Мне показалось, что ему сегодня, может особенно стало обидно, что никто из руководства не поздравил его – единственного из ныне здравствующих членов Военно-революционного комитета по подготовке Октябрьского восстания!
07.11.1985
«Грамотность-то мала»
… Встретились в Новом, 1986-м.
Спрашиваю:
– Сейчас все больше говорят о том, что в 1937 году уже не было врагов Советской власти, врагов революции…
– Это пустые головы. Прошло почти 70 лет, их еще полно, а тогда только 20 лет минуло!..
Сегодня много пишут о жульничестве, о приписках. Я думаю, что больше будет пользы, если мы станем не просто говорить об этом, а каждый на своем месте бороться с этим злом. Нам надо всем проснуться и быть самим, прежде всего, честными. Вот тогда наша партия пойдет вперед, и мы будем продвигаться все дальше по пути социализма и коммунизма. Ведь невзирая на все, большевики сумели выстоять и в более трудные годы!
01.01.1986
…Я написал очерк о Молотове. Он прочитал, сделал замечания и, в целом, одобрил. Я предлагал очерк последовательно в несколько редакций, везде охотно брали, обещали, но при всей нашей, якобы, гласности напечатать не смогли. Тогда я направил очерк в ЦК КПСС. Меня пригласили для беседы, из которой стало ясно, что очерк напечатан не будет. Со мной разговаривали два ответственных работника ЦК. Их суждения я и попросил Молотова сегодня прокомментировать.
Выслушав меня, он сказал:
– Сейчас идут большие изменения. Есть ли уверенность, что мы выстоим? Я имею в виду дело социализма. Сейчас это во многом будет зависеть от отношения к Сталину.
– Мне сказали в ЦК, что в 1920 году на бюро Нижегородского губкома вам было вынесено партийное порицание за интриганство.
– Было, – отвечает Молотов. – Я выступал там против местных работников. Нет, не за интриганство они меня, а они хотели утвердить свою линию обывательского типа, ничего особенно не трогать, никого не задевать… Это 1920 год. А в 1921-м по предложению Ленина я стал Ответственным секретарем ЦК – после этого порицания от Нижегородского губкома.
– Еще говорят: Ленин назвал вас «каменной ж…»
– Знали б они как Ленин других называл! Ленин ввел меня в Политбюро – первым кандидатом! Мое назначение было для меня самого неожиданным. Многие были недовольны этим, потому что я всегда боролся за ясную и твердую политику, и Ленину, видимо, нравилось это. Не все было ясно, не все готово, и хлеба не было, а вот как-то победили все-таки! Значит, на чем-то держались. Я считал, что отказаться от нэпа никак нельзя, но и плыть по течению нэпа тоже нельзя. Конкретно это сформулировать было непросто и на этом некоторые пытались вести какую-то свою линию – показать практически обывательство и добродушие, но это не давало бы пользы и завлекло бы нас в еще более трудное положение. Но, несмотря на все трудности, партия боролась за линию и добилась того, что троцкисты, зиновьевцы и бухаринцы были разбиты, и при всех недостатках, при всем том, что надежных коммунистов было мало, вот этот тончайший слой коммунистов, о котором Ленин пишет, он все-таки сыграл громадную роль. Если бы его не было или он был бы еще тоньше, то дело могло бы лопнуть, и руководство страной не было бы организовано. А вот прошли через эти трудности, иногда как будто на волоске висело дело, а вот все-таки не выпустили руль из рук. В Политбюро было три ярых оппозиционера, но в скрытом виде, и я с ними боролся, помогая Ленину. Сталин обыкновенно не углублялся в теоретическую сторону вопроса, а Ленин и практическую, и теоретическую стороны умел связать, в этом его заслуга. Ну, и Ленин перебарщивал кое в чем.
Однако без решительных мер, без критики оппортунизма, мы бы не прошли, мы бы лопнули, потому что вот именно на волоске висело дело. Они не хотели уступать, а у нас в руках были все-таки более надежные части партии. Это надо всегда помнить. И размахнуться ни в одну, ни в другую сторону нельзя. Неточно, неясно, но надеждами жили, не сдавали позиций, не скатывались к обывательщине. Вот в нижегородской обстановке и в других многих местах тогда обывательщина захлестывала, но победить не смогла. В этом я вижу заслугу партийцев, которые глубоко понимали Ленина, хотя не всегда умели правильно защищать эту линию – по-иному не научились. А все-таки пропустили такого, как Хрущев, на самую верхушку. Многим это нравится сейчас, в этом-то и опасность большая, что некоторые поддерживают социализм, а в душе у них другое, в душе они не верят.
Много зависит от руководителя. Брежнев, например, при хорошем руководителе может неплохо работать.
– Мне в ЦК сказали: Сталин и Молотов действовали не убеждением, а наганом, троцкистскими методами. Вот Троцкий так же расстрелял Думенко и Миронова…
– Мы к этому не имели отношения.
– Сталин и Молотов поступали также. Погибли Тухачевский, Блюхер… Почти весь XVII съезд уничтожили…
– Ну, ну. Это обывательская душа, мелкобуржуазная, хрущевская – она живет. И не хочется быть обывателем в политике, а тянет.
– Когда я им заметил, что у нас, кроме Ленина, в истории страны не остается ни одного хорошего руководителя, мне сказали «Андрей Андреевич Андреев, Шверник…»
Молотов от души рассмеялся…
В прошлый раз я принес ему многостраничную записку, написанную работником Краснопресненского райкома партии Е. Ф. Груниным. Молотов с интересом читает ее.
Автор записки пишет о том, что при Ленине Совнарком сосредоточил всю полноту хозяйственной, экономической и административной власти, а партия была помощницей.
– При Ленине – да, – говорит Молотов.
– Ленин в одном из писем Молотову в марте 1922 года писал:
«Наконец, необходимо разграничить гораздо точнее функции партии и ЦК, Советской власти…» А сейчас слишком много отдали партии.
– Попробуйте руководить иначе. Он критикует правильно в большинстве случаев, но выводы сделать не может. Это трудно, – говорит Молотов.
– Он предлагает оставить за партией общее руководство работой государственных органов без мелкого вмешательства.
– Это трудно осуществить в наших условиях, – говорит Молотов, – трудный вопрос.
– Он хочет докопаться, почему люди плохо работают.
– Потому что мы плохие коммунисты, мы еще плохие коммунисты в большинстве. И слава богу, что все-таки находятся какие-то силы, которые при всех недостатках и при слабом понимании всего комплекса вопросов все-таки держались за какое-то ядро партии и удержали… Мы не обращаем внимания на то, что требование для социализма и коммунизма оказалось одинаковым – от каждого по способностям. Это недостаток, и придется в нем каяться. А лучше, чтоб этого не было и чтоб разобраться вовремя, вот я не успел это написать, потому что надо точно сформулировать. Уже немножко тяжело работается…
Да, надо усиливать роль Советов, но сразу у нас это не выйдет. Мы во всем нуждаемся, по крохам собираем, чтобы помогать каким-то отраслям промышленности, бытовым делам, но сделать многое пока не можем. Нам надо усиливать основную линию партии, чтобы обыватели не взяли верх. Отдыхать найдется немало желающих. М-да.
26.01.1986
…В следующую нашу встречу Молотов продолжил разговор о записке Грунина:
– Эту записку я прочитал еще раз. Она кажется не совсем ясной. Он почти считает, что не получилось ничего, никакого социализма нет. Он между крайностями колеблется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
07.11.1985
«Грамотность-то мала»
… Встретились в Новом, 1986-м.
Спрашиваю:
– Сейчас все больше говорят о том, что в 1937 году уже не было врагов Советской власти, врагов революции…
– Это пустые головы. Прошло почти 70 лет, их еще полно, а тогда только 20 лет минуло!..
Сегодня много пишут о жульничестве, о приписках. Я думаю, что больше будет пользы, если мы станем не просто говорить об этом, а каждый на своем месте бороться с этим злом. Нам надо всем проснуться и быть самим, прежде всего, честными. Вот тогда наша партия пойдет вперед, и мы будем продвигаться все дальше по пути социализма и коммунизма. Ведь невзирая на все, большевики сумели выстоять и в более трудные годы!
01.01.1986
…Я написал очерк о Молотове. Он прочитал, сделал замечания и, в целом, одобрил. Я предлагал очерк последовательно в несколько редакций, везде охотно брали, обещали, но при всей нашей, якобы, гласности напечатать не смогли. Тогда я направил очерк в ЦК КПСС. Меня пригласили для беседы, из которой стало ясно, что очерк напечатан не будет. Со мной разговаривали два ответственных работника ЦК. Их суждения я и попросил Молотова сегодня прокомментировать.
Выслушав меня, он сказал:
– Сейчас идут большие изменения. Есть ли уверенность, что мы выстоим? Я имею в виду дело социализма. Сейчас это во многом будет зависеть от отношения к Сталину.
– Мне сказали в ЦК, что в 1920 году на бюро Нижегородского губкома вам было вынесено партийное порицание за интриганство.
– Было, – отвечает Молотов. – Я выступал там против местных работников. Нет, не за интриганство они меня, а они хотели утвердить свою линию обывательского типа, ничего особенно не трогать, никого не задевать… Это 1920 год. А в 1921-м по предложению Ленина я стал Ответственным секретарем ЦК – после этого порицания от Нижегородского губкома.
– Еще говорят: Ленин назвал вас «каменной ж…»
– Знали б они как Ленин других называл! Ленин ввел меня в Политбюро – первым кандидатом! Мое назначение было для меня самого неожиданным. Многие были недовольны этим, потому что я всегда боролся за ясную и твердую политику, и Ленину, видимо, нравилось это. Не все было ясно, не все готово, и хлеба не было, а вот как-то победили все-таки! Значит, на чем-то держались. Я считал, что отказаться от нэпа никак нельзя, но и плыть по течению нэпа тоже нельзя. Конкретно это сформулировать было непросто и на этом некоторые пытались вести какую-то свою линию – показать практически обывательство и добродушие, но это не давало бы пользы и завлекло бы нас в еще более трудное положение. Но, несмотря на все трудности, партия боролась за линию и добилась того, что троцкисты, зиновьевцы и бухаринцы были разбиты, и при всех недостатках, при всем том, что надежных коммунистов было мало, вот этот тончайший слой коммунистов, о котором Ленин пишет, он все-таки сыграл громадную роль. Если бы его не было или он был бы еще тоньше, то дело могло бы лопнуть, и руководство страной не было бы организовано. А вот прошли через эти трудности, иногда как будто на волоске висело дело, а вот все-таки не выпустили руль из рук. В Политбюро было три ярых оппозиционера, но в скрытом виде, и я с ними боролся, помогая Ленину. Сталин обыкновенно не углублялся в теоретическую сторону вопроса, а Ленин и практическую, и теоретическую стороны умел связать, в этом его заслуга. Ну, и Ленин перебарщивал кое в чем.
Однако без решительных мер, без критики оппортунизма, мы бы не прошли, мы бы лопнули, потому что вот именно на волоске висело дело. Они не хотели уступать, а у нас в руках были все-таки более надежные части партии. Это надо всегда помнить. И размахнуться ни в одну, ни в другую сторону нельзя. Неточно, неясно, но надеждами жили, не сдавали позиций, не скатывались к обывательщине. Вот в нижегородской обстановке и в других многих местах тогда обывательщина захлестывала, но победить не смогла. В этом я вижу заслугу партийцев, которые глубоко понимали Ленина, хотя не всегда умели правильно защищать эту линию – по-иному не научились. А все-таки пропустили такого, как Хрущев, на самую верхушку. Многим это нравится сейчас, в этом-то и опасность большая, что некоторые поддерживают социализм, а в душе у них другое, в душе они не верят.
Много зависит от руководителя. Брежнев, например, при хорошем руководителе может неплохо работать.
– Мне в ЦК сказали: Сталин и Молотов действовали не убеждением, а наганом, троцкистскими методами. Вот Троцкий так же расстрелял Думенко и Миронова…
– Мы к этому не имели отношения.
– Сталин и Молотов поступали также. Погибли Тухачевский, Блюхер… Почти весь XVII съезд уничтожили…
– Ну, ну. Это обывательская душа, мелкобуржуазная, хрущевская – она живет. И не хочется быть обывателем в политике, а тянет.
– Когда я им заметил, что у нас, кроме Ленина, в истории страны не остается ни одного хорошего руководителя, мне сказали «Андрей Андреевич Андреев, Шверник…»
Молотов от души рассмеялся…
В прошлый раз я принес ему многостраничную записку, написанную работником Краснопресненского райкома партии Е. Ф. Груниным. Молотов с интересом читает ее.
Автор записки пишет о том, что при Ленине Совнарком сосредоточил всю полноту хозяйственной, экономической и административной власти, а партия была помощницей.
– При Ленине – да, – говорит Молотов.
– Ленин в одном из писем Молотову в марте 1922 года писал:
«Наконец, необходимо разграничить гораздо точнее функции партии и ЦК, Советской власти…» А сейчас слишком много отдали партии.
– Попробуйте руководить иначе. Он критикует правильно в большинстве случаев, но выводы сделать не может. Это трудно, – говорит Молотов.
– Он предлагает оставить за партией общее руководство работой государственных органов без мелкого вмешательства.
– Это трудно осуществить в наших условиях, – говорит Молотов, – трудный вопрос.
– Он хочет докопаться, почему люди плохо работают.
– Потому что мы плохие коммунисты, мы еще плохие коммунисты в большинстве. И слава богу, что все-таки находятся какие-то силы, которые при всех недостатках и при слабом понимании всего комплекса вопросов все-таки держались за какое-то ядро партии и удержали… Мы не обращаем внимания на то, что требование для социализма и коммунизма оказалось одинаковым – от каждого по способностям. Это недостаток, и придется в нем каяться. А лучше, чтоб этого не было и чтоб разобраться вовремя, вот я не успел это написать, потому что надо точно сформулировать. Уже немножко тяжело работается…
Да, надо усиливать роль Советов, но сразу у нас это не выйдет. Мы во всем нуждаемся, по крохам собираем, чтобы помогать каким-то отраслям промышленности, бытовым делам, но сделать многое пока не можем. Нам надо усиливать основную линию партии, чтобы обыватели не взяли верх. Отдыхать найдется немало желающих. М-да.
26.01.1986
…В следующую нашу встречу Молотов продолжил разговор о записке Грунина:
– Эту записку я прочитал еще раз. Она кажется не совсем ясной. Он почти считает, что не получилось ничего, никакого социализма нет. Он между крайностями колеблется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154