Вы хотите опозорить меня и разорить.
— Наоборот, я хочу спасти вашу репутацию и поэтому рискую жизнью лучшего агента.
Может, лучше было бы спросить мое мнение? — подумала Кора, но вслух ничего не сказала. Ей польстило то, что ее назвали лучшим агентом. Понятно было, что эти слова вырвались у Милодара только потому, что он торговался с Гермесом, новее же!
— Я могу в крайнем случае направить в прошлое моего сотрудника, — произнес доктор Гермес. — Но только не вашего агента, совершенно неподготовленного, обреченного на провал, к тому же молодую женщину! Нет, нет и еще раз нет! — Президент стукнул по столу пухлым кулаком.
— Ну что ж, — вздохнул Милодар так, словно и в самом деле решение далось ему с трудом. — Властью Галактической Федерации я приостанавливаю деятельность концерна «Виртуальная Реальность» как подвергающую опасности жизни своих клиентов.
— Вы сошли с ума! Вы разоряете миллионы акционеров, вам этого скандала не пережить.
— И вам тоже, коллега, — ответила голограмма Милодара.
И доктор президент Гермес-Полонский с проклятием капитулировал.
Когда перед уходом в ВР-круиз Кора прилетела на Центральную базу комиссара, расположенную подо льдом в Антарктиде, Милодар, пожав ей руку и поцеловав в щеку, — на базе он позволял себе бывать в естественном виде, то есть во плоти, — сразу провел к себе в кабинет.
Он взял со стола небольшой объемный портрет молодого человека, с капризным мокрым ртом, низким лбом итальянского патриция времен Возрождения и курчавыми рыжеватыми волосами. — Узнаешь? — спросил он. Кора покачала головой.
Милодар включил проектор, и на стене появилось изображение Космовокзала — известного шереметьевского терминала. Из туннеля для пассажиров вышел этот молодой человек, одетый богато, но старомодно. — Неужели не узнаешь? — спросил Милодар. — Да нет же! — Ты ненаблюдательна.
Он включил еще один фильм. Кора сразу догадалась — эта пленка была снята ею самой посредством камеры-пуговицы в бедной светелке красавицы Клариссы. Вот и сама Кларисса, вот и старушка, оказавшаяся оракулом Джадсоном.
Глаз камеры обследовал обшарпанные и залатанные обои, протертый ковер с изображением лебедей в пруду, ученический стол с фанерным верхом, на котором лежали учебники странной красавицы…
Затем глаз камеры переместился на стены и последовательно пригляделся к фотографиям, портретам и открыткам, прикрепленным к обоям. Открытки, как правило, изображали какой-то небогатый приморский городок, куда Кларисса, видно, ездила отдыхать; на фотографиях были изображены капралы и фермеры — возможно, предки и родственники девушки…
— А теперь прошу твоего внимания, — сказал Милодар. — Я догадался совершить некий фокус, до которого ты, моя крошка, по неопытности не додумалась. Мы снимаем тонкий слой грима, нанесенный на стены и пол, и смотрим, что же скрывается за обоями и открытками… Смотри!
Верхний слой картинки медленно расплавился. По мере того как таяло изображение. Кора, к своему изумлению, видела, что и комната приобрела иной вид.
Под потертыми залатанными обоями обнаружились иные, шелковые, давленые, безупречные в голубизне, новизне и беспорочности. Попугаи и трясогузки летали с ветки на ветку… Портреты, развешанные по стенам, принадлежали кисти посредственных, но вполне профессиональных светских художников, на полу раскинулся пышный ковер чудесного рисунка, а столик семнадцатого века был изящно инкрустирован драгоценными камнями. На столе лежало несколько модных журналов — и ни одной тетрадки. Да и сама Кларисса была одета настолько дорого и изысканно, что сразу стало ясно, что на туалеты она ухлопывает львиную долю чьих-то денег. — Это гипноз? — спросила Кора. — Нет, это так называемое наведение антиглянца. Недавнее и довольно дорогое развлечение: твое жилище и ты сам выглядишь в глазах гостя так, как тебе того бы хотелось. Тончайшая пленка скрывает истинный интерьер… А теперь посмотри на самый большой портрет над столом.
— Это он! — воскликнула Кора. — Кто он?
— Тот, кто прилетел. Чью фотографию вы мне только что показали.
— За это ты получаешь еще один выговор и предупреждение о служебном несоответствии. Ты упустила одного из главных подозреваемых. И если бы не меры, принятые мной, мы могли бы не заметить того, что сегодня на Землю прилетел не кто иной, как принц Кларенс, под именем торгового агента Купера.
— Это он? — удивилась Кора. — А я думала, что он куда как утонченнее.
— Ты не только не желаешь признавать ошибок, — укорил агента комиссар, — но и упорствуешь в них. Ты лишаешься премии за прошлый квартал.
— До чего вы бываете занудным! — сказала Кора, вытащила из волос шпильку, поддела ее ногтем, и из шпильки выкатилась и развернулась тончайшая пленка — портрет принца Кларенса.
— Могла раньше сказать! — рассердился комиссар. — Почему ты заставляешь меня тратить время, насыщая тебя ненужной информацией. — Премия остается за мной? — спросила Кора. — Только если Тесей вернется из круиза живым. Или не настолько мертвым, чтобы его нельзя было сложить и вылечить. Так что иди выспись, почитай мифы Древней Греции, а также Плутарха — с собой их взять будет нельзя. Завтра в восемь ты отправляешься в мифические времена Афин. Ты рада?
— Я рада, что наконец высплюсь, — уклончиво ответила Кора.
— Если ты в Москву, я тебя могу подбросить до Таганрога, оттуда ты доедешь на метро.
— Что за неожиданная доброта? Неужели ваши невесты там сегодня ныряют? — Вот именно!
Добравшись до своей скромной квартирки, выстроенной в виде небольшого замка на крыше обветшалого небоскреба на углу Маросейки и Потаповского переулка, Кора сразу отключила связь и высыпала, не проглядывая, в преобразователь мусора всю корреспонденцию, накопившуюся за последние дни в почтовом ящике, — все равно прочесть не успеешь. Затем Кора направилась в ванную, намереваясь, смыв с себя пыль космических трасс, рухнуть на диван и проспать часов двенадцать. Но когда она уже была в двух шагах от заветного дивана, преобразователь мусора недовольно заворчал и выплюнул, как не подлежащее уничтожению, открытку от бабушки Насти о том, что черника в этом году не уродилась, а вот вишня была чудесная, и также книгу, присланную комиссаром Милодаром. В углу конверта было крупно написано: «Прочесть до начала задания».
Внутри пакета лежал объемистый труд британского поэта и исследователя Роберта Грейвса «Мифы Древней Греции», где жизни Тесея была посвящена особая часть, подвиги и приключения героя трактовались в контексте культурологических штудий и сравнительной мифологии.
Кора намеревалась проглядеть первые две-три странички, как бы повторить пройденное, но нечаянно зачиталась и отправилась дальше по дорожке жизни своего героя…
Итак, мальчик Тесей рос при скромном дворце Питфея, нежась на ласковых руках мамы Этры, потом стал все дальше и дальше отбегать от родного дома. Учитель Коннид рассказывал ему о богах и героях, а также учил его читать, писать и считать, показывал созвездия и открывал тайны живой природы.
Порой к Питфею заезжал его родственник, очевидно двоюродный брат, а может быть, и дядя Геракл. У греческих героев всегда нелегко разобраться в родственных связях, во-первых, потому, что у каждого автора они иные, а во-вторых, потому, что в Греция можно было иметь, к примеру, двух отцов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
— Наоборот, я хочу спасти вашу репутацию и поэтому рискую жизнью лучшего агента.
Может, лучше было бы спросить мое мнение? — подумала Кора, но вслух ничего не сказала. Ей польстило то, что ее назвали лучшим агентом. Понятно было, что эти слова вырвались у Милодара только потому, что он торговался с Гермесом, новее же!
— Я могу в крайнем случае направить в прошлое моего сотрудника, — произнес доктор Гермес. — Но только не вашего агента, совершенно неподготовленного, обреченного на провал, к тому же молодую женщину! Нет, нет и еще раз нет! — Президент стукнул по столу пухлым кулаком.
— Ну что ж, — вздохнул Милодар так, словно и в самом деле решение далось ему с трудом. — Властью Галактической Федерации я приостанавливаю деятельность концерна «Виртуальная Реальность» как подвергающую опасности жизни своих клиентов.
— Вы сошли с ума! Вы разоряете миллионы акционеров, вам этого скандала не пережить.
— И вам тоже, коллега, — ответила голограмма Милодара.
И доктор президент Гермес-Полонский с проклятием капитулировал.
Когда перед уходом в ВР-круиз Кора прилетела на Центральную базу комиссара, расположенную подо льдом в Антарктиде, Милодар, пожав ей руку и поцеловав в щеку, — на базе он позволял себе бывать в естественном виде, то есть во плоти, — сразу провел к себе в кабинет.
Он взял со стола небольшой объемный портрет молодого человека, с капризным мокрым ртом, низким лбом итальянского патриция времен Возрождения и курчавыми рыжеватыми волосами. — Узнаешь? — спросил он. Кора покачала головой.
Милодар включил проектор, и на стене появилось изображение Космовокзала — известного шереметьевского терминала. Из туннеля для пассажиров вышел этот молодой человек, одетый богато, но старомодно. — Неужели не узнаешь? — спросил Милодар. — Да нет же! — Ты ненаблюдательна.
Он включил еще один фильм. Кора сразу догадалась — эта пленка была снята ею самой посредством камеры-пуговицы в бедной светелке красавицы Клариссы. Вот и сама Кларисса, вот и старушка, оказавшаяся оракулом Джадсоном.
Глаз камеры обследовал обшарпанные и залатанные обои, протертый ковер с изображением лебедей в пруду, ученический стол с фанерным верхом, на котором лежали учебники странной красавицы…
Затем глаз камеры переместился на стены и последовательно пригляделся к фотографиям, портретам и открыткам, прикрепленным к обоям. Открытки, как правило, изображали какой-то небогатый приморский городок, куда Кларисса, видно, ездила отдыхать; на фотографиях были изображены капралы и фермеры — возможно, предки и родственники девушки…
— А теперь прошу твоего внимания, — сказал Милодар. — Я догадался совершить некий фокус, до которого ты, моя крошка, по неопытности не додумалась. Мы снимаем тонкий слой грима, нанесенный на стены и пол, и смотрим, что же скрывается за обоями и открытками… Смотри!
Верхний слой картинки медленно расплавился. По мере того как таяло изображение. Кора, к своему изумлению, видела, что и комната приобрела иной вид.
Под потертыми залатанными обоями обнаружились иные, шелковые, давленые, безупречные в голубизне, новизне и беспорочности. Попугаи и трясогузки летали с ветки на ветку… Портреты, развешанные по стенам, принадлежали кисти посредственных, но вполне профессиональных светских художников, на полу раскинулся пышный ковер чудесного рисунка, а столик семнадцатого века был изящно инкрустирован драгоценными камнями. На столе лежало несколько модных журналов — и ни одной тетрадки. Да и сама Кларисса была одета настолько дорого и изысканно, что сразу стало ясно, что на туалеты она ухлопывает львиную долю чьих-то денег. — Это гипноз? — спросила Кора. — Нет, это так называемое наведение антиглянца. Недавнее и довольно дорогое развлечение: твое жилище и ты сам выглядишь в глазах гостя так, как тебе того бы хотелось. Тончайшая пленка скрывает истинный интерьер… А теперь посмотри на самый большой портрет над столом.
— Это он! — воскликнула Кора. — Кто он?
— Тот, кто прилетел. Чью фотографию вы мне только что показали.
— За это ты получаешь еще один выговор и предупреждение о служебном несоответствии. Ты упустила одного из главных подозреваемых. И если бы не меры, принятые мной, мы могли бы не заметить того, что сегодня на Землю прилетел не кто иной, как принц Кларенс, под именем торгового агента Купера.
— Это он? — удивилась Кора. — А я думала, что он куда как утонченнее.
— Ты не только не желаешь признавать ошибок, — укорил агента комиссар, — но и упорствуешь в них. Ты лишаешься премии за прошлый квартал.
— До чего вы бываете занудным! — сказала Кора, вытащила из волос шпильку, поддела ее ногтем, и из шпильки выкатилась и развернулась тончайшая пленка — портрет принца Кларенса.
— Могла раньше сказать! — рассердился комиссар. — Почему ты заставляешь меня тратить время, насыщая тебя ненужной информацией. — Премия остается за мной? — спросила Кора. — Только если Тесей вернется из круиза живым. Или не настолько мертвым, чтобы его нельзя было сложить и вылечить. Так что иди выспись, почитай мифы Древней Греции, а также Плутарха — с собой их взять будет нельзя. Завтра в восемь ты отправляешься в мифические времена Афин. Ты рада?
— Я рада, что наконец высплюсь, — уклончиво ответила Кора.
— Если ты в Москву, я тебя могу подбросить до Таганрога, оттуда ты доедешь на метро.
— Что за неожиданная доброта? Неужели ваши невесты там сегодня ныряют? — Вот именно!
Добравшись до своей скромной квартирки, выстроенной в виде небольшого замка на крыше обветшалого небоскреба на углу Маросейки и Потаповского переулка, Кора сразу отключила связь и высыпала, не проглядывая, в преобразователь мусора всю корреспонденцию, накопившуюся за последние дни в почтовом ящике, — все равно прочесть не успеешь. Затем Кора направилась в ванную, намереваясь, смыв с себя пыль космических трасс, рухнуть на диван и проспать часов двенадцать. Но когда она уже была в двух шагах от заветного дивана, преобразователь мусора недовольно заворчал и выплюнул, как не подлежащее уничтожению, открытку от бабушки Насти о том, что черника в этом году не уродилась, а вот вишня была чудесная, и также книгу, присланную комиссаром Милодаром. В углу конверта было крупно написано: «Прочесть до начала задания».
Внутри пакета лежал объемистый труд британского поэта и исследователя Роберта Грейвса «Мифы Древней Греции», где жизни Тесея была посвящена особая часть, подвиги и приключения героя трактовались в контексте культурологических штудий и сравнительной мифологии.
Кора намеревалась проглядеть первые две-три странички, как бы повторить пройденное, но нечаянно зачиталась и отправилась дальше по дорожке жизни своего героя…
Итак, мальчик Тесей рос при скромном дворце Питфея, нежась на ласковых руках мамы Этры, потом стал все дальше и дальше отбегать от родного дома. Учитель Коннид рассказывал ему о богах и героях, а также учил его читать, писать и считать, показывал созвездия и открывал тайны живой природы.
Порой к Питфею заезжал его родственник, очевидно двоюродный брат, а может быть, и дядя Геракл. У греческих героев всегда нелегко разобраться в родственных связях, во-первых, потому, что у каждого автора они иные, а во-вторых, потому, что в Греция можно было иметь, к примеру, двух отцов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112