Он убил преподобного. Он этого не хотел, не планировал. Он даже не знал, что преподобный там будет, но все это не имело значения. Он взял в руки орудие насилия во имя Божье, и Сатана завел его в самую коварную ловушку, заставив уничтожить Божьего наместника.
Он был так уверен, что слышал голос Божий. Неужели это все время был Сатана? И если так, то что следует думать о леди Харрингтон? Является ли она орудием дьявола? Она все равно могла ему служить, с отчаянием подумал он. Сатане бы понравилось использовать свою прислужницу, чтобы заставить Мартина уничтожить главу Святой Церкви. Но что, если это не так? Что, если преподобный Хэнкс с самого начала был прав, и это Божья, а не Сатанинская воля послала ее на Грейсон? Неужели он позволил страху ослепить себя и слушал Сатанинскую ложь, будто это была Божья истина?
Неужели он убил преподобного Хэнкса и всех остальных и помог убить тех детей – зря?
Он стонал и вертелся в кресле, мечтая о смерти и боясь, что она найдет его прежде, чем он испросит прощения у Бога и людей, а голые стены камеры отвечали ему только эхом его собственного стона.
* * *
Черт побери, о чем этот человек думал? Или он вообще не думал?
Сэмюэль Мюллер не сомневался в том, кто именно несет ответственность за события в Харрингтоне. Он мог даже понять логику этого поступка, но какого черта Бёрдетт взялся за что-то столь очевидно ненадежное?
Он схватил пульт и в ярости отключил голоэкран. Одно ясно: неважно, жива Харрингтон или нет, но тот, кто там командует, не ответит ни на один вопрос. Возможно, Мэйхью? Мюллер нахмурился, потом кивнул. Возможно. Более того, так и должно быть. Протектор наверняка захочет придержать все факты, в чем бы они ни состояли, пока не решит, как их разыграть.
Мюллер откинулся в кресле, потирая пальцем верхнюю губу и лихорадочно соображая. За последние четыре столетия никто, кроме Маккавеев, не пытался убить землевладельца. Он не представлял, как шок, вызванный этой попыткой, отразится на антихаррингтонских настроениях, которые он помогал создавать Бёрдетту и Маршану, но если она выжила, то было вполне возможно, что покушение изменит общественное мнение в ее пользу. Это уже плохо, но если убийцу, которого использовал Бёрдетт, можно опознать и проследить связи с хозяином, тогда этот идиот рисковал и им, Мюллером.
Ну что ж, на этот счет у него предусмотрены свои собственные планы. Осуществлять их раньше времени не стоило. Если после этого происшествия Бёрдетта не выведут на чистую воду, то он станет весьма ценным союзником – надо только не позволять ему делать подобные глупости. Тогда ни к чему превращать его во врага, нападая на других фанатиков. Но если грозит полная катастрофа…
Лорд Мюллер подошел к своему столу и включил коммуникатор. Появилось лицо человека в красно-желтой форме гвардии Мюллера, и Мюллер заговорил прежде, чем гвардеец открыл рот.
– Отправьте людей в Бёрдетт, пусть займут позиции, – холодно сказал он.
* * *
Дверь камеры открылась.
Мартин поднял голову, и его глаза широко распахнулись от ужаса и мучительных сомнений – он узнал стоявших в двери людей. Бенджамин IX, Протектор Грейсона, и Иеремия Салливан, Второй Старейшина Ризницы, стояли и смотрели на него.
Каким-то образом он сумел подняться на ноги. Он не мог посмотреть им в глаза, но мог хотя бы встретить их стоя.
– Эдвард Джулиан Мартин, – голос Старейшины Салливана был холодным и жестким, – знаешь ли ты, что ты сегодня сделал?
Он пытался ответить. Он правда пытался, но слова душили его, по лицу текли слезы, и он сумел только кивнуть.
– Тогда ты знаешь, на что себя обрек перед Богом и людьми, – сказал Салливан.
Мартин снова кивнул, и Второй Старейшина подошел ближе.
– Посмотри на меня, Эдвард Мартин, – скомандовал он.
Мартин подчинился помимо своей воли. Он уставился в темные глаза под кустистыми бровями, и взгляд этих глаз заставил его душу съежиться.
– К стыду своему, – сказал Второй Старейшина, так же неторопливо и холодно, – я не могу тебя простить. То, что ты сегодня сделал… Что ты пытался сделать… – Его лысая голова слегка затряслась, потом Второй Старейшина глубоко вздохнул. – Но тебе нужно прощение не от меня, и что бы ни чувствовали и ни думали мы, слуги Церкви, мы подчиняемся ей и Богу, а Бог может простить то, чего не может простить человек. Эдвард Мартин, признаешься ли ты в своих грехах преходящим мирским правителям Грейсона и призовешь ли ты Божью милость?
Залитое слезами бледное лицо пленника задрожало. Последняя отчаянная потребность поверить в то, что он был прав, что он слышал именно Божий голос, боролась в нем с ужасным подозрением, что он ошибся. Наконец он упал на колени к ногам Салливана и склонил голову.
– Да. – Его голос был еле слышен, но в нем отразилась мучительная вина, которую он испытывал. – Выслушайте мою исповедь, Второй Старейшина.
Он шептал слова, которые говорил священникам всю свою жизнь, с отчаянной потребностью, испытать которую никогда не ожидал.
– Помогите… помогите мне найти прощение Божье, потому что я не выдержал посланного мне испытания, и я боюсь.
– Ты добровольно делаешь признание светским властям Грейсона, освобождая меня от тайны твоей исповеди? – спросил Салливан.
– Я… – Мартин сглотнул и собрал все силы: он должен хоть немного загладить свой грех. – Да, – прошептал он.
Второй Старейшина полез в карман рясы. Он достал алый орарь и накинул его на себя, и когда он снова заговорил, голос его не утратил безжалостности, но в нем все же отразилось милосердие, неотъемлемо свойственное его служению.
– Тогда начинай, Эдвард Мартин, и если ценишь свою бессмертную душу и хочешь попасть на Небеса, пусть твоя исповедь будет правдивой и полной, чтобы Господь осенил тебя своим всемогущим милосердием.
Глава 29
Землевладельцы ждали, тихо переговариваясь между собой. Никто не смел повысить голос. Над старинным Залом Землевладельцев, построенным в форме подковы, повисло напряжение. Никто не знал, что случится сегодня, но все боялись.
На уме у всех было случившееся в поместье Харрингтон. После первых ошеломляющих сообщений прошло уже пятьдесят часов, и за это время не появилось ничего, кроме слухов. Заседание Ключей уже не должно было быть закрытым. Зрительскую галерею окружали голокамеры, которым предстояло передавать происходящее на каждый голоэкран системы.
И – никто не имел ни малейшего понятия о том, что должно произойти. Для Ключей неслыханно было оставаться в таком вопиющем неведении, но факт оставался фактом: из Совета не произошло ни одной утечки в прессу. И вот они сидели и ждали прибытия Протектора, чувствуя не меньшее смятение, чем их подданные. Как и визиры камер, их взгляды были неотрывно направлены на пустое сиденье у трона Протектора. Над ним сверкали герб Харрингтон и скрещенные мечи Защитника Протектора, а на бархатной подставке покоился обнаженный Державный Меч Грейсона.
Пустое сиденье, чья владелица, если верить слухам, была мертва или умирала, пока они тут гадали.
Что-то произошло. По галерее пробежал шорох, и камеры развернулись к дверям зала. Глаза землевладельцев последовали примеру камер, все разговоры затихли. Раскрылись массивные деревянные панели дверей, и их скрип в полной тишине прозвучал оглушительно.
В эту тишину с каменным лицом вошел Бенджамин IX.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Он был так уверен, что слышал голос Божий. Неужели это все время был Сатана? И если так, то что следует думать о леди Харрингтон? Является ли она орудием дьявола? Она все равно могла ему служить, с отчаянием подумал он. Сатане бы понравилось использовать свою прислужницу, чтобы заставить Мартина уничтожить главу Святой Церкви. Но что, если это не так? Что, если преподобный Хэнкс с самого начала был прав, и это Божья, а не Сатанинская воля послала ее на Грейсон? Неужели он позволил страху ослепить себя и слушал Сатанинскую ложь, будто это была Божья истина?
Неужели он убил преподобного Хэнкса и всех остальных и помог убить тех детей – зря?
Он стонал и вертелся в кресле, мечтая о смерти и боясь, что она найдет его прежде, чем он испросит прощения у Бога и людей, а голые стены камеры отвечали ему только эхом его собственного стона.
* * *
Черт побери, о чем этот человек думал? Или он вообще не думал?
Сэмюэль Мюллер не сомневался в том, кто именно несет ответственность за события в Харрингтоне. Он мог даже понять логику этого поступка, но какого черта Бёрдетт взялся за что-то столь очевидно ненадежное?
Он схватил пульт и в ярости отключил голоэкран. Одно ясно: неважно, жива Харрингтон или нет, но тот, кто там командует, не ответит ни на один вопрос. Возможно, Мэйхью? Мюллер нахмурился, потом кивнул. Возможно. Более того, так и должно быть. Протектор наверняка захочет придержать все факты, в чем бы они ни состояли, пока не решит, как их разыграть.
Мюллер откинулся в кресле, потирая пальцем верхнюю губу и лихорадочно соображая. За последние четыре столетия никто, кроме Маккавеев, не пытался убить землевладельца. Он не представлял, как шок, вызванный этой попыткой, отразится на антихаррингтонских настроениях, которые он помогал создавать Бёрдетту и Маршану, но если она выжила, то было вполне возможно, что покушение изменит общественное мнение в ее пользу. Это уже плохо, но если убийцу, которого использовал Бёрдетт, можно опознать и проследить связи с хозяином, тогда этот идиот рисковал и им, Мюллером.
Ну что ж, на этот счет у него предусмотрены свои собственные планы. Осуществлять их раньше времени не стоило. Если после этого происшествия Бёрдетта не выведут на чистую воду, то он станет весьма ценным союзником – надо только не позволять ему делать подобные глупости. Тогда ни к чему превращать его во врага, нападая на других фанатиков. Но если грозит полная катастрофа…
Лорд Мюллер подошел к своему столу и включил коммуникатор. Появилось лицо человека в красно-желтой форме гвардии Мюллера, и Мюллер заговорил прежде, чем гвардеец открыл рот.
– Отправьте людей в Бёрдетт, пусть займут позиции, – холодно сказал он.
* * *
Дверь камеры открылась.
Мартин поднял голову, и его глаза широко распахнулись от ужаса и мучительных сомнений – он узнал стоявших в двери людей. Бенджамин IX, Протектор Грейсона, и Иеремия Салливан, Второй Старейшина Ризницы, стояли и смотрели на него.
Каким-то образом он сумел подняться на ноги. Он не мог посмотреть им в глаза, но мог хотя бы встретить их стоя.
– Эдвард Джулиан Мартин, – голос Старейшины Салливана был холодным и жестким, – знаешь ли ты, что ты сегодня сделал?
Он пытался ответить. Он правда пытался, но слова душили его, по лицу текли слезы, и он сумел только кивнуть.
– Тогда ты знаешь, на что себя обрек перед Богом и людьми, – сказал Салливан.
Мартин снова кивнул, и Второй Старейшина подошел ближе.
– Посмотри на меня, Эдвард Мартин, – скомандовал он.
Мартин подчинился помимо своей воли. Он уставился в темные глаза под кустистыми бровями, и взгляд этих глаз заставил его душу съежиться.
– К стыду своему, – сказал Второй Старейшина, так же неторопливо и холодно, – я не могу тебя простить. То, что ты сегодня сделал… Что ты пытался сделать… – Его лысая голова слегка затряслась, потом Второй Старейшина глубоко вздохнул. – Но тебе нужно прощение не от меня, и что бы ни чувствовали и ни думали мы, слуги Церкви, мы подчиняемся ей и Богу, а Бог может простить то, чего не может простить человек. Эдвард Мартин, признаешься ли ты в своих грехах преходящим мирским правителям Грейсона и призовешь ли ты Божью милость?
Залитое слезами бледное лицо пленника задрожало. Последняя отчаянная потребность поверить в то, что он был прав, что он слышал именно Божий голос, боролась в нем с ужасным подозрением, что он ошибся. Наконец он упал на колени к ногам Салливана и склонил голову.
– Да. – Его голос был еле слышен, но в нем отразилась мучительная вина, которую он испытывал. – Выслушайте мою исповедь, Второй Старейшина.
Он шептал слова, которые говорил священникам всю свою жизнь, с отчаянной потребностью, испытать которую никогда не ожидал.
– Помогите… помогите мне найти прощение Божье, потому что я не выдержал посланного мне испытания, и я боюсь.
– Ты добровольно делаешь признание светским властям Грейсона, освобождая меня от тайны твоей исповеди? – спросил Салливан.
– Я… – Мартин сглотнул и собрал все силы: он должен хоть немного загладить свой грех. – Да, – прошептал он.
Второй Старейшина полез в карман рясы. Он достал алый орарь и накинул его на себя, и когда он снова заговорил, голос его не утратил безжалостности, но в нем все же отразилось милосердие, неотъемлемо свойственное его служению.
– Тогда начинай, Эдвард Мартин, и если ценишь свою бессмертную душу и хочешь попасть на Небеса, пусть твоя исповедь будет правдивой и полной, чтобы Господь осенил тебя своим всемогущим милосердием.
Глава 29
Землевладельцы ждали, тихо переговариваясь между собой. Никто не смел повысить голос. Над старинным Залом Землевладельцев, построенным в форме подковы, повисло напряжение. Никто не знал, что случится сегодня, но все боялись.
На уме у всех было случившееся в поместье Харрингтон. После первых ошеломляющих сообщений прошло уже пятьдесят часов, и за это время не появилось ничего, кроме слухов. Заседание Ключей уже не должно было быть закрытым. Зрительскую галерею окружали голокамеры, которым предстояло передавать происходящее на каждый голоэкран системы.
И – никто не имел ни малейшего понятия о том, что должно произойти. Для Ключей неслыханно было оставаться в таком вопиющем неведении, но факт оставался фактом: из Совета не произошло ни одной утечки в прессу. И вот они сидели и ждали прибытия Протектора, чувствуя не меньшее смятение, чем их подданные. Как и визиры камер, их взгляды были неотрывно направлены на пустое сиденье у трона Протектора. Над ним сверкали герб Харрингтон и скрещенные мечи Защитника Протектора, а на бархатной подставке покоился обнаженный Державный Меч Грейсона.
Пустое сиденье, чья владелица, если верить слухам, была мертва или умирала, пока они тут гадали.
Что-то произошло. По галерее пробежал шорох, и камеры развернулись к дверям зала. Глаза землевладельцев последовали примеру камер, все разговоры затихли. Раскрылись массивные деревянные панели дверей, и их скрип в полной тишине прозвучал оглушительно.
В эту тишину с каменным лицом вошел Бенджамин IX.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110