Чарли, изображающий настоящего мужчину, нуждался в девчонке в коротком платьице (тогда, в шестидесятые, носили именно короткие платьица), преданной ему телом и душой. Мерзкий комедиант.
* * *
— …Перед самым отъездом я вдруг почувствовала страшную боль в uterus. Я не сказала об этом Чарли, не хотела его волновать и отвлекать от науки. Я не захотела обращаться к университетскому гинекологу, так как результат исследования непременно стал бы известен Чарли. Я сама нашла врача-гинеколога в Станфорде. Осмотрев меня, он сказал, что внутри у меня опухоль, «как сырой гамбургер», и что нужно ее удалить. Я согласилась. Полчаса он жег опухоль электродами безо всякой анестезии. Мне было чудовищно больно. В операционной пахло горелым мясом. Да-да. Я думаю теперь, что доктор нарочно отказался от употребления анестезии. Он мстил мне, как все мужчины-доктора, за то, что он был несчастен с женщинами. После операции я сказала ему, что он садист… Что он великолепный экземпляр типичного садиста…
— Я мало что понимаю в медицине, — успел вклиниться в монолог Галант, — но, возможно, доктор и в самом деле не мог применить анестезию? Я не вижу достаточных мотивов для обвинения его в преступлении.
— Мог, я уверена. Но ему хотелось отомстить мне за неудачи с женщинами. Все мои отношения с мужчинами сексуальны. Я очень хорошее животное… — Мисс Ивенс прервала речь серебряной трелью смеха. — Я думаю, я очень хорошее животное. И доктора-мужчины чувствуют это. Мой дантист как бы случайно всегда касается моей груди. Я хожу без лифчика. Я чувствую, что ему хочется иметь меня в приемной на диване… Бизи согласна со мной. У нас с Бизи один и тот же дантист.
— Фиона, Джон не знает, кто такая Бизи, — проявился снизу голос Виктора. Голос был ласковый, как бы даже чуть отеческий. По меньшей мере, напоминал голос старшего брата.
— Бизи — моя подружка, Джон. Она часто живет со мной. Американка, как и вы, Джон. Ей двадцать два года.
— Гуд лукинг?
— У, я не знаю… Она perfect, Бизи, она очень сексуальна, очень хорошее животное, однако красивой я бы ее не назвала. Что ты думаешь, Виктор?
— She is fat, — сумел сказать Виктор и перешел на французский, — но что-то такое в глазах… Грязное…
— Мужчины все без ума от Бизи, хотя она действительно толстая. Сейчас она живет у Исайя — ее бой-френда. Исайя — марокканский еврей. Совсем молодой мальчик, восемнадцати лет, но очень мачо. Покровительствует ей. Однако Бизи тяжело покровительствовать. Она самостоятельная. Вернемся в Париж, я вас познакомлю с ней, Джон. Но помните, что Исайя опасный тип, всегда ходит с ножом. И любит ее безумно…
«Соотечественница, должно быть, противная, рано созревшая баба с большой, толстой белой задницей», — подумал Галант насмешливо. Но марокканскому тощему, чернявому и волосатому Исайе эта ее белая задница и отечественная американская легкость в отношениях между полами кажутся небесным даром. Расовое различие — вот что его привлекает. Однако мисс Ивенс… Может быть, она сохранила свежесть и энтузиазм по поводу мира и его обитателей, потому что провела девять лет в холодильнике Чарли? У него, сверстника мисс Ивенс, давно уже не осталось энтузиазма по поводу человечества. По крайней мере, по поводу цивилизованной его части. Он был твердо убежден в том, что захватывающие, героические типы не живут в цивилизованных странах. Что героический тип вымер в Европе и ее «колониях» — в Северной Америке, Австралии, России и прочих, что герой враждебен современной белой цивилизации среднего человека. Его можно найти еще лишь на окраинах Азии, Африки и Америки… Плюс нездоровое сознание редактора литературного журнала нашептывало Галанту, что человеческие существа начинают иметь какое-либо значение только после того, как они превращены в героев литературных произведений. До момента превращения в героев истории и Бизи, и Исайя, и мисс Ивенс — лишь капли плазмы.
10
— Короче говоря, я обнаружила себя без денег и в Париже, — донесся до Галанта голос мисс Ивенс. Переход из Эдинбурга в Париж он прозевал, увлекшись своими мыслями. — …Я заняла денег у сестры и стала искать работу. В те времена найти работу в Париже было легче, чем сейчас. Но мое положение осложнялось тем, что, получив carte de s?jour на десять лет, я не сумела добиться carte de travail. Йес, меня брали на работу, я им нравилась, но, как только я заикалась, что у меня нет разрешения работать во Франции, честные французские предприниматели менялись в лице. Увы, мадемуазель, закон запрещает. Получайте carte de travail и приходите. Прожив девять лет в Стэнфорде, я явилась оттуда совсем неподготовленной к жизни, с сознанием семнадцатилетней девчонки. Хотя мне уже было двадцать семь. Сейчас я бы сумела получить carte de travail. Тогда я нашла, как мне казалось, более легкий выход из положения. Один из друзей моей матери, Патрик Кэмбелл, делал технические переводы для фирмы «Томпсон». Он стал отдавать мне часть работы. С помощью Патрика я протянула еще полгода. Однако за полгода друг моей матери настолько осмелел и привык к роли покровителя и кормильца, что однажды положил мне руку между ног. Со времени ухода от Чарли моя сексуальная жизнь значительно прогрессировала и была, пожалуй, более бурной, чем сексуальная жизнь среднестатистической представительницы моего поколения, однако к другу матери я не чувствовала никакого влечения. И даже напротив, отталкивание. Я убрала его старую руку. Он настаивал. Теперь уже обе руки были водружены мне на грудь и живот. Чарли успел научить меня нескольким приемам карате, хотя и утверждал, что я на редкость неспособная ученица. Друг мамочки получил локтем в солнечное сплетение, и я лишилась источника существования… — Видимо, довольная этим эпизодом своей жизни, мисс колокольчато-тихо прожурчала: — И тут, на мое несчастье, я познакомилась с Леоном. Несмотря на французское имя, впрочем, я не уверена, что оно настоящее, Леон был колумбиец, как наш друг Виктор…
Невидимый на нижней полке Виктор заворочался и, может быть, тронул мисс за руку.
— О, Виктор, я могу рассказать Джону об этих прошлых делах… Если бы я не чувствовала, что могу доверять ему, я бы не пригласила Джона… Моя интуиция никогда меня еще не подводила…
— Я ничего не имею против, Фиона… Ты рассказываешь историю твоей жизни, ты вольна сообщить о себе все, что ты хочешь.
— Виктор всегда очень сенсатив, когда дело касается его компатриотов, — объяснила мисс, очевидно, обращаясь к Галанту. — Но он даже никогда не видел Леона, он только слышал о нем.
— И всегда неприятные вещи, — хмуро прокомментировал Виктор.
— Наше знакомство началось в постели. Я привела его к себе, встретив на парти. Вы знаете, одно из типичных монмартрских парти, куда народ является целыми компаниями и половина гостей не знает, кто хозяин. Я тогда уже жила на рю Лепик… Хотите знать, что меня в нем заинтересовало? Поляк, познакомивший нас, сказал мне, что он гомосексуалист. Я разглядела его сломанный нос, лысину, резкие манеры, челюсти боксера и глупейший ярко-розовый костюм и подумала, что более непохожего на пэдэ типа трудно себе представить. Они там все курили гашиш, я покурила и решила соблазнить типа в ярко-розовом костюме… В постели он оказался неласковым и агрессивным. Неприятно агрессивным. Утром он встал очень рано, когда я еще спала, и исчез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
* * *
— …Перед самым отъездом я вдруг почувствовала страшную боль в uterus. Я не сказала об этом Чарли, не хотела его волновать и отвлекать от науки. Я не захотела обращаться к университетскому гинекологу, так как результат исследования непременно стал бы известен Чарли. Я сама нашла врача-гинеколога в Станфорде. Осмотрев меня, он сказал, что внутри у меня опухоль, «как сырой гамбургер», и что нужно ее удалить. Я согласилась. Полчаса он жег опухоль электродами безо всякой анестезии. Мне было чудовищно больно. В операционной пахло горелым мясом. Да-да. Я думаю теперь, что доктор нарочно отказался от употребления анестезии. Он мстил мне, как все мужчины-доктора, за то, что он был несчастен с женщинами. После операции я сказала ему, что он садист… Что он великолепный экземпляр типичного садиста…
— Я мало что понимаю в медицине, — успел вклиниться в монолог Галант, — но, возможно, доктор и в самом деле не мог применить анестезию? Я не вижу достаточных мотивов для обвинения его в преступлении.
— Мог, я уверена. Но ему хотелось отомстить мне за неудачи с женщинами. Все мои отношения с мужчинами сексуальны. Я очень хорошее животное… — Мисс Ивенс прервала речь серебряной трелью смеха. — Я думаю, я очень хорошее животное. И доктора-мужчины чувствуют это. Мой дантист как бы случайно всегда касается моей груди. Я хожу без лифчика. Я чувствую, что ему хочется иметь меня в приемной на диване… Бизи согласна со мной. У нас с Бизи один и тот же дантист.
— Фиона, Джон не знает, кто такая Бизи, — проявился снизу голос Виктора. Голос был ласковый, как бы даже чуть отеческий. По меньшей мере, напоминал голос старшего брата.
— Бизи — моя подружка, Джон. Она часто живет со мной. Американка, как и вы, Джон. Ей двадцать два года.
— Гуд лукинг?
— У, я не знаю… Она perfect, Бизи, она очень сексуальна, очень хорошее животное, однако красивой я бы ее не назвала. Что ты думаешь, Виктор?
— She is fat, — сумел сказать Виктор и перешел на французский, — но что-то такое в глазах… Грязное…
— Мужчины все без ума от Бизи, хотя она действительно толстая. Сейчас она живет у Исайя — ее бой-френда. Исайя — марокканский еврей. Совсем молодой мальчик, восемнадцати лет, но очень мачо. Покровительствует ей. Однако Бизи тяжело покровительствовать. Она самостоятельная. Вернемся в Париж, я вас познакомлю с ней, Джон. Но помните, что Исайя опасный тип, всегда ходит с ножом. И любит ее безумно…
«Соотечественница, должно быть, противная, рано созревшая баба с большой, толстой белой задницей», — подумал Галант насмешливо. Но марокканскому тощему, чернявому и волосатому Исайе эта ее белая задница и отечественная американская легкость в отношениях между полами кажутся небесным даром. Расовое различие — вот что его привлекает. Однако мисс Ивенс… Может быть, она сохранила свежесть и энтузиазм по поводу мира и его обитателей, потому что провела девять лет в холодильнике Чарли? У него, сверстника мисс Ивенс, давно уже не осталось энтузиазма по поводу человечества. По крайней мере, по поводу цивилизованной его части. Он был твердо убежден в том, что захватывающие, героические типы не живут в цивилизованных странах. Что героический тип вымер в Европе и ее «колониях» — в Северной Америке, Австралии, России и прочих, что герой враждебен современной белой цивилизации среднего человека. Его можно найти еще лишь на окраинах Азии, Африки и Америки… Плюс нездоровое сознание редактора литературного журнала нашептывало Галанту, что человеческие существа начинают иметь какое-либо значение только после того, как они превращены в героев литературных произведений. До момента превращения в героев истории и Бизи, и Исайя, и мисс Ивенс — лишь капли плазмы.
10
— Короче говоря, я обнаружила себя без денег и в Париже, — донесся до Галанта голос мисс Ивенс. Переход из Эдинбурга в Париж он прозевал, увлекшись своими мыслями. — …Я заняла денег у сестры и стала искать работу. В те времена найти работу в Париже было легче, чем сейчас. Но мое положение осложнялось тем, что, получив carte de s?jour на десять лет, я не сумела добиться carte de travail. Йес, меня брали на работу, я им нравилась, но, как только я заикалась, что у меня нет разрешения работать во Франции, честные французские предприниматели менялись в лице. Увы, мадемуазель, закон запрещает. Получайте carte de travail и приходите. Прожив девять лет в Стэнфорде, я явилась оттуда совсем неподготовленной к жизни, с сознанием семнадцатилетней девчонки. Хотя мне уже было двадцать семь. Сейчас я бы сумела получить carte de travail. Тогда я нашла, как мне казалось, более легкий выход из положения. Один из друзей моей матери, Патрик Кэмбелл, делал технические переводы для фирмы «Томпсон». Он стал отдавать мне часть работы. С помощью Патрика я протянула еще полгода. Однако за полгода друг моей матери настолько осмелел и привык к роли покровителя и кормильца, что однажды положил мне руку между ног. Со времени ухода от Чарли моя сексуальная жизнь значительно прогрессировала и была, пожалуй, более бурной, чем сексуальная жизнь среднестатистической представительницы моего поколения, однако к другу матери я не чувствовала никакого влечения. И даже напротив, отталкивание. Я убрала его старую руку. Он настаивал. Теперь уже обе руки были водружены мне на грудь и живот. Чарли успел научить меня нескольким приемам карате, хотя и утверждал, что я на редкость неспособная ученица. Друг мамочки получил локтем в солнечное сплетение, и я лишилась источника существования… — Видимо, довольная этим эпизодом своей жизни, мисс колокольчато-тихо прожурчала: — И тут, на мое несчастье, я познакомилась с Леоном. Несмотря на французское имя, впрочем, я не уверена, что оно настоящее, Леон был колумбиец, как наш друг Виктор…
Невидимый на нижней полке Виктор заворочался и, может быть, тронул мисс за руку.
— О, Виктор, я могу рассказать Джону об этих прошлых делах… Если бы я не чувствовала, что могу доверять ему, я бы не пригласила Джона… Моя интуиция никогда меня еще не подводила…
— Я ничего не имею против, Фиона… Ты рассказываешь историю твоей жизни, ты вольна сообщить о себе все, что ты хочешь.
— Виктор всегда очень сенсатив, когда дело касается его компатриотов, — объяснила мисс, очевидно, обращаясь к Галанту. — Но он даже никогда не видел Леона, он только слышал о нем.
— И всегда неприятные вещи, — хмуро прокомментировал Виктор.
— Наше знакомство началось в постели. Я привела его к себе, встретив на парти. Вы знаете, одно из типичных монмартрских парти, куда народ является целыми компаниями и половина гостей не знает, кто хозяин. Я тогда уже жила на рю Лепик… Хотите знать, что меня в нем заинтересовало? Поляк, познакомивший нас, сказал мне, что он гомосексуалист. Я разглядела его сломанный нос, лысину, резкие манеры, челюсти боксера и глупейший ярко-розовый костюм и подумала, что более непохожего на пэдэ типа трудно себе представить. Они там все курили гашиш, я покурила и решила соблазнить типа в ярко-розовом костюме… В постели он оказался неласковым и агрессивным. Неприятно агрессивным. Утром он встал очень рано, когда я еще спала, и исчез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38