Изложив это, он ощупал свои костлявые бедра и пропищал: «Да, видел бы ты меня в неглиже. Я такая милашка…»
Одна из наиболее противных фишек Билла заключалась в наиподробнейшем отчёте о состоянии своего желудка.
– Так иногда хреново, – говорил он, – что суешь два пальца поглубже и блюешь до желчи. Блюешь, как детей рожаешь. Просто нестерпимая боль.
– Послушай, – прерывал я его излияния, – этот поставщик продолжает нас наебывать. Разбодяжив вчера последнюю партию, я получил только восемьдесят пакетиков.
– Да ладно, не слишком-то губу раскатывай. А вот, если бы я сейчас пошёл в больницу и мне там сделали хорошую клизму! Да ведь, гады, ничего не сделают, пока не пройдешь полное обследование… Чего я, по понятным причинам, сделать не смогу. А продержат там, по меньшей мере, сутки. Я говорил им: «Вы же вроде считаетесь больницей. Ну и вот, я пришёл к вам, больной, помогите, в конце концов. Почему бы просто, без лишних разговоров, не вызвать санитара и не вставить мне…
И тут его понесло… Когда люди начинают пиздить о своих желудочнокишечных заворотах и наворотах, они столь же маловосприимчивы и неумолимы, как и те процессы, которые они описывают.
* * *
В течение нескольких недель ничего не менялось. Постепенно, один за другим, на меня стали выходить знакомые Ника. Посредничество Ника, его право первой пробы с пакетика, всех их достало. Что за выводок! Нищие, педерасты, мелкое жулье, стукачи, бродяги, нерасположенные работать, неспособные воровать, почти всегда безденежные, вечно вымаливающие в кредит. И во всей этой кодле не найдется ни одного человека, который не спасует и не распустит язык, если в один прекрасный день некто расквасит ему губу и вкрадчиво пронизывающе спросит: «Где ты это достал?»
Худшим из худших в этой клоаке был Джин Дули, маленький сухопарый ирландец с манерами гибрида между педиком и сутенером. Стукач до мозга костей. Вероятно он всю жизнь копался в грязном человеческом белье в поисках компромата, ставя затем в известность представителей закона – его руки всегда были в дерьме: Это он торопливо пробирался сквозь толпу в штабы «Чёрных и Коричневых» (Black and Tans) во время ирландских волнений, одетый в грязную серую тогу, закладывал христиан, давал информацию Гестапо и ГПУ, сидя в кафетерии докладывал нарко-агенту. И всё время перед тобой одно и тоже вытянутое крысиное личико, потрёпанная, вышедшая из моды одежда, дрожащий, пронзительный голос.
Из всего, что было связано с ним, самым невыносимым был его голос. Пробирало аж до корней волос. Именно этот голос впервые известил меня о факте существования его владельца. Не успел Ник переступить порог моей комнаты, как затрещал зуммер и меня позвали в холл к телефону.
– Меня зовут Джин Дули, – представился голос. – Я жду Ника, и жду уже очень давно.
На «очень давно» тембр его голоса подскочил вверх, сбившись на пронзительный, раздражающий скулеж.
– Да, он сейчас здесь, – сказал я, – думаю, ждать тебе осталось совсем недолго, – и повесил трубку.
На следующий день Дули позвонил снова.
– Слушай, я тут оказался поблизости. Не возражаешь, если зайду? Лучше, чтоб я пересекся с тобой без свидетелей.
Он бросил трубку, прежде чем я успел что-либо произнести и, спустя десять минут, стоял в дверях.
Когда впервые встречаются два прежде незнакомых человека, сперва происходит изучение друг друга на интуитивном уровне чувств и отождествления. С Дули же оказался невозможен любой вариант такого контакта. Он был средоточием враждебной, навязчивой силы. Ты чувствовал, как он влезал в твое нутро, выискивая, чем там можно поживиться. Я попятился от двери, пытаясь избежать рукопожатия. Он и не претендовал – протиснулся в комнату, немедленно завалился на кровать и закурил сигарету.
– Да, с тобой лучше встречаться наедине, как сейчас.
Его улыбка была двусмысленно похабна.
– Ник оч-чень нехороший чувак.
Он привстал и протянул мне четыре доллара.
– Не возражаешь, если впердолю прямо здесь? – спросил он, скидывая с себя куртку.
В жизни ещё не сталкивался с таким выражением. О том, что он хочет сделать, я догадался только по интонации. Бросив куртку на кровать, Дули деловито засучил рукава рубашки. Я принёс ему два пакетика и стакан воды. Технику он притащил свою, за что я был ему весьма признателен. Чисто из любопытства понаблюдал за ним, как он попал, двинул поршень и скатал рукава обратно.
Когда ты стабильно сидишь, действие укола проходит незамеченным для неискушенного глаза. Однако опытный наблюдатель, прекрасно зная, на что обращать внимание, тут же заметит моментальную работу джанка в крови и клетках другого наркота. И тут я с ужасом констатировал, что с Дули вообще не произошло никаких изменений. Он натянул куртку, взял сигарету, тлевшую в пепельнице и глянул на меня своими бледно-голубыми глазами, настолько плоскими и пустыми, что они казались искусственными.
– Позволь мне кое-что тебе сообщить, – сказал он. – Ты круто ошибаешься, доверяя Нику. Несколько дней назад я забрел вечером в кафетерий Томпсона и случайно столкнулся с Роджерсом, агентом. Он мне и говорит: «Я в курсе, Ник покупает для всех ваших чёртовых джанки здесь, в Виллидже. Ты ведь тоже достаешь хороший товар – около шестнадцати или двадцати процентов. Ну да ладно, можешь передать Нику, что мы возьмем его в любой момент, когда захотим. А как провернем с ним воздержаловку, то он сразу согласится с нами работать. Я уже его однажды так расколол. И расколю снова. Мы собираемся выяснить, откуда поступает этот товар…»
Дули посмотрел на меня, затянулся сигаретой и продолжил:
– Когда они возьмут Ника, они возьмут тебя. Я бы на твоем месте предупредил Ника, что если он заговорит, то его закатают в цементную бочку и пустят поплавать по Ист-Ривер. Больше ничего тебе присоветовать не могу. Сам видишь, какая ситуация.
Он буравил меня глазами, пытаясь оценить произведенный своей речью эффект. Я не мог произнести ни слова, просто потому, что стремительно решал какой части этой телеги можно было безоговорочно поверить. Конечно, это витиеватый способ просто сказать: «Не догадываешься, кто тебя в скором времени заложит? Будешь ли ты и дальше иметь дело с Ником, таким явно подозрительным типом, после такого предупреждения?»
– Может выдашь мне один пакетик в долг? – спросил Дули. – То, что я тебе рассказал, наверное чего-то стоит.
Я выдал ему пакетик, который он молча сунул в карман и двинулся к двери:
– Ладно, до встречи. Я звякну завтра в тоже время.
Пытаясь проверить рассказ Дули я немедленно навел о нём справки. Никто не мог сообщить ничего определенного. Тони-бармен сказал от души: «Первый кандидат в стукачи, если уже не на крючке». Но и это были всего лишь эмоции, конкретного же ничего. Да, было известно, что Ник в своё время раскололся. Но, судя по фактам, Дули также был втянут в это дело, вот только роль его осталась невыясненной. А раз так, он наравне с Ником мог быть источником информации для Роджерса.
Спустя несколько дней после эпизода с Джином Дули, когда я выходил из метро на площади Вашингтона, ко мне подошел какой-то худощавый белокурый парень.
– Билл, – сказал он, – Думаю, ты совсем меня не знаешь. Я покупал у тебя через Ника, который своими отсыпками из моих пакетиков совершенно уже достал. Может я буду брать у тебя без посредника, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Одна из наиболее противных фишек Билла заключалась в наиподробнейшем отчёте о состоянии своего желудка.
– Так иногда хреново, – говорил он, – что суешь два пальца поглубже и блюешь до желчи. Блюешь, как детей рожаешь. Просто нестерпимая боль.
– Послушай, – прерывал я его излияния, – этот поставщик продолжает нас наебывать. Разбодяжив вчера последнюю партию, я получил только восемьдесят пакетиков.
– Да ладно, не слишком-то губу раскатывай. А вот, если бы я сейчас пошёл в больницу и мне там сделали хорошую клизму! Да ведь, гады, ничего не сделают, пока не пройдешь полное обследование… Чего я, по понятным причинам, сделать не смогу. А продержат там, по меньшей мере, сутки. Я говорил им: «Вы же вроде считаетесь больницей. Ну и вот, я пришёл к вам, больной, помогите, в конце концов. Почему бы просто, без лишних разговоров, не вызвать санитара и не вставить мне…
И тут его понесло… Когда люди начинают пиздить о своих желудочнокишечных заворотах и наворотах, они столь же маловосприимчивы и неумолимы, как и те процессы, которые они описывают.
* * *
В течение нескольких недель ничего не менялось. Постепенно, один за другим, на меня стали выходить знакомые Ника. Посредничество Ника, его право первой пробы с пакетика, всех их достало. Что за выводок! Нищие, педерасты, мелкое жулье, стукачи, бродяги, нерасположенные работать, неспособные воровать, почти всегда безденежные, вечно вымаливающие в кредит. И во всей этой кодле не найдется ни одного человека, который не спасует и не распустит язык, если в один прекрасный день некто расквасит ему губу и вкрадчиво пронизывающе спросит: «Где ты это достал?»
Худшим из худших в этой клоаке был Джин Дули, маленький сухопарый ирландец с манерами гибрида между педиком и сутенером. Стукач до мозга костей. Вероятно он всю жизнь копался в грязном человеческом белье в поисках компромата, ставя затем в известность представителей закона – его руки всегда были в дерьме: Это он торопливо пробирался сквозь толпу в штабы «Чёрных и Коричневых» (Black and Tans) во время ирландских волнений, одетый в грязную серую тогу, закладывал христиан, давал информацию Гестапо и ГПУ, сидя в кафетерии докладывал нарко-агенту. И всё время перед тобой одно и тоже вытянутое крысиное личико, потрёпанная, вышедшая из моды одежда, дрожащий, пронзительный голос.
Из всего, что было связано с ним, самым невыносимым был его голос. Пробирало аж до корней волос. Именно этот голос впервые известил меня о факте существования его владельца. Не успел Ник переступить порог моей комнаты, как затрещал зуммер и меня позвали в холл к телефону.
– Меня зовут Джин Дули, – представился голос. – Я жду Ника, и жду уже очень давно.
На «очень давно» тембр его голоса подскочил вверх, сбившись на пронзительный, раздражающий скулеж.
– Да, он сейчас здесь, – сказал я, – думаю, ждать тебе осталось совсем недолго, – и повесил трубку.
На следующий день Дули позвонил снова.
– Слушай, я тут оказался поблизости. Не возражаешь, если зайду? Лучше, чтоб я пересекся с тобой без свидетелей.
Он бросил трубку, прежде чем я успел что-либо произнести и, спустя десять минут, стоял в дверях.
Когда впервые встречаются два прежде незнакомых человека, сперва происходит изучение друг друга на интуитивном уровне чувств и отождествления. С Дули же оказался невозможен любой вариант такого контакта. Он был средоточием враждебной, навязчивой силы. Ты чувствовал, как он влезал в твое нутро, выискивая, чем там можно поживиться. Я попятился от двери, пытаясь избежать рукопожатия. Он и не претендовал – протиснулся в комнату, немедленно завалился на кровать и закурил сигарету.
– Да, с тобой лучше встречаться наедине, как сейчас.
Его улыбка была двусмысленно похабна.
– Ник оч-чень нехороший чувак.
Он привстал и протянул мне четыре доллара.
– Не возражаешь, если впердолю прямо здесь? – спросил он, скидывая с себя куртку.
В жизни ещё не сталкивался с таким выражением. О том, что он хочет сделать, я догадался только по интонации. Бросив куртку на кровать, Дули деловито засучил рукава рубашки. Я принёс ему два пакетика и стакан воды. Технику он притащил свою, за что я был ему весьма признателен. Чисто из любопытства понаблюдал за ним, как он попал, двинул поршень и скатал рукава обратно.
Когда ты стабильно сидишь, действие укола проходит незамеченным для неискушенного глаза. Однако опытный наблюдатель, прекрасно зная, на что обращать внимание, тут же заметит моментальную работу джанка в крови и клетках другого наркота. И тут я с ужасом констатировал, что с Дули вообще не произошло никаких изменений. Он натянул куртку, взял сигарету, тлевшую в пепельнице и глянул на меня своими бледно-голубыми глазами, настолько плоскими и пустыми, что они казались искусственными.
– Позволь мне кое-что тебе сообщить, – сказал он. – Ты круто ошибаешься, доверяя Нику. Несколько дней назад я забрел вечером в кафетерий Томпсона и случайно столкнулся с Роджерсом, агентом. Он мне и говорит: «Я в курсе, Ник покупает для всех ваших чёртовых джанки здесь, в Виллидже. Ты ведь тоже достаешь хороший товар – около шестнадцати или двадцати процентов. Ну да ладно, можешь передать Нику, что мы возьмем его в любой момент, когда захотим. А как провернем с ним воздержаловку, то он сразу согласится с нами работать. Я уже его однажды так расколол. И расколю снова. Мы собираемся выяснить, откуда поступает этот товар…»
Дули посмотрел на меня, затянулся сигаретой и продолжил:
– Когда они возьмут Ника, они возьмут тебя. Я бы на твоем месте предупредил Ника, что если он заговорит, то его закатают в цементную бочку и пустят поплавать по Ист-Ривер. Больше ничего тебе присоветовать не могу. Сам видишь, какая ситуация.
Он буравил меня глазами, пытаясь оценить произведенный своей речью эффект. Я не мог произнести ни слова, просто потому, что стремительно решал какой части этой телеги можно было безоговорочно поверить. Конечно, это витиеватый способ просто сказать: «Не догадываешься, кто тебя в скором времени заложит? Будешь ли ты и дальше иметь дело с Ником, таким явно подозрительным типом, после такого предупреждения?»
– Может выдашь мне один пакетик в долг? – спросил Дули. – То, что я тебе рассказал, наверное чего-то стоит.
Я выдал ему пакетик, который он молча сунул в карман и двинулся к двери:
– Ладно, до встречи. Я звякну завтра в тоже время.
Пытаясь проверить рассказ Дули я немедленно навел о нём справки. Никто не мог сообщить ничего определенного. Тони-бармен сказал от души: «Первый кандидат в стукачи, если уже не на крючке». Но и это были всего лишь эмоции, конкретного же ничего. Да, было известно, что Ник в своё время раскололся. Но, судя по фактам, Дули также был втянут в это дело, вот только роль его осталась невыясненной. А раз так, он наравне с Ником мог быть источником информации для Роджерса.
Спустя несколько дней после эпизода с Джином Дули, когда я выходил из метро на площади Вашингтона, ко мне подошел какой-то худощавый белокурый парень.
– Билл, – сказал он, – Думаю, ты совсем меня не знаешь. Я покупал у тебя через Ника, который своими отсыпками из моих пакетиков совершенно уже достал. Может я буду брать у тебя без посредника, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44