Автор ищет и передает не внешнее сходство, он передает Тонкую Космическую Вибрацию, связанную с данной натурой.
Живопись, сделанная классно, искусно с точки зрения ремесла, не несет (и не может нести) в себе Тонкой Космической Вибрации, если она сделана без ритуала Вхождения. Чудотворная икона потому и творила чудеса, что сначала монах, ее автор, достигал Вхождения, потом уже брался за кисть.
69. Я никогда не увижу тебя, я никогда не смогу сделать тебе зла, кто я перед тобой? Скажи мне, кто же ты? Кто ты, диктующий мне тексты, до которых я никогда бы не додумался сам?
– Я что-то скажу тебе, но не все. Я жил в шестнадцатом веке, в Угличе. Однажды ночью меня разбудил стук в дверь. Нет, в дверь не стучали, в нее колотили ногами и чем-то тяжелым, пока ни вышибли. Меня схватили, бросили в темницу. Прежде чем отрубили мне голову, меня спросили о царевиче Димитрии. Но я ничего о нем не знал. Таких, как я, было несколько сот человек, около двухсот казнили, другим вырвали языки, но я не думаю, что к убиению отрока девяносто девять из ста имели какое-то отношение. Все это было каким-то нелепым, подобным сну кошмаром, чудовищным и непоправимым. Но сегодня я дорожу своей судьбой и не променяю ее ни на какую другую.
Запись показалась мне довольно странной, я пытался постичь ее смысл. Но вскоре появилась еще одна:
– Я жил в семнадцатом веке. Я выполнял свой долг, служил тому, кому присягал. Когда нас повесили вдоль Кремлевской стены, и для устрашения горожан мы провисели всю зиму, колотясь на ветру о стену своими окоченевшими телами, я понял, что все еще только начинается для меня, и ничуть не позавидовал тем несчастным, которые усердно волокли меня, потом накидывали мне петлю на шею и тянули меня куда-то вверх, к небу, наверное.
Третья запись кое-что прояснила, хотя была не менее странной, чем первые две:
– К тридцать седьмому году я имела неосторожность быть женой генерала. Я любила другого, но мама настаивала, говорила: тот – бедный, к тому же – «из бывших», у него никаких перспектив, а этому – нет и сорока, а он уже – генерал. Мне было семнадцать, послушалась матери. Прожили мы с мужем три дня. На третью ночь после свадьбы мужа забрали, больше я его никогда не видела. А я стала – ЧСИР (член семьи изменника Родины). Слишком много членов семей обивало пороги карательных органов, они пытались что-то доказать, чего-то добиться, отвлекали занятых людей от работы. ЧСИРов стали забирать и отправлять подальше. На Колыме я работала на драге. Выжила. В сорок седьмом меня освободили, в пятьдесят шестом реабилитировали, но почему-то я не горюю о своей судьбе. Если бы я прожила свою жизнь благополучной, в масле катающейся генеральской женой, я бы не Услышала, не Увидела, не Поняла Главного. То, чего никогда не услышит, не увидит, а поймет слишком поздно и тот, кто мужа оклеветал, и тот, кто подписал наши лжеприговоры. Я их очень жалею, но я не могу уже им помочь.
70. У Высшего Вечного Вселенского Разума детей много. Немало из них побывало на Земле. Кто-то и сейчас здесь. Но только один прошел предательство ученика за тридцать сребренников, только один прошел Голгофу и крест. И только один завоевал весь мир, но не бомбами и ракетами, а любовью. Он родился в хлеву, казнен был самой унизительной казнью: на кресте распинали убийц и беглых рабов. На одну ступень с убийцами и беглыми рабами был поставлен Он. Но земная иерархия – несправедлива. Не смотрите на земную иерархию! Все еще переменится. И тот, кто сегодня распят рядом с разбойниками, завтра оказывается на вершине человеческой пирамиды.
71. Люди делятся на тех, кто уже понял Вселенские Законы, и тех, кто поймет их позже.
Люди делятся на тех, кто уже ощутил воздействие Вселенских Законов, и тех, кто ощутит его позже.
Люди делятся на тех, кто уже живет и мыслит по Вселенским Законам, и тех, кто, уставший от земного беззакония, придет к ним позже.
В твою жизнь пришла гармония, пришло умиротворение, пришел смысл, когда на земную жизнь ты сумел посмотреть с позиции Вселенских Законов.
72. Есть глубочайшая разница между осужденными и невинно осужденными. Если для первых суд и заключение – благо, повод задуматься, возможность уравновесить свою судьбу на ступенях Вселенской Иерархии, для вторых это – незаживающая рана. Первый выходит на свободу с облегчением, с сознанием, что все плохое – кончилось. Для второго – мерзость пережитого – бесконечна.
73. Господи (Высший Вечный Вселенский Разум, Сверхсознание, Мир Иного, Космический Разум, Параллельный Мир, Высшие Силы, Глубинный Мир)! Пошли мне годы, десятилетия тюрем и страданий за чужие преступления, чужую ложь. Я все выдержу. Только не закрывай это Окно во Вселенную, дающее возможность Слышать, Видеть, Понимать. Нередко именно там, где двери на тяжелых засовах, открывается это Окно.
Незнание Вселенских Законов не освобождает от ответственности за их несоблюдение.
Вселенские Законы (что не скажешь о законах земных) никогда не нарушили принцип неотвратимости наказания.
74. Мы знаем всего пять измерений: длина, ширина, высота, время, мышление. Последнее из перечисленных содержит еще немалое множество измерений, которые не только не изучены человеком, но даже не определены.
В талантах и одаренностях, даже в гениях, нет исключительности. Каждый из нас – это и талант, и одаренность, и гений. Просто один владеет методикой реализации, другой – нет. Можно называть это реализацией, можно Вхождением.
Для меня мандат на право Вхождения был выдан судебным лжеприговором. Каналом Вхождения стала живопись.
75. Даже по ньютоновской физике энергия не исчезает. Закон сохранения энергии. Куда же девается наша энергетическая составляющая после смерти?
76. В этой книге наибольшее внимание уделено одному из важнейших Вселенских Законов – Закону Справедливой Иерархии.
Попытаемся определить его основные черты.
Первая черта: несовпадение Вселенской Иерархии с иерархией земной.
Вторая. Закон не всегда исполняется в течение жизни одного земного поколения. Его действие может быть большим по протяженности во времени, чем мы физически способны отследить, потому что Вселенское время не совпадает с земным.
Третья. Действию Закона подчинен не только (и не столько) физический мир. Закон регламентирует развитие судеб как отдельных людей, так и целых цивилизаций.
Четвертая. Вот тут я останавливаюсь и признаю свою слабость: любая попытка сформулировать Вселенский Закон на базе логики всегда будет ущербна, неполноценна, убога. Как формулировать бесконечную, многомерную высшую истину на человеческом языке?
Похоже, мне больше удалось сделать не в текстах, а в картинах. Тексты – лишь подготовка к Виденью. Тексты – лишь предисловие.
В картинах – суть. Зрячий увидит.
77. С написанием этого портрета будто новая страница открылась. Так неожиданно, так ярко. Я написал портрет своей знакомой. Это была женщина, человек добрый и умный, но очень несчастный. День и ночь она проклинала свою работу, где была вынуждена бездарно отсиживать с восьми до пяти, делая вид, будто упорно трудится. Этот вид можно было и не делать: начальству совершенно безразлично, есть от нее толк или нет, лишь бы отсиживала, не отлучалась. Оно и само по сути отсиживало.
На портрете удалось выделить ее типичную черту – вертикаль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Живопись, сделанная классно, искусно с точки зрения ремесла, не несет (и не может нести) в себе Тонкой Космической Вибрации, если она сделана без ритуала Вхождения. Чудотворная икона потому и творила чудеса, что сначала монах, ее автор, достигал Вхождения, потом уже брался за кисть.
69. Я никогда не увижу тебя, я никогда не смогу сделать тебе зла, кто я перед тобой? Скажи мне, кто же ты? Кто ты, диктующий мне тексты, до которых я никогда бы не додумался сам?
– Я что-то скажу тебе, но не все. Я жил в шестнадцатом веке, в Угличе. Однажды ночью меня разбудил стук в дверь. Нет, в дверь не стучали, в нее колотили ногами и чем-то тяжелым, пока ни вышибли. Меня схватили, бросили в темницу. Прежде чем отрубили мне голову, меня спросили о царевиче Димитрии. Но я ничего о нем не знал. Таких, как я, было несколько сот человек, около двухсот казнили, другим вырвали языки, но я не думаю, что к убиению отрока девяносто девять из ста имели какое-то отношение. Все это было каким-то нелепым, подобным сну кошмаром, чудовищным и непоправимым. Но сегодня я дорожу своей судьбой и не променяю ее ни на какую другую.
Запись показалась мне довольно странной, я пытался постичь ее смысл. Но вскоре появилась еще одна:
– Я жил в семнадцатом веке. Я выполнял свой долг, служил тому, кому присягал. Когда нас повесили вдоль Кремлевской стены, и для устрашения горожан мы провисели всю зиму, колотясь на ветру о стену своими окоченевшими телами, я понял, что все еще только начинается для меня, и ничуть не позавидовал тем несчастным, которые усердно волокли меня, потом накидывали мне петлю на шею и тянули меня куда-то вверх, к небу, наверное.
Третья запись кое-что прояснила, хотя была не менее странной, чем первые две:
– К тридцать седьмому году я имела неосторожность быть женой генерала. Я любила другого, но мама настаивала, говорила: тот – бедный, к тому же – «из бывших», у него никаких перспектив, а этому – нет и сорока, а он уже – генерал. Мне было семнадцать, послушалась матери. Прожили мы с мужем три дня. На третью ночь после свадьбы мужа забрали, больше я его никогда не видела. А я стала – ЧСИР (член семьи изменника Родины). Слишком много членов семей обивало пороги карательных органов, они пытались что-то доказать, чего-то добиться, отвлекали занятых людей от работы. ЧСИРов стали забирать и отправлять подальше. На Колыме я работала на драге. Выжила. В сорок седьмом меня освободили, в пятьдесят шестом реабилитировали, но почему-то я не горюю о своей судьбе. Если бы я прожила свою жизнь благополучной, в масле катающейся генеральской женой, я бы не Услышала, не Увидела, не Поняла Главного. То, чего никогда не услышит, не увидит, а поймет слишком поздно и тот, кто мужа оклеветал, и тот, кто подписал наши лжеприговоры. Я их очень жалею, но я не могу уже им помочь.
70. У Высшего Вечного Вселенского Разума детей много. Немало из них побывало на Земле. Кто-то и сейчас здесь. Но только один прошел предательство ученика за тридцать сребренников, только один прошел Голгофу и крест. И только один завоевал весь мир, но не бомбами и ракетами, а любовью. Он родился в хлеву, казнен был самой унизительной казнью: на кресте распинали убийц и беглых рабов. На одну ступень с убийцами и беглыми рабами был поставлен Он. Но земная иерархия – несправедлива. Не смотрите на земную иерархию! Все еще переменится. И тот, кто сегодня распят рядом с разбойниками, завтра оказывается на вершине человеческой пирамиды.
71. Люди делятся на тех, кто уже понял Вселенские Законы, и тех, кто поймет их позже.
Люди делятся на тех, кто уже ощутил воздействие Вселенских Законов, и тех, кто ощутит его позже.
Люди делятся на тех, кто уже живет и мыслит по Вселенским Законам, и тех, кто, уставший от земного беззакония, придет к ним позже.
В твою жизнь пришла гармония, пришло умиротворение, пришел смысл, когда на земную жизнь ты сумел посмотреть с позиции Вселенских Законов.
72. Есть глубочайшая разница между осужденными и невинно осужденными. Если для первых суд и заключение – благо, повод задуматься, возможность уравновесить свою судьбу на ступенях Вселенской Иерархии, для вторых это – незаживающая рана. Первый выходит на свободу с облегчением, с сознанием, что все плохое – кончилось. Для второго – мерзость пережитого – бесконечна.
73. Господи (Высший Вечный Вселенский Разум, Сверхсознание, Мир Иного, Космический Разум, Параллельный Мир, Высшие Силы, Глубинный Мир)! Пошли мне годы, десятилетия тюрем и страданий за чужие преступления, чужую ложь. Я все выдержу. Только не закрывай это Окно во Вселенную, дающее возможность Слышать, Видеть, Понимать. Нередко именно там, где двери на тяжелых засовах, открывается это Окно.
Незнание Вселенских Законов не освобождает от ответственности за их несоблюдение.
Вселенские Законы (что не скажешь о законах земных) никогда не нарушили принцип неотвратимости наказания.
74. Мы знаем всего пять измерений: длина, ширина, высота, время, мышление. Последнее из перечисленных содержит еще немалое множество измерений, которые не только не изучены человеком, но даже не определены.
В талантах и одаренностях, даже в гениях, нет исключительности. Каждый из нас – это и талант, и одаренность, и гений. Просто один владеет методикой реализации, другой – нет. Можно называть это реализацией, можно Вхождением.
Для меня мандат на право Вхождения был выдан судебным лжеприговором. Каналом Вхождения стала живопись.
75. Даже по ньютоновской физике энергия не исчезает. Закон сохранения энергии. Куда же девается наша энергетическая составляющая после смерти?
76. В этой книге наибольшее внимание уделено одному из важнейших Вселенских Законов – Закону Справедливой Иерархии.
Попытаемся определить его основные черты.
Первая черта: несовпадение Вселенской Иерархии с иерархией земной.
Вторая. Закон не всегда исполняется в течение жизни одного земного поколения. Его действие может быть большим по протяженности во времени, чем мы физически способны отследить, потому что Вселенское время не совпадает с земным.
Третья. Действию Закона подчинен не только (и не столько) физический мир. Закон регламентирует развитие судеб как отдельных людей, так и целых цивилизаций.
Четвертая. Вот тут я останавливаюсь и признаю свою слабость: любая попытка сформулировать Вселенский Закон на базе логики всегда будет ущербна, неполноценна, убога. Как формулировать бесконечную, многомерную высшую истину на человеческом языке?
Похоже, мне больше удалось сделать не в текстах, а в картинах. Тексты – лишь подготовка к Виденью. Тексты – лишь предисловие.
В картинах – суть. Зрячий увидит.
77. С написанием этого портрета будто новая страница открылась. Так неожиданно, так ярко. Я написал портрет своей знакомой. Это была женщина, человек добрый и умный, но очень несчастный. День и ночь она проклинала свою работу, где была вынуждена бездарно отсиживать с восьми до пяти, делая вид, будто упорно трудится. Этот вид можно было и не делать: начальству совершенно безразлично, есть от нее толк или нет, лишь бы отсиживала, не отлучалась. Оно и само по сути отсиживало.
На портрете удалось выделить ее типичную черту – вертикаль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21