Иногда он карал грабителей, расстреливал десяток-другой своих приближенных, но затем опять давал волю стихии, поднявшей его на гребень, и грабежи возобновлялись. Он не мог систематически с этим бороться, будучи противником организованности.
Никак не удавалось превратить бригаду батько Махно в регулярную воинскую часть. Надо сказать, что вся эта бригада имела весьма своеобразное строение. Ни полков, ни батальонов в ней не имелось. Были отряды. Отряд такого-то, отряд такого-то. При этом численность отрядов все время менялась.
Если, скажем, в отряде Щуся насчитывалось, по его словам, две тысячи человек, то, когда мы пошли проверять, оказалось, что сегодня в отряде налицо триста бойцов, завтра - пятьсот. Спрашиваем:
- Откуда появились двести человек, которых вчера не было?
- Подошли из деревни.
- А куда девались остальные? Ведь у вас числится две тысячи.
- Ушли в деревню.
Более или менее постоянное ядро в этих отрядах состояло из командира и его шта,ба, а все остальное - текучий состав. Как набиралась эта армия? Объезжая уезд, я однажды в каком-то селе стал свидетелем следующей сцены. Пожилая крестьянка срамит парня, своего сына:
- Ты же ни черта не делаешь, да и делать сейчас по хозяйству нечего. Шел бы к Махно. Посмотри на ребят из нашего села. Вот Николай, вот Иван Федорович пробыли у Махно три месяца, привезли по три шубы, пригнали по Паре лошадей».
С весны 1919-го Махно и его сторонники и сподвижники оказались у власти во главе громадного и густонаселенного пространства Восточной Украины - от Днепровских порогов до Донбасса. В этом обширном районе тогда не признавалось никакой центральной власти - ни Советского правительства в Москве, ни Советского правительства в Киеве. Последним тогда руководил Христиан Раковский, «профессиональный революционер», так сказать, «международного класса». Довелось ему поработать на ниве революции в Болгарии, Румынии, Швейцарии, Германии, Франции, в начале 1918-го он оказался на Украине и тут же стал во главе Верховной коллегии по борьбе с контрреволюцией (ВЧК то есть); кто его туда поставил, почему, как - до сих пор точно не известно. С 1919-го сделался председателем украинского Совнаркома, премьер-министром, значит. Как свидетельствуют очевидцы, говорил с сильным акцентом, а украинским языком вообще не владел. Такой вот был тогда «премьер» Советской Украины.
Премьеру подобрали соответствующего «военного министра» - печально известный в нашей недавней истории Антонов-Овсеенко. По тем временам не очень уж молодой (35 лет), он тоже был из «профессиональных», в 1906-м приговорен к каторге, но легко бежал, долго жил во Франции. Прославился тем, что стал одним из руководителей взятия Зимнего дворца в октябре 1917-го (по сути-то, командовали Дзержинский, Свердлов, Сталин и иные, благоразумно державшиеся в тени). Настоящая фамилия его была Овсеенко, родился в Чернигове в семье младшего офицера, но с младенческих пор на Украине никогда не жил.
Однако в конце 1918 года прибыл из Москвы сюда именно из-за своей украинской фамилии («Антонов» - псевдоним, один из многих). Приехал по поручению Льва Троцкого, чьим яростным поклонником долго был, пока того не свергли (позже боролся со своими же прежними товарищами). Никаких военно-стратегических дарований за главкомом Советской Украины не обнаружилось, но жестокость он проявлял истинно троцкистскую, помноженную на полное презрение к национальным, историческим и религиозным чувствам людей, среди которых ему довелось тогда «работать».
Итак, мы представили «премьера» тогдашней Советской Украины и его военного министра; не вдаваясь в подробности, отметим лишь, что почти весь «кабинет» правительства в Харькове состоял из людей подобного порядка, патриотизмом - украинским ли, общероссийским - там не пахло. Ясно, что политика была соответствующей. Не зная и не воспринимая чаяний украинских селян, Раковский и его присные не разрешали передел помещичьих земель - по сути, как и при Скоропадском, но тот исходил из замшелой дворянской идеологии, а эти - от примитивно понятой марксистской: крупное-де производство предпочтительнее мелкого, всегда и везде… А кто не понимает, тому ЧК разъяснит.
И началось. В бывших имениях учреждались не только совхозы, то есть государственные предприятия, сугубо не привычные тогдашнему земледельцу, но даже пресловутые «коммуны», где общность курей и гусей как бы непосредственно подводила к скорой общности жен… А тут еще надругательства над храмами, «трудовая повинность», то есть бесправный полурабский труд на тяжелых работах, а попутно прикрыли гимназии и реальные училища, заменив их «единой трудовой школой», где внедряли «классовую» педагогику - с упором на воспитание будущих пав-ликов Морозовых. Но хуже всего - пресловутая «продразверстка», насильственное и безвозмездное изъятие у крестьян хлеба. Это вызвало естественное недовольство земледельцев, которое перерастало в стычки и кровавые столкновения. Землепашец не мог взять в толк, почему плоды его тяжелого труда забирались даром в пользу неясной для него «диктатуры пролетариата» (оба эти слова равно были ему непонятны).
Конечно, вся эта разрушительная вакханалия проводилась только в тех районах Украины, где Советская власть чувствовала себя сильной. Иное дело - в обширной сфере влияния Нестора Махно, Тут трудящихся оберегали: ни вывоза хлеба в адрес некой «диктатуры пролетариата», ни мобилизации молодежи в Красную Армию. По осведомленному свидетельству П. Аршинова, очевидца тогдашних событий в Гуляйполе, в начале весны 1919-го под властью Махно объединились 32 волости (это нечто вроде современных районов), но главное - на съезде представителей местных депутатов «был создан районный военно-революционный совет крестьян, рабочих и повстанцев» (то есть махновцев).
С начала 1919-го, после падения кайзеровской оккупации, к Махно начали стекаться видные анархисты самого крайнего толка. Появился поминавшийся Аршинов-Марин, а также другое примечательное лицо - В. М. Эйхенбаум, пожилой и весьма известный анарх по кличке Волин (простодушные махновские хлопцы так и именовали его «дядя Волин»; заметим для справки, что то был родной брат известного советского филолога Б. М. Эйхенбаума, друга В. Шкловского и О. Брика, без потрясений прожившего долгую жизнь до 1959 года). Эти двое и иные анархи стали выпускать для Махно и его бойцов разного рода издания, они назывались газетами, но по сути были листовками. Названия были броские, из сугубо анархистского лексикона: «Набат», «Путь к свободе», «Вольный повстанец» и т. п. Сохранились редчайшие образцы этих изданий, да и то в основном в перепечатках. Читать и цитировать их не интересно: пустословная анархистская демагогия.
Вот с тех пор и до конца дней махновщины навис над ней черный анархистский флаг, а все это широкое народное движение стало именоваться анархистским. Внешне похоже, и поверхностная логика легко приводит к такому выводу. Ну, а на самом деле? Анархистская теория, как и почти все идеологии крайне революционного толка, была сугубо умозрительной, далеко отстоящей от подлинных интересов трудящихся, которых они якобы собирались «освобождать». Махновские хлопцы, с оружием в руках пытавшиеся отстоять свои родные села и городки от красных, белых, немецких, петлюровских и прочих насильников, к этим теориям всерьез не относились, не знали их даже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Никак не удавалось превратить бригаду батько Махно в регулярную воинскую часть. Надо сказать, что вся эта бригада имела весьма своеобразное строение. Ни полков, ни батальонов в ней не имелось. Были отряды. Отряд такого-то, отряд такого-то. При этом численность отрядов все время менялась.
Если, скажем, в отряде Щуся насчитывалось, по его словам, две тысячи человек, то, когда мы пошли проверять, оказалось, что сегодня в отряде налицо триста бойцов, завтра - пятьсот. Спрашиваем:
- Откуда появились двести человек, которых вчера не было?
- Подошли из деревни.
- А куда девались остальные? Ведь у вас числится две тысячи.
- Ушли в деревню.
Более или менее постоянное ядро в этих отрядах состояло из командира и его шта,ба, а все остальное - текучий состав. Как набиралась эта армия? Объезжая уезд, я однажды в каком-то селе стал свидетелем следующей сцены. Пожилая крестьянка срамит парня, своего сына:
- Ты же ни черта не делаешь, да и делать сейчас по хозяйству нечего. Шел бы к Махно. Посмотри на ребят из нашего села. Вот Николай, вот Иван Федорович пробыли у Махно три месяца, привезли по три шубы, пригнали по Паре лошадей».
С весны 1919-го Махно и его сторонники и сподвижники оказались у власти во главе громадного и густонаселенного пространства Восточной Украины - от Днепровских порогов до Донбасса. В этом обширном районе тогда не признавалось никакой центральной власти - ни Советского правительства в Москве, ни Советского правительства в Киеве. Последним тогда руководил Христиан Раковский, «профессиональный революционер», так сказать, «международного класса». Довелось ему поработать на ниве революции в Болгарии, Румынии, Швейцарии, Германии, Франции, в начале 1918-го он оказался на Украине и тут же стал во главе Верховной коллегии по борьбе с контрреволюцией (ВЧК то есть); кто его туда поставил, почему, как - до сих пор точно не известно. С 1919-го сделался председателем украинского Совнаркома, премьер-министром, значит. Как свидетельствуют очевидцы, говорил с сильным акцентом, а украинским языком вообще не владел. Такой вот был тогда «премьер» Советской Украины.
Премьеру подобрали соответствующего «военного министра» - печально известный в нашей недавней истории Антонов-Овсеенко. По тем временам не очень уж молодой (35 лет), он тоже был из «профессиональных», в 1906-м приговорен к каторге, но легко бежал, долго жил во Франции. Прославился тем, что стал одним из руководителей взятия Зимнего дворца в октябре 1917-го (по сути-то, командовали Дзержинский, Свердлов, Сталин и иные, благоразумно державшиеся в тени). Настоящая фамилия его была Овсеенко, родился в Чернигове в семье младшего офицера, но с младенческих пор на Украине никогда не жил.
Однако в конце 1918 года прибыл из Москвы сюда именно из-за своей украинской фамилии («Антонов» - псевдоним, один из многих). Приехал по поручению Льва Троцкого, чьим яростным поклонником долго был, пока того не свергли (позже боролся со своими же прежними товарищами). Никаких военно-стратегических дарований за главкомом Советской Украины не обнаружилось, но жестокость он проявлял истинно троцкистскую, помноженную на полное презрение к национальным, историческим и религиозным чувствам людей, среди которых ему довелось тогда «работать».
Итак, мы представили «премьера» тогдашней Советской Украины и его военного министра; не вдаваясь в подробности, отметим лишь, что почти весь «кабинет» правительства в Харькове состоял из людей подобного порядка, патриотизмом - украинским ли, общероссийским - там не пахло. Ясно, что политика была соответствующей. Не зная и не воспринимая чаяний украинских селян, Раковский и его присные не разрешали передел помещичьих земель - по сути, как и при Скоропадском, но тот исходил из замшелой дворянской идеологии, а эти - от примитивно понятой марксистской: крупное-де производство предпочтительнее мелкого, всегда и везде… А кто не понимает, тому ЧК разъяснит.
И началось. В бывших имениях учреждались не только совхозы, то есть государственные предприятия, сугубо не привычные тогдашнему земледельцу, но даже пресловутые «коммуны», где общность курей и гусей как бы непосредственно подводила к скорой общности жен… А тут еще надругательства над храмами, «трудовая повинность», то есть бесправный полурабский труд на тяжелых работах, а попутно прикрыли гимназии и реальные училища, заменив их «единой трудовой школой», где внедряли «классовую» педагогику - с упором на воспитание будущих пав-ликов Морозовых. Но хуже всего - пресловутая «продразверстка», насильственное и безвозмездное изъятие у крестьян хлеба. Это вызвало естественное недовольство земледельцев, которое перерастало в стычки и кровавые столкновения. Землепашец не мог взять в толк, почему плоды его тяжелого труда забирались даром в пользу неясной для него «диктатуры пролетариата» (оба эти слова равно были ему непонятны).
Конечно, вся эта разрушительная вакханалия проводилась только в тех районах Украины, где Советская власть чувствовала себя сильной. Иное дело - в обширной сфере влияния Нестора Махно, Тут трудящихся оберегали: ни вывоза хлеба в адрес некой «диктатуры пролетариата», ни мобилизации молодежи в Красную Армию. По осведомленному свидетельству П. Аршинова, очевидца тогдашних событий в Гуляйполе, в начале весны 1919-го под властью Махно объединились 32 волости (это нечто вроде современных районов), но главное - на съезде представителей местных депутатов «был создан районный военно-революционный совет крестьян, рабочих и повстанцев» (то есть махновцев).
С начала 1919-го, после падения кайзеровской оккупации, к Махно начали стекаться видные анархисты самого крайнего толка. Появился поминавшийся Аршинов-Марин, а также другое примечательное лицо - В. М. Эйхенбаум, пожилой и весьма известный анарх по кличке Волин (простодушные махновские хлопцы так и именовали его «дядя Волин»; заметим для справки, что то был родной брат известного советского филолога Б. М. Эйхенбаума, друга В. Шкловского и О. Брика, без потрясений прожившего долгую жизнь до 1959 года). Эти двое и иные анархи стали выпускать для Махно и его бойцов разного рода издания, они назывались газетами, но по сути были листовками. Названия были броские, из сугубо анархистского лексикона: «Набат», «Путь к свободе», «Вольный повстанец» и т. п. Сохранились редчайшие образцы этих изданий, да и то в основном в перепечатках. Читать и цитировать их не интересно: пустословная анархистская демагогия.
Вот с тех пор и до конца дней махновщины навис над ней черный анархистский флаг, а все это широкое народное движение стало именоваться анархистским. Внешне похоже, и поверхностная логика легко приводит к такому выводу. Ну, а на самом деле? Анархистская теория, как и почти все идеологии крайне революционного толка, была сугубо умозрительной, далеко отстоящей от подлинных интересов трудящихся, которых они якобы собирались «освобождать». Махновские хлопцы, с оружием в руках пытавшиеся отстоять свои родные села и городки от красных, белых, немецких, петлюровских и прочих насильников, к этим теориям всерьез не относились, не знали их даже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37