в быстро спускающиеся сумерки. У входа дважды раздавался звонок – похоронная служба привозила или увозила чье-то тело. Раны Эдди на плече и в паху были сухими, гладкими, темно-красного цвета.
– Господи, – увидев их, воскликнула Сьюзан, – да кто же такое мог сделать? А эти мелкие порезы по краям... Словно кто-то вначале все исцарапал, а потом отрезал кусок кожи полностью.
– Именно это я и подозреваю.
– Вы думаете, кто-то пытался вырезать что-то вроде фигуры?
– Думаю, кто-то пытался что-то уничтожить. А когда не получилось, просто отрезал кожу.
– Что уничтожить?
– Ничего такого, что могло уже там быть, – сказала я. – У него в этих местах не было ни татуировок, ни родимых пятен, ни шрамов. Раз там ничего не было, значит, вероятно, что-то появилось, и это «что-то» необходимо было устранить, так как оно могло стать потенциальной уликой.
– Например, следы укусов.
– Да, – подтвердила я.
Окоченение еще не наступило, и тело оставалось слегка теплым, когда я начала протирать тампоном отдельные его участки. Я осмотрела подмышечные впадины, ягодичные складки, уши снаружи и внутри, пупок. Я постригла ногти в чистые белые конверты и осмотрела волосы.
Сьюзан наблюдала за мной, и я чувствовала, как она напряжена. Наконец она не выдержала:
– Вы ищете что-нибудь конкретное?
– Например, сухие следы семенной жидкости, – ответила я.
– В подмышечной впадине?
– И там, и в любой складке, в любом отверстии, где угодно.
– Вы обычно не осматриваете все с такой тщательностью.
– Я обычно не ищу зебр.
– Что?
– У нас в медицинском институте была поговорка: слышишь стук копыт – ищи лошадей. Но в данном случае, думаю, нам следует искать зебр, – сказала я.
Я стала через лупу рассматривать каждый дюйм тела. Когда дело дошло до запястий, я медленно поворачивала его руки то в одну сторону, то в другую и так долго осматривала их, что Сьюзан отвлеклась от того, чем занималась. Я обратилась к своим записям, где были перечислены повреждения на теле.
– Где его карта? – спросила я, оглядываясь вокруг.
– Здесь.
Сьюзан подала мне бумаги.
Я начала просматривать страницу за страницей, останавливаясь на записях, сделанных в центре «скорой помощи», и на отчете спасательной бригады. Нигде не говорилось о том, что у Эдди Хита были связаны руки. Я попыталась вспомнить, что сказал мне детектив Трент, описывая найденное тело. Кажется, Трент упоминал, что Эдди обнаружили с опущенными вниз руками.
– Что-нибудь нашли? – спросила наконец Сьюзан.
– Можно увидеть только через лупу. Вот здесь. Внутренняя сторона запястья, на левой руке, слева от кости. Видите остатки чего-то клейкого? Следы клейкой ленты? Похоже на какую-то сероватую грязь.
– Да-да, еле видно. И словно какие-то волоски прилипли, – глядя в лупу, Сьюзан прижалась к моему плечу.
– И кожа здесь гладкая, – продолжала я. – Волос меньше, чем здесь и здесь.
– Потому что волосы вырвали, когда отлепляли клейкую ленту.
– Именно. Возьмем образцы волос на запястье. Можно будет сравнить клей и волосы, если это действительно лента. А если найдется лента, которой были связаны его руки, возможно, найдется и катушка с оставшейся лентой.
– Не понимаю, – выпрямившись, Сьюзан посмотрела на меня. – Внутривенные иглы были зафиксированы лейкопластырем. Вы считаете, это не объяснение?
– В этих местах на его запястьях нет следов игл, – сказала я. – И когда он поступил, вы сами видели, что было приклеено лейкопластырем. Так что это не объясняет следов клейкой ленты здесь.
– Действительно.
– Давайте все это сфотографируем, а потом я отдам остатки клея «следопытам» – посмотрим, что им удастся найти.
– Его тело нашли возле мусорного контейнера. Похоже, для них это окажется следо-"пыткой".
– Это зависит от того, остался ли след клея на асфальте. – Я начала аккуратно соскребать клей скальпелем.
– Думаю, там не пылесосили.
– Уверена, что нет. Но, мне кажется, если хорошенько попросить, там подметут. Попытка – не пытка.
Я продолжила осмотр худеньких рук Эдди Хита в поисках ушибов или ссадин, которые могла не заметить. Но ничего не нашла.
– Лодыжки на вид нормальные, – сказала Сьюзан, стоя с противоположного края стола. – Я здесь не вижу ни клея, ни участков кожи без волос. Никаких повреждений. Похоже, ноги ему не связывали. Только руки.
Я припоминала лишь считанные случаи, когда на коже связанных жертв не оставалось следов. Клейкая лента, несомненно, соприкасалась с кожей Эдди. Он, должно быть, шевелил руками из-за ощутимого неудобства и нарушенного кровообращения. Но не сопротивлялся. Не дергался и не извивался, пытаясь освободиться.
Я подумала о каплях крови на плече его куртки, о саже и точечках на воротнике. Я вновь осмотрела его рот язык и пробежала глазами его карту. Если ему и затыкали рот, то сейчас свидетельства тому не было – ни ссадин, ни кровоподтеков, ни следов клея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81