– Что ты делаешь в этих водах, тидам? Йамейн – жаркий остров, а здесь прохладно… слишком прохладно для кейтабцев, привыкших к теплым морям!
– Но эти моря не запретны, – шепнул О'Тига, сложив ладони перед грудью и принимая позу почтения. Кажется, он был обучен киншу и хорошо владел языком жестов, знаков и поз, распространенным во всех землях Эйпонны.
– Моря не запретны, – согласился Дженнак, – запретен товар, который везет твое судно. Может, покажешь его? Может, я ошибаюсь и в трюме твоем камни с норелгских гор да лед с их вершин? Если так, я выплачу тридцать тысяч серебряных чейни, одиссарских либо атлийских, каких пожелаешь! Или атлийские у тебя уже есть?
Монеты обоих Уделов были одинакового достоинства, формы и веса, но одиссарская – сплошная, атлийская же – с дырочкой посередине. Кормчий, несомненно, намек на атлийские чейни понял и потемнел, как випата, залегшая в черной болотной грязи. Старший из атлийцев раскрыл было рот, но Дженнак скользнул по нему строгим взглядом, и тот не решился заговорить.
– Ну, так посмотрим, что у тебя в трюме? Открывай!
О'Тига нехотя пошевелил рукой, и мореходы, угрюмо поглядывая то на грозного сахема с его телохранителями, то на щетинившийся копьями борт «Хасса», принялись стаскивать деревянные щиты с крышки люка. Как на всех кейтабских кораблях, она находилась между мачтами, и вниз свисали канаты да веревочные лестницы. Обычно это пространство под палубой делилось на две части: в одной обитали моряки, в другой, за переборками, хранились запасы, бурдюки с водой и полезный груз. Но на этом корабле все обстояло иначе.
Когда Дженнак, сопровождаемый О'Тигой и обоими атлийцами, приблизился к темной дыре люка, ноздри его затрепетали. Из трюма тянуло зловонием; запах пропотевшей одежды, немытых тел и нечистот разлился над палубой, словно незримый туман, дыхание смрадного болота среди непроходимой чащи, где обитают лишь змеи, жабы да кайманы. Болота тут, разумеется, не было, а вот кайманы имелись – и глядели они на Дженнака внизу вверх сотнями ненавидящих мутно-серых глаз. Светлые взлохмаченные лохмы, мускулистые тела, заросшие шерстью, тяжелые квадратные челюсти, оскаленные в угрозе зубы… Норелги! Разумеется, крепкие молодые мужчины от восемнадцати до, тридцати; самый ходовой товар в Коатле, будущая гвардия владыки Ах-Ширата, Простершего Руку над Храмом Вещих Камней…
Взирая на них сквозь широкую прорезь люка, Дженнак подумал, что вот перед ним рабы, невольники, продавшие самих себя и вовсе не жаждущие освобождения. Их не взяли в бою и не родили их матери-рабыни, но каждый из этих дикарей готов был променять свободу и неприветливую свою землю на горсть серебряных монет и право воевать и грабить – не здесь, в нищей Риканне, где многим не разживешься, а за Бескрайними Водами, в Срединных Землях, в сказочной Стране Заката… Они были воинами, необузданными и дикими, но палки атлийских десятников делали из них солдат – превосходных солдат, пусть не столь искусных, как одиссарцы или сеннамиты, но отличавшихся силой быка и жестокостью ягуара.
Нет, они совсем не стремились к освобождению! Они готовы были ждать, готовы были претерпеть мучительную дорогу в тесном и грязном корабельном трюме, готовы были пить затхлую воду и есть провонявший рыбой пекан… Зато потом, потом!.. Вместо каменистого и бесплодного полуострова, лежавшего между морем Чати и вечными льдами, их ожидали цветущие майясские города, крохотные беззащитные княжества Перешейка, богатства Арсоланы и Рениги, фруктовые рощи и поля одиссарских переселенцев, обосновавшихся на правом берегу Отца Вод… Все это было куда привлекательней снежных гор и ледяных равнин Земли Дракона!
Наглядевшись на человеческую стаю, в молчании скалившую клыки, Дженнак повел бровью, приказывая закрыть зловонное отверстие, и повернулся к тидаму:
– Лучше бы ты возил в Коатль лошадей, О'Тига. В Ибере есть отличные скакуны… да и у меня в Бритайе не хуже…
Кейтабец потупился:
– За лошадей столько не платят, милостивый господин.
– Но риска меньше! Торгующий же людьми лишен покровительства Одисса… Сколько их там? – Дженнак кивнул в сторону люка. – Полторы сотни?
– Только сто восемнадцать! Клянусь клювом Паннар-Са!
– А я говорю – полторы! И за каждого тебе обещали по двести чейни, ведь так? Атлийских чейни, клянусь секирой Коатля!
Рука младшего атлийца потянулась к топору, а старший, скривив тонкие губы, начал:
– Однако, светлый сахем…
– Лорд не дозволил тебе говорить, койот! – За спиной Ах-Кутума вырос Ирасса. – Ты, вонючий скунс! Крючконосая падаль! Держи рот на запоре!
Койоты и скунсы в Бритайе не водились, так что Ирасса в жизни не встречался с такими нечистыми тварями, но обругать умел любого – хашинда, его отец, научил отпрыска всем солдатским премудростям. А их каждому воину было известно столько же, сколько звезд на небесах, – про пасть, помет и кишки койота, гнилую утробу каймана, черепашьи яйца, скунсово отродье и дерьмо попугая. Если добавить сюда слова, выведанные Ирассой от сверстников-бритунцев, арсенал у него получался богатый.
Выслушав сказанное телохранителем, Ax-Кутум почернел лицом и прошипел со злобой:
– Во имя Шестерых! Что творится в мире! Полукровка, дикарь оскорбляет атлийского вождя! Пусть Мейтасса проклянет меня, если я не увижу цвет его крови!
В ладонях атлийца вдруг сверкнули метательные ножи, но Ирасса оказался быстрее: пальцы его легли на запястья Ах-Кутума, сковав их прочными узами.
– Вышвырнуть крысу за борт, мой лорд?
– Подожди. – Отобрав у атлийца оружие, Дженнак перебросил оба клинка Уртшиге. – Ты, Ах-Кутум, здесь не вождь, не воин и не взятый в бою пленник, которого я отпустил бы за выкуп или из милости. Ты сам проклят Мейтассой! Ты и правда койот и скунс, ибо попался на торговле людьми, запретной для всякого, кто почитает Чилам Баль! Или ты, называющий себя вождем, не знаешь Святых Книг и заветов Вещих Камней?
– Изумруд зелен, рубин ал, и этого не изменить даже богам! – пробормотал атлиец, словно желая продемонстрировать, что хотя бы Книга Повседневного, первая из свода Чилам Баль, ему известна. – Ты, светлорожденный, судишь так, как выгодно тебе. Ты носишь белые перья властителей Одиссара и думаешь как одиссарец; ты уверен, что вся Риканна, от Бескрайних Вод до Вод Заката, принадлежит Дому Одисса и Дому Арсолана, не считая тех жалких угодий, коими вы одарили кейтабцев. А раз так, то иным Великим Уделам нечего искать в Восточных Землях! Они там лишние! Мед и вино поделят без них!
Дженнак приподнял брови:
– Кто запрещает тебе возить норелгам вино и менять его на мед? Кто запрещает воздвигнуть город на их побережье? Кто запрещает торговать зерном и металлом, перьями и нефритом, свиньями, птицей и лошадьми? – Он выдержал паузу, всматриваясь в хмурую физиономию атлийца. – Но сагамор, мой родич, отправил послания твоему владыке Ах-Ширату и К°'ко'нате, повелителю Мейтассы, и сказано в них, что ни один из эйпоннских Уделов не должен держать в своих землях двуногий скот. Ни рабов-ремесленников, ни земледельцев, ни рыбаков, ни прислужников, ни погонщиков, ни солдат! Ибо сказано в Книге Тайн: что есть человек? Существо, наделенное телом, свободой и разумом. Не только телом и разумом, но и свободой! Ты не согласен с богами, Ах-Кутум?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99