Мы, конечно, подняли на ноги национальную гвардию, сами сели в
зале, чтобы контролировать ситуацию.
Начинается собрание. Бабрак выходит к трибуне и в зале неожиданно
гаснет свет. Следующее действие, которое я ожидал, - взрыв гранаты. Этого,
к счастью, не произошло. Но тем не менее пришлось его окружить, закрыв
собой, увести за кулисы.
Были, конечно, и другие острые моменты. На параде, посвященном
празднику революции, на противоположной от трибуны стороне улицы, на крыше
дома, вдруг появляются вооруженные люди. Мы придвигаемся к Бабраку. Нервы
напряжены до предела.
Оказывается, национальные гвардейцы проявили инициативу. Вот только
их командир забыл об этом нас предупредить.
А вообще новая национальная гвардия, которую набрали из партийных
активистов, была очень слабо подготовлена. Кармаль как-то даже просил
меня, чтобы я научил их чему-то, провел занятия. Бабрак доверял нам
больше, чем любому афганцу. Вот такие полярные мнения. Где истина? Не
берусь судить. Констатирую только факты, а уж читатель пусть сам сделает
выводы.
...С возвращением подразделения Шергина, казалось бы, афганская
эпопея для группы "А" завершилась. Тем более, дома своих дел оказалось
невпроворот - открывалась Московская Олимпиада. Еще свеж был в памяти
Мюнхен, захват и зверский расстрел палестинскими террористами израильской
борцовской команды. Ничего подобного Советский Союз допустить не мог. И
потому уже на следующий день после прилета группу Шергина вызвал к себе
начальник Управления генерал Бесчастнов. Он поблагодарил за службу, а
потом сказал:
- Сынки, денек отдохните, а 4 июля все на обеспечение безопасности
Олимпиады.
Семь месяцев находились они вдали от дома, от семьи. Один день - с
семьей, и вновь в казарму. Иного было не дано. Группа антитеррора снова
шла в бой.
Романов сидел, как оглушенный. Анонимка. Грязная анонимка. Генерал
Бесчастнов зачитывал отрывки. Боже мой, в чем только его не обвиняли! В
мародерстве, в воровстве, в том, что Карпухин и Берлев грабили убитых, а
деньгами делились с ним. Ну а он их, конечно же, прикрывал.
- Вот такие пироги, - грустно сказал Бесчастнов, укладывая анонимку в
конверт.
Если бы увидел сейчас Романова его друг, боксер Глеб Толстиков, он
безошибочно определил бы: "Нокдаун, поплыл Миша".
Михаил пытался прийти в себя. Как же так, он всегда держал удар.
Жизнь не раз била жестоко, больно. Но тут совсем иное: удар бандитский,
из-за угла... А ведь было предчувствие. Было, черт возьми. Многое
переменилось в жизни после афганской командировки.
В группе появились люди, которых связывала война, боевое дело, смерть
товарищей. Ну и что? Они разве требуют для себя каких-то поблажек, особого
отношения, льгот? Нет, и быть того не может. На учениях, занятиях всегда
впереди, дисциплина отменная, ну а то, что недовольны придирками, так кто
ж станет рукоплескать странному требованию вернуть спорткостюмы,
изодранные в бою и промокшие от крови. В Кабуле они и бросили эти
злосчастные костюмы. До того ли было. Оказалось - казенное имущество, хоть
назад за ними в Кабул беги.
Но дело, конечно, не в придирках. Все значительно серьезней. Кто-то
не может смириться с мыслью, что Миша Романов, всегонавсего майор, и вдруг
Герой Советского Союза. Ну, взяли они этот дворец, взяли... А что было
потом?
Вот потом и начинается самое интересное - оказывается, стали
обшаривать мертвых, грабить, мародерствовать. Под шумок, так сказать. И
Романов, как командир, потакал, закрывал глаза. Значит, и у самого рыльце
в пуху. Какой же он после этого герой? Да его не награждать, а судить
надо.
"Судить, - усмехнулся про себя Михаил мелькнувшей безумной мысли, -
это, пожалуй, самый лучший выход. Костью в горле стал Романов".
- Михаил, ты особо гриву не опускай, - сказал Бесчастнов. - Не верю я
тут ни одному слову.
И Алексей Дмитриевич постучал для убедительности по конверту. Романов
горько покачал головой.
- Андропов тоже не верит, - продолжал генерал. - Приказал найти
анонимщика. Назначены следователи. Будешь идти от меня, зайди к ним.
Михаил Михайлович покинул кабинет Бесчастнова. На белый свет глядеть
не хотелось. Уехать бы куда-нибудь в тайгу, в пустыню. Кто же это мог?
Перебирал фамилии, лица. Он никого не подозревал. Страшно об этом было
подумать. Все вместе шли в бой, на смерть. Вспомнился Валера Емышев,
приткнувшийся в уголке у стенки с оторванной рукой, в кровавых бинтах,
вспомнился Леша Баев, с простреленной шеей, Паша Климов на носилках.
Нет, ни в ком из этих людей он не мог сомневаться. И все-таки
анонимка существует. Кто-то же настрочил. Ее уже прочли Андропов,
зампреды, Бесчастнов, стало известно в других подразделениях комитета.
Люди разные. Те, кто был рядом, знают правду. А те, кто не был?
Некоторые уже шарахаются, руку подать боятся. Еще бы: мародер!
Романов, наконец, нашел нужный кабинет. Ну вот, теперь его допросят.
И хоть сказал Бесчастнов, якобы, комиссия создана, чтобы найти анонимщика,
Михаил Михайлович понимал, сначала ему самому надо отмыться. А анонимщик?
Где он, кто он? Найдут - не найдут.
Постучал в дверь кабинета. Вошел. За столом сидел угрюмый мужчина.
Кивнул: присаживайтесь.
- Та-ак, - сказал следователь и вытащил из ящика стола какуюто папку,
- майор Романов Михаил Михайлович...
Давненько его так официально не величали. В последний раз генерал
Дроздов из дворца по радио докладывал Москве, мол, майор такой-то,
фамилия, имя, отчество, командир группы - возглавил, обеспечил, увлек
личным примером. Правда, тогда его имя звучало в другом контексте, рядом
со званием Героя Советского Союза.
"Какая короткая у нас дистанция от Героя до преступника", - подумал
вдруг Романов.
- Неприятно все это, Михаил Михайлович, - посочувствовал следователь,
- но что делать...
- Да ладно, понимаю, не первый год в комитете работаю.
- Ну тогда припомните: как в кармане у Балашова оказалось пять тысяч
афганей? Имел место такой факт, вам он известен?
Аноним знал и это? Сколько же человек знало о деньгах - трое,
четверо, ну пятеро самое большее. Хотя он не прятал их, получил под
расписку в посольстве на всю группу, передал Балашову. Потратить не
успели, некогда было. Оказывается, их так и нашли целехонькими - пачку
новых купюр в грязном, окровавленном комбинезоне Балашова. Забыл о них
Олег. После боя сбросил "робу", а о деньгах и не вспомнил. Хотя были это
их кровные афгани, специально выданные на карманные расходы, а не
мародерские, ворованные. Но слушок покатился: нашли, мол, пачки денег,
распиханные по карманам. Следователь что-то пометил в деле и задал новый
вопрос:
- Михаил Михайлович, возвращались вы из Афганистана во Внуково?
- Да...
Это он помнил хорошо. К посадке во Внуково уже пришел в себя,
страшные почечные боли немного затихли. Наверное, помогли уколы, которыми
мучила его медсестра во время полета. Да и лежал он, как король, на
диване. Хотя, когда его внесли на носилках в самолет, не только лечь -
сесть негде было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
зале, чтобы контролировать ситуацию.
Начинается собрание. Бабрак выходит к трибуне и в зале неожиданно
гаснет свет. Следующее действие, которое я ожидал, - взрыв гранаты. Этого,
к счастью, не произошло. Но тем не менее пришлось его окружить, закрыв
собой, увести за кулисы.
Были, конечно, и другие острые моменты. На параде, посвященном
празднику революции, на противоположной от трибуны стороне улицы, на крыше
дома, вдруг появляются вооруженные люди. Мы придвигаемся к Бабраку. Нервы
напряжены до предела.
Оказывается, национальные гвардейцы проявили инициативу. Вот только
их командир забыл об этом нас предупредить.
А вообще новая национальная гвардия, которую набрали из партийных
активистов, была очень слабо подготовлена. Кармаль как-то даже просил
меня, чтобы я научил их чему-то, провел занятия. Бабрак доверял нам
больше, чем любому афганцу. Вот такие полярные мнения. Где истина? Не
берусь судить. Констатирую только факты, а уж читатель пусть сам сделает
выводы.
...С возвращением подразделения Шергина, казалось бы, афганская
эпопея для группы "А" завершилась. Тем более, дома своих дел оказалось
невпроворот - открывалась Московская Олимпиада. Еще свеж был в памяти
Мюнхен, захват и зверский расстрел палестинскими террористами израильской
борцовской команды. Ничего подобного Советский Союз допустить не мог. И
потому уже на следующий день после прилета группу Шергина вызвал к себе
начальник Управления генерал Бесчастнов. Он поблагодарил за службу, а
потом сказал:
- Сынки, денек отдохните, а 4 июля все на обеспечение безопасности
Олимпиады.
Семь месяцев находились они вдали от дома, от семьи. Один день - с
семьей, и вновь в казарму. Иного было не дано. Группа антитеррора снова
шла в бой.
Романов сидел, как оглушенный. Анонимка. Грязная анонимка. Генерал
Бесчастнов зачитывал отрывки. Боже мой, в чем только его не обвиняли! В
мародерстве, в воровстве, в том, что Карпухин и Берлев грабили убитых, а
деньгами делились с ним. Ну а он их, конечно же, прикрывал.
- Вот такие пироги, - грустно сказал Бесчастнов, укладывая анонимку в
конверт.
Если бы увидел сейчас Романова его друг, боксер Глеб Толстиков, он
безошибочно определил бы: "Нокдаун, поплыл Миша".
Михаил пытался прийти в себя. Как же так, он всегда держал удар.
Жизнь не раз била жестоко, больно. Но тут совсем иное: удар бандитский,
из-за угла... А ведь было предчувствие. Было, черт возьми. Многое
переменилось в жизни после афганской командировки.
В группе появились люди, которых связывала война, боевое дело, смерть
товарищей. Ну и что? Они разве требуют для себя каких-то поблажек, особого
отношения, льгот? Нет, и быть того не может. На учениях, занятиях всегда
впереди, дисциплина отменная, ну а то, что недовольны придирками, так кто
ж станет рукоплескать странному требованию вернуть спорткостюмы,
изодранные в бою и промокшие от крови. В Кабуле они и бросили эти
злосчастные костюмы. До того ли было. Оказалось - казенное имущество, хоть
назад за ними в Кабул беги.
Но дело, конечно, не в придирках. Все значительно серьезней. Кто-то
не может смириться с мыслью, что Миша Романов, всегонавсего майор, и вдруг
Герой Советского Союза. Ну, взяли они этот дворец, взяли... А что было
потом?
Вот потом и начинается самое интересное - оказывается, стали
обшаривать мертвых, грабить, мародерствовать. Под шумок, так сказать. И
Романов, как командир, потакал, закрывал глаза. Значит, и у самого рыльце
в пуху. Какой же он после этого герой? Да его не награждать, а судить
надо.
"Судить, - усмехнулся про себя Михаил мелькнувшей безумной мысли, -
это, пожалуй, самый лучший выход. Костью в горле стал Романов".
- Михаил, ты особо гриву не опускай, - сказал Бесчастнов. - Не верю я
тут ни одному слову.
И Алексей Дмитриевич постучал для убедительности по конверту. Романов
горько покачал головой.
- Андропов тоже не верит, - продолжал генерал. - Приказал найти
анонимщика. Назначены следователи. Будешь идти от меня, зайди к ним.
Михаил Михайлович покинул кабинет Бесчастнова. На белый свет глядеть
не хотелось. Уехать бы куда-нибудь в тайгу, в пустыню. Кто же это мог?
Перебирал фамилии, лица. Он никого не подозревал. Страшно об этом было
подумать. Все вместе шли в бой, на смерть. Вспомнился Валера Емышев,
приткнувшийся в уголке у стенки с оторванной рукой, в кровавых бинтах,
вспомнился Леша Баев, с простреленной шеей, Паша Климов на носилках.
Нет, ни в ком из этих людей он не мог сомневаться. И все-таки
анонимка существует. Кто-то же настрочил. Ее уже прочли Андропов,
зампреды, Бесчастнов, стало известно в других подразделениях комитета.
Люди разные. Те, кто был рядом, знают правду. А те, кто не был?
Некоторые уже шарахаются, руку подать боятся. Еще бы: мародер!
Романов, наконец, нашел нужный кабинет. Ну вот, теперь его допросят.
И хоть сказал Бесчастнов, якобы, комиссия создана, чтобы найти анонимщика,
Михаил Михайлович понимал, сначала ему самому надо отмыться. А анонимщик?
Где он, кто он? Найдут - не найдут.
Постучал в дверь кабинета. Вошел. За столом сидел угрюмый мужчина.
Кивнул: присаживайтесь.
- Та-ак, - сказал следователь и вытащил из ящика стола какуюто папку,
- майор Романов Михаил Михайлович...
Давненько его так официально не величали. В последний раз генерал
Дроздов из дворца по радио докладывал Москве, мол, майор такой-то,
фамилия, имя, отчество, командир группы - возглавил, обеспечил, увлек
личным примером. Правда, тогда его имя звучало в другом контексте, рядом
со званием Героя Советского Союза.
"Какая короткая у нас дистанция от Героя до преступника", - подумал
вдруг Романов.
- Неприятно все это, Михаил Михайлович, - посочувствовал следователь,
- но что делать...
- Да ладно, понимаю, не первый год в комитете работаю.
- Ну тогда припомните: как в кармане у Балашова оказалось пять тысяч
афганей? Имел место такой факт, вам он известен?
Аноним знал и это? Сколько же человек знало о деньгах - трое,
четверо, ну пятеро самое большее. Хотя он не прятал их, получил под
расписку в посольстве на всю группу, передал Балашову. Потратить не
успели, некогда было. Оказывается, их так и нашли целехонькими - пачку
новых купюр в грязном, окровавленном комбинезоне Балашова. Забыл о них
Олег. После боя сбросил "робу", а о деньгах и не вспомнил. Хотя были это
их кровные афгани, специально выданные на карманные расходы, а не
мародерские, ворованные. Но слушок покатился: нашли, мол, пачки денег,
распиханные по карманам. Следователь что-то пометил в деле и задал новый
вопрос:
- Михаил Михайлович, возвращались вы из Афганистана во Внуково?
- Да...
Это он помнил хорошо. К посадке во Внуково уже пришел в себя,
страшные почечные боли немного затихли. Наверное, помогли уколы, которыми
мучила его медсестра во время полета. Да и лежал он, как король, на
диване. Хотя, когда его внесли на носилках в самолет, не только лечь -
сесть негде было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70