Я стану таковым, но я очень тороплюсь и мне некогда ждать, пока я разбогатею.
Я болтаю, болтаю, как пьяный попугай, и до сих пор еще не сказал, как мы познакомились и полюбили друг друга.
Потому что она меня тоже любит, мой дорогой Мишель. Да, она меня любит! Моя дорогая, моя обожаемая Сюзанна! И вера в ее любовь воспламеняет меня, я чувствую себя на небесах от счастья и готов совершать всевозможные безумства! В частности, писать тебе. Ведь тебе должна быть совершенно неинтересна бестолковая болтовня школьника, сбежавшего с уроков…»
Мишель остановился и сказал:
– Разумеется, меня очень забавляет… интересует его рассказ, а вас, Жермена?
– И меня тоже, – ответила девушка. – Все, что касается Мориса, мне важно. Он и мой друг, и я всегда храню о нем благодарное воспоминание.
– Нужно ли, чтобы я читал дальше?
– Если вам хочется… дорогой Мишель.
Князь заколебался, взгляд его стал блуждающим, он с трудом сосредоточился на строчках письма, зажатого в пальцах. В глазах появилось выражение гипнотизируемого, и Жермена испытывала какое-то странное ощущение. Может быть, мерзавец подверг Мишеля действию гипноза на расстоянии? Во всяком случае, воля несчастного молодого человека была явно подавлена и подчинена загадочному влиянию, которого Жермена не могла понять.
Он пробормотал:
– Письмо Мориса в самом деле очень длинное… Такое длинное… Прямо бесконечное… Прочитано четыре страницы… Осталось еще столько же.
– Разве вам не хочется узнать фамилию его возлюбленной? Ее отец из вашего круга, может быть, вы с ним знакомы. Не исключено, Морис назвал это имя в последних страницах.
Она почувствовала, как сердце сжалось от тяжелого предчувствия; такое часто происходит с нервными людьми.
Мишель тяжело дышал, и губы подергивались словно от подавляемой зевоты.
– Давайте не будем читать дальше, хорошо? Тем более, мне надо очень серьезно с вами поговорить. А письмо Мориса… влюбленного Мориса может послужить введением к беседе.
Жермена подумала: «Восемь дней назад одного слова, даже намека было достаточно, он бы немедля сделал то, что я захотела… Мое желание было законом, которому он с радостью повиновался. А теперь едва смотрит на меня, не скажет ни одного ласкового слова, скучает, находясь рядом. Боже мой! Боже мой! Что произошло во время этого необъяснимого отсутствия?»
Поколебавшись немного, Мишель заговорил очень мягким тоном, почти ласково, будто хотел, чтобы Жермена сразу послушалась.
– Вот, Морис пишет, что хочет жениться на любимой. Я его нисколько не осуждаю, но это, естественно, заставляет размышлять о вас, Жермена, о вас, чье будущее меня так заботит. Мой друг, моя дорогая сестра, не пора ли вам подумать о своем будущем?
– О моем будущем? – с удивлением спросила Жермена.
– Да, именно так. Ведь не можете вы постоянно жить под опекой человека моего возраста, кто является вашим братом только из чувства симпатии.
– Я не понимаю.
– Сейчас объясню: я должен это сделать… Это необходимо… Я не могу поступить по-другому.
Говоря так, молодой человек, казалось, делал над собой страшные усилия, поступал против воли, покоряясь какой-то чужой враждебной силе, и очень страдал.
Он продолжал, и голос его стал почти беззвучным, невыразительным:
– Ваши сестры моложе, у вас нет опоры для семьи, жизнь трудна… Вам нужен человек, кому вы могли бы излить душу, опереться на него… Вы из тех женщин, что имеют возможность выбирать мужа среди самых богатых, самых знатных, самых высокопоставленных… Тот, кому вы окажете честь, отдав ему руку, будет счастливейшим из счастливых, ведь вы подарите избраннику не только божественную красоту, но и душу, мужественную и гордую… сердце, которое дороже всех сокровищ на свете… Жермена, вам необходимо выйти замуж!
– Нет! – решительно сказала девушка, и ее большие голубые глаза, всегда такие ласковые, сделались мрачными.
– Так надо! Так надо, Жермена… – твердил Березов все тем же безжизненным голосом, в нем слышались странная покорность и страдание.
– Князь Мишель! – заговорила Жермена твердо и звонко. – Когда мы были еще в Париже, я высказала свои сокровенные мысли в ответ на предложение стать вашей женой. Я объяснила, что не могу испытать сердечной склонности, пока не отомщу негодяю, похитившему меня у меня самой, что душа моя полна ненависти и жажды мести. Сердце мое закрыто для увлечений… Мне нужно отмщение, и оно должно быть ужасным, неумолимым и полным. И когда я смою пятно позора, тогда, может быть, нежная страсть придет ко мне.
Мишель не внял возмущенному протесту и, к удивлению Жермены, продолжал настаивать на своем.
– Дорогой друг… милая сестра, из братской привязанности к вам позвольте убедить… умоляю… я не буду говорить о сердечной склонности, если решено, что мы с вами брат и сестра… мы ведь и в самом деле как брат и сестра…
Ошеломленная Жермена уже ничего не понимала. Она думала: «Где же то неудержимое влечение, ради которого Мишель стольким пожертвовал? Страсть, что освободила от оков бессмысленной светской жизни, возродила душу… Что же… Ничего не осталось? Мишель не любит меня больше?»
Девушка лишалась сил. Ей казалось, что она умирает, настолько глубоко было душевное потрясение.
Князь тоже явно страдал, но он уже совершенно не управлял своей волей и только повторял как фонограф, будто подстегивая себя словами: так надо… так надо!
Жермена слушала его, совершенно раздавленная горем, и думала все время: «Он меня не любит… Он меня больше не любит».
Мишель говорил:
– Вы чуть не лишились меня… Я был схвачен… Могли убить… Предположите, что я мертв… Что стало бы тогда с вами? Представьте себе, что скоро меня не будет… Я предчувствую, это случится… Что вам делать, когда я умру?
– Если такое горе постигнет меня, я останусь жить, храня в душе память о тяжкой утрате и вечную благодарность за все ваши благодеяния. Буду вечно оплакивать вас и всю жизнь носить траур в сердце.
Слова Жермены, что прежде восхитили бы Мишеля, теперь лишь усиливали его страдание.
Он говорил:
– Не об этом я спрашиваю… Я для вас единственная опора… Подумайте… что с вами станет без меня?
– Буду жить своим трудом с сестрами, как раньше, пока не случилось ужасное несчастье.
– Нет! Это невозможно! Это не то, что вам надо! Вы должны блистать в свете, он едва приоткрылся перед вами. Там ваше место, причем первое и давно вам предназначенное.
В ответ на протестующий жест Жермены Березов продолжал настаивать быстро и невнятно, будто повторяя затверженный урок, словно неведомая сила заставляла его произносить слова, те, против каких душа князя восставала. Короче говоря, он уже не был самим собой.
Жермена это ясно видела, но не могла понять, почему так происходит.
– То, чего я хочу для вас, дорогая, любимая сестра, – это встретить человека сильного, умного, преданного, кто положит состояние к вашим ногам, будет обожать вас как святую, как мадонну. Богатый, он окружит вас роскошью, достойной вашей красоты. И такой человек существует. Он вас любит, он не раз доказывал вам свою любовь.
Мишель все более возбуждался, и было видно, что он жестоко страдает.
– Он вас любит… Он вас любит!
– Довольно! Замолчите! – воскликнула Жермена.
– Вы будете графиней…
– Замолчите!.. Замолчите!..
– Графиней де Мондье!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Я болтаю, болтаю, как пьяный попугай, и до сих пор еще не сказал, как мы познакомились и полюбили друг друга.
Потому что она меня тоже любит, мой дорогой Мишель. Да, она меня любит! Моя дорогая, моя обожаемая Сюзанна! И вера в ее любовь воспламеняет меня, я чувствую себя на небесах от счастья и готов совершать всевозможные безумства! В частности, писать тебе. Ведь тебе должна быть совершенно неинтересна бестолковая болтовня школьника, сбежавшего с уроков…»
Мишель остановился и сказал:
– Разумеется, меня очень забавляет… интересует его рассказ, а вас, Жермена?
– И меня тоже, – ответила девушка. – Все, что касается Мориса, мне важно. Он и мой друг, и я всегда храню о нем благодарное воспоминание.
– Нужно ли, чтобы я читал дальше?
– Если вам хочется… дорогой Мишель.
Князь заколебался, взгляд его стал блуждающим, он с трудом сосредоточился на строчках письма, зажатого в пальцах. В глазах появилось выражение гипнотизируемого, и Жермена испытывала какое-то странное ощущение. Может быть, мерзавец подверг Мишеля действию гипноза на расстоянии? Во всяком случае, воля несчастного молодого человека была явно подавлена и подчинена загадочному влиянию, которого Жермена не могла понять.
Он пробормотал:
– Письмо Мориса в самом деле очень длинное… Такое длинное… Прямо бесконечное… Прочитано четыре страницы… Осталось еще столько же.
– Разве вам не хочется узнать фамилию его возлюбленной? Ее отец из вашего круга, может быть, вы с ним знакомы. Не исключено, Морис назвал это имя в последних страницах.
Она почувствовала, как сердце сжалось от тяжелого предчувствия; такое часто происходит с нервными людьми.
Мишель тяжело дышал, и губы подергивались словно от подавляемой зевоты.
– Давайте не будем читать дальше, хорошо? Тем более, мне надо очень серьезно с вами поговорить. А письмо Мориса… влюбленного Мориса может послужить введением к беседе.
Жермена подумала: «Восемь дней назад одного слова, даже намека было достаточно, он бы немедля сделал то, что я захотела… Мое желание было законом, которому он с радостью повиновался. А теперь едва смотрит на меня, не скажет ни одного ласкового слова, скучает, находясь рядом. Боже мой! Боже мой! Что произошло во время этого необъяснимого отсутствия?»
Поколебавшись немного, Мишель заговорил очень мягким тоном, почти ласково, будто хотел, чтобы Жермена сразу послушалась.
– Вот, Морис пишет, что хочет жениться на любимой. Я его нисколько не осуждаю, но это, естественно, заставляет размышлять о вас, Жермена, о вас, чье будущее меня так заботит. Мой друг, моя дорогая сестра, не пора ли вам подумать о своем будущем?
– О моем будущем? – с удивлением спросила Жермена.
– Да, именно так. Ведь не можете вы постоянно жить под опекой человека моего возраста, кто является вашим братом только из чувства симпатии.
– Я не понимаю.
– Сейчас объясню: я должен это сделать… Это необходимо… Я не могу поступить по-другому.
Говоря так, молодой человек, казалось, делал над собой страшные усилия, поступал против воли, покоряясь какой-то чужой враждебной силе, и очень страдал.
Он продолжал, и голос его стал почти беззвучным, невыразительным:
– Ваши сестры моложе, у вас нет опоры для семьи, жизнь трудна… Вам нужен человек, кому вы могли бы излить душу, опереться на него… Вы из тех женщин, что имеют возможность выбирать мужа среди самых богатых, самых знатных, самых высокопоставленных… Тот, кому вы окажете честь, отдав ему руку, будет счастливейшим из счастливых, ведь вы подарите избраннику не только божественную красоту, но и душу, мужественную и гордую… сердце, которое дороже всех сокровищ на свете… Жермена, вам необходимо выйти замуж!
– Нет! – решительно сказала девушка, и ее большие голубые глаза, всегда такие ласковые, сделались мрачными.
– Так надо! Так надо, Жермена… – твердил Березов все тем же безжизненным голосом, в нем слышались странная покорность и страдание.
– Князь Мишель! – заговорила Жермена твердо и звонко. – Когда мы были еще в Париже, я высказала свои сокровенные мысли в ответ на предложение стать вашей женой. Я объяснила, что не могу испытать сердечной склонности, пока не отомщу негодяю, похитившему меня у меня самой, что душа моя полна ненависти и жажды мести. Сердце мое закрыто для увлечений… Мне нужно отмщение, и оно должно быть ужасным, неумолимым и полным. И когда я смою пятно позора, тогда, может быть, нежная страсть придет ко мне.
Мишель не внял возмущенному протесту и, к удивлению Жермены, продолжал настаивать на своем.
– Дорогой друг… милая сестра, из братской привязанности к вам позвольте убедить… умоляю… я не буду говорить о сердечной склонности, если решено, что мы с вами брат и сестра… мы ведь и в самом деле как брат и сестра…
Ошеломленная Жермена уже ничего не понимала. Она думала: «Где же то неудержимое влечение, ради которого Мишель стольким пожертвовал? Страсть, что освободила от оков бессмысленной светской жизни, возродила душу… Что же… Ничего не осталось? Мишель не любит меня больше?»
Девушка лишалась сил. Ей казалось, что она умирает, настолько глубоко было душевное потрясение.
Князь тоже явно страдал, но он уже совершенно не управлял своей волей и только повторял как фонограф, будто подстегивая себя словами: так надо… так надо!
Жермена слушала его, совершенно раздавленная горем, и думала все время: «Он меня не любит… Он меня больше не любит».
Мишель говорил:
– Вы чуть не лишились меня… Я был схвачен… Могли убить… Предположите, что я мертв… Что стало бы тогда с вами? Представьте себе, что скоро меня не будет… Я предчувствую, это случится… Что вам делать, когда я умру?
– Если такое горе постигнет меня, я останусь жить, храня в душе память о тяжкой утрате и вечную благодарность за все ваши благодеяния. Буду вечно оплакивать вас и всю жизнь носить траур в сердце.
Слова Жермены, что прежде восхитили бы Мишеля, теперь лишь усиливали его страдание.
Он говорил:
– Не об этом я спрашиваю… Я для вас единственная опора… Подумайте… что с вами станет без меня?
– Буду жить своим трудом с сестрами, как раньше, пока не случилось ужасное несчастье.
– Нет! Это невозможно! Это не то, что вам надо! Вы должны блистать в свете, он едва приоткрылся перед вами. Там ваше место, причем первое и давно вам предназначенное.
В ответ на протестующий жест Жермены Березов продолжал настаивать быстро и невнятно, будто повторяя затверженный урок, словно неведомая сила заставляла его произносить слова, те, против каких душа князя восставала. Короче говоря, он уже не был самим собой.
Жермена это ясно видела, но не могла понять, почему так происходит.
– То, чего я хочу для вас, дорогая, любимая сестра, – это встретить человека сильного, умного, преданного, кто положит состояние к вашим ногам, будет обожать вас как святую, как мадонну. Богатый, он окружит вас роскошью, достойной вашей красоты. И такой человек существует. Он вас любит, он не раз доказывал вам свою любовь.
Мишель все более возбуждался, и было видно, что он жестоко страдает.
– Он вас любит… Он вас любит!
– Довольно! Замолчите! – воскликнула Жермена.
– Вы будете графиней…
– Замолчите!.. Замолчите!..
– Графиней де Мондье!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107