Такое распределение кажется всем справедливым — единственное затруднение в том, что оно требует сложного расчета, а хорошо считать короады еще не умеют. Зинио как капитон получает в шесть раз больше, чем любой другой работник, но должен за это содержать всех одиноких стариков и больных людей, а также принимать тех, кто совещается в его доме о делах всего тольдо. После жатвы сородичи часто заходят к Зинио и угощаются у него до тех пор, пока не иссякнут все его запасы. Зинио же радуется тому, что может быть гостеприимным, ибо это долг капитона и в этом заключается его слава.
Слушая рассказ Зинио, я все более удивляюсь. На каждом шагу вижу я в Росиньо положительные результаты преобразований: взрослых людей, уверенных в себе; вполне здоровых на вид детей; радостные глаза. С глубоким волнением думаю я о необычайной истории этого маленького индейского племени. В несколько лет индейцы провели две огромные реформы: перешли от кочевого на оседлое сельское хозяйство, а затем — от индивидуального хозяйства на коллективное.
Можно допустить, что самый верный способ обеспечения себе нормальной жизни подсказал короадам здравый коллективный разум и что этот разум, а также счастливый инстинкт, рожденный в прииваинских лесах, привели их к открытию такой формы ведения хозяйства, которая давно уже считается лучшей в культурных и высокоразвитых странах. Но так ли было в действительности? Только ли в их собственной индейской среде родилась мысль о коллективном труде? Не было ли тут влияния извне?
Когда я спрашиваю об этом Зинио, он сначала отвечает, что это их собственная идея. Потом задумывается. Я напоминаю ему, что он побывал в городах на востоке страны. Оказывается, он там работал на заводах. За горячим шимароном, который пробуждает мысль и оживляет память, мы постепенно, по ниточке, добираемся до клубка: в Понто Гросса, где он когда-то работал, Зинио беседовал со многими рабочими, бывал на собраниях. Время было грозное, нарастала революция, люди восставали против беззакония властей. Был среди них один, который читал зарубежные книги. Он переводил их содержание на язык, простой и понятный всем рабочим в Понто Гросса, и Зинио узнал тогда от него массу невероятных вещей: что можно организовать мир лучше и справедливее — без эксплуататоров и угнетателей — и что даже самые слабые могут обрести силу и найти свое счастье, если объединят свои усилия…
— А о Престесе ты слышал? — спрашиваю капитона.
Вопрос этот возмущает Зинио. Как же он может не знать этого крупнейшего руководителя бразильского народа и лучшего друга индейцев?! Ведь это от Фоза ду Икуасси, от юго-западной границы штата Парана, начал Престес свой победный поход через всю Бразилию, повсюду поражая врагов народа, свергая их власть, без числа оказывая благодеяния бедным и угнетенным. Как же мог Зинио не знать Престеса, когда из этого вот тольдо ушел к Престесу, в его знаменитую Колонну, племянник Зинио — Мануэло, который сражался в Колонне два с половиной года, даже пробился вместе с Престесом после его поражения в Боливию и оттуда, пробираясь лесами, вернулся на Иваи? Сам Престес подал ему руку на прощанье.
— А где Мануэло?
— Его нет в тольдо, вернется через несколько недель.
Нет, идея коллективного, хозяйства не родилась случайно на Иваи. Здесь в лесах, в глухой индейской деревушке, посев пал на плодородную почву, но семена были занесены из далеких краев. Когда Мануэло, племянник Зинио, вернулся из военного похода обратно в тольдо на Иваи, он принес с собой новые веяния мира. То, чему он научился в Колонне славного Престеса, он передал своим сородичам.
Сидя у очага, мы снова беседуем о большом поле в Росиньо и о соседних короадах, живущих в тольдо на Марекуинье.
— Рио де Оро! — говорит Зинио, прикуривая сигарету от цигарки Пазио. — Наши сородичи на Марекуинье имеют эту несчастную Золотую реку, которая издавна возбуждает в них мучительное любопытство и мелкую алчность и в то же время вселяет в них страх за будущее. Это их злой дух. Они не могут вырваться из когтей джунглей и этой реки, продолжая оставаться дикими. Мы в Росиньо тоже имеем свою Рио де Оро, только она не такая. Мы нашли ее в труде. Эту Золотую реку мы держим в наших руках. Это звучит странно и возвышенно, но очень просто…
БЫК И БРАУНИНГ
Вблизи нашей хижины целый день бродит чей-то индейский бык. Это огромное и нахальное животное, которое, когда мы уходим, просовывает в хижину голову и пожирает бататы, положенные нами в золу. Даже когда мы сидим в хижине, бык подходит к ней и нагло заглядывает внутрь. Стены и крыша трещат под напором громадины быка, а мы, спасая вещи, бьем его палкой по морде. После третьего такого визита Пазио заявляет, что бык ему понравился и что у него есть желание купить его.
Пазио уходит, и вскоре я слышу со стороны дома Зинио несколько выстрелов. Заинтересовавшись стрельбой, иду в этом направлении.
На площади застаю Пазио, Зинио и несколько других индейцев. Зинио стреляет в доску на расстоянии в несколько шагов из… браунинга! Но капитон промахивается, несмотря на то что цель отлично видна и велика, как ворота. Пазио с трудом скрывает свое отчаяние и досаду. Индейцы не верят в меткость его оружия.
— Плохое оружие! — с невозмутимым спокойствием говорит Зинио.
— Неправда! Это самое лучшее оружие! — уверяет Пазио. — Но ты, компадре Зинио, хотя и великий, мудрый капитон, но зато плохой стрелок…
— Молчи, компадре Томаис! — спокойно говорит индеец, стреляет еще раз и снова мажет. — Нет, такого оружия не куплю!
Не купит? Неужели Пазио хотел продать ему полученный от меня браунинг?!
Пазио сам делает два выстрела и оба раза отлично попадает в доску.
— Вот вам доказательство! — с триумфом говорит он.
Однако Зинио и слушать не желает о покупке. Зато среди его сородичей любопытство к браунингу усиливается. Они ни на минуту не сомневаются, что оружие бьет хорошо, а Зинио просто плохо целился.
В быстро завязавшемся споре Пазио одерживает победу. Мне немножко жаль Зинио, тем более, что Пазио «подковыривает» капитона насмешками и подрывает его авторитет.
Чтобы увенчать свою победу, Пазио в присутствии всех индейцев делает то, что несколько дней назад так восхитило его самого: он разбирает браунинг. Передвигает кнопку и затем одним движением вынимает все детали, словно из коробки. Ошеломленные индейцы стоят вокруг и молча смотрят на это чудо.
И тут один из них слегка шалеет. Это Бастион. После капитона он считается наиболее значительным жителем тольдо. Короады преимущественно носят маленькие, как бы общипанные усики. По какому-то капризу природы у Бастиона огромные пышные усы. Когда я впервые увидел его, то решил, что это чистейшей воды польский осадник, однако Пазио уверил меня, что Бастион — самый настоящий индеец.
И вот Бастион поддался чарам. Он перестал владеть собой. Глаза его лихорадочно блестят, подбородок дрожит, с губ срывается глухой шепот. Не отрывая глаз от браунинга, он говорит:
— Я куплю его!
— Сколько у тебя денег? — сухо спрашивает Пазио.
— Нет ничего…
Пазио благоговейно собирает пистолет и, вручая его Бастиону, говорит:
— Ладно! Раз у тебя нет денег, совершим меновую сделку. Пусть я потеряю на этом! Слушай внимательно, что я говорю тебе: дашь мне быка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Слушая рассказ Зинио, я все более удивляюсь. На каждом шагу вижу я в Росиньо положительные результаты преобразований: взрослых людей, уверенных в себе; вполне здоровых на вид детей; радостные глаза. С глубоким волнением думаю я о необычайной истории этого маленького индейского племени. В несколько лет индейцы провели две огромные реформы: перешли от кочевого на оседлое сельское хозяйство, а затем — от индивидуального хозяйства на коллективное.
Можно допустить, что самый верный способ обеспечения себе нормальной жизни подсказал короадам здравый коллективный разум и что этот разум, а также счастливый инстинкт, рожденный в прииваинских лесах, привели их к открытию такой формы ведения хозяйства, которая давно уже считается лучшей в культурных и высокоразвитых странах. Но так ли было в действительности? Только ли в их собственной индейской среде родилась мысль о коллективном труде? Не было ли тут влияния извне?
Когда я спрашиваю об этом Зинио, он сначала отвечает, что это их собственная идея. Потом задумывается. Я напоминаю ему, что он побывал в городах на востоке страны. Оказывается, он там работал на заводах. За горячим шимароном, который пробуждает мысль и оживляет память, мы постепенно, по ниточке, добираемся до клубка: в Понто Гросса, где он когда-то работал, Зинио беседовал со многими рабочими, бывал на собраниях. Время было грозное, нарастала революция, люди восставали против беззакония властей. Был среди них один, который читал зарубежные книги. Он переводил их содержание на язык, простой и понятный всем рабочим в Понто Гросса, и Зинио узнал тогда от него массу невероятных вещей: что можно организовать мир лучше и справедливее — без эксплуататоров и угнетателей — и что даже самые слабые могут обрести силу и найти свое счастье, если объединят свои усилия…
— А о Престесе ты слышал? — спрашиваю капитона.
Вопрос этот возмущает Зинио. Как же он может не знать этого крупнейшего руководителя бразильского народа и лучшего друга индейцев?! Ведь это от Фоза ду Икуасси, от юго-западной границы штата Парана, начал Престес свой победный поход через всю Бразилию, повсюду поражая врагов народа, свергая их власть, без числа оказывая благодеяния бедным и угнетенным. Как же мог Зинио не знать Престеса, когда из этого вот тольдо ушел к Престесу, в его знаменитую Колонну, племянник Зинио — Мануэло, который сражался в Колонне два с половиной года, даже пробился вместе с Престесом после его поражения в Боливию и оттуда, пробираясь лесами, вернулся на Иваи? Сам Престес подал ему руку на прощанье.
— А где Мануэло?
— Его нет в тольдо, вернется через несколько недель.
Нет, идея коллективного, хозяйства не родилась случайно на Иваи. Здесь в лесах, в глухой индейской деревушке, посев пал на плодородную почву, но семена были занесены из далеких краев. Когда Мануэло, племянник Зинио, вернулся из военного похода обратно в тольдо на Иваи, он принес с собой новые веяния мира. То, чему он научился в Колонне славного Престеса, он передал своим сородичам.
Сидя у очага, мы снова беседуем о большом поле в Росиньо и о соседних короадах, живущих в тольдо на Марекуинье.
— Рио де Оро! — говорит Зинио, прикуривая сигарету от цигарки Пазио. — Наши сородичи на Марекуинье имеют эту несчастную Золотую реку, которая издавна возбуждает в них мучительное любопытство и мелкую алчность и в то же время вселяет в них страх за будущее. Это их злой дух. Они не могут вырваться из когтей джунглей и этой реки, продолжая оставаться дикими. Мы в Росиньо тоже имеем свою Рио де Оро, только она не такая. Мы нашли ее в труде. Эту Золотую реку мы держим в наших руках. Это звучит странно и возвышенно, но очень просто…
БЫК И БРАУНИНГ
Вблизи нашей хижины целый день бродит чей-то индейский бык. Это огромное и нахальное животное, которое, когда мы уходим, просовывает в хижину голову и пожирает бататы, положенные нами в золу. Даже когда мы сидим в хижине, бык подходит к ней и нагло заглядывает внутрь. Стены и крыша трещат под напором громадины быка, а мы, спасая вещи, бьем его палкой по морде. После третьего такого визита Пазио заявляет, что бык ему понравился и что у него есть желание купить его.
Пазио уходит, и вскоре я слышу со стороны дома Зинио несколько выстрелов. Заинтересовавшись стрельбой, иду в этом направлении.
На площади застаю Пазио, Зинио и несколько других индейцев. Зинио стреляет в доску на расстоянии в несколько шагов из… браунинга! Но капитон промахивается, несмотря на то что цель отлично видна и велика, как ворота. Пазио с трудом скрывает свое отчаяние и досаду. Индейцы не верят в меткость его оружия.
— Плохое оружие! — с невозмутимым спокойствием говорит Зинио.
— Неправда! Это самое лучшее оружие! — уверяет Пазио. — Но ты, компадре Зинио, хотя и великий, мудрый капитон, но зато плохой стрелок…
— Молчи, компадре Томаис! — спокойно говорит индеец, стреляет еще раз и снова мажет. — Нет, такого оружия не куплю!
Не купит? Неужели Пазио хотел продать ему полученный от меня браунинг?!
Пазио сам делает два выстрела и оба раза отлично попадает в доску.
— Вот вам доказательство! — с триумфом говорит он.
Однако Зинио и слушать не желает о покупке. Зато среди его сородичей любопытство к браунингу усиливается. Они ни на минуту не сомневаются, что оружие бьет хорошо, а Зинио просто плохо целился.
В быстро завязавшемся споре Пазио одерживает победу. Мне немножко жаль Зинио, тем более, что Пазио «подковыривает» капитона насмешками и подрывает его авторитет.
Чтобы увенчать свою победу, Пазио в присутствии всех индейцев делает то, что несколько дней назад так восхитило его самого: он разбирает браунинг. Передвигает кнопку и затем одним движением вынимает все детали, словно из коробки. Ошеломленные индейцы стоят вокруг и молча смотрят на это чудо.
И тут один из них слегка шалеет. Это Бастион. После капитона он считается наиболее значительным жителем тольдо. Короады преимущественно носят маленькие, как бы общипанные усики. По какому-то капризу природы у Бастиона огромные пышные усы. Когда я впервые увидел его, то решил, что это чистейшей воды польский осадник, однако Пазио уверил меня, что Бастион — самый настоящий индеец.
И вот Бастион поддался чарам. Он перестал владеть собой. Глаза его лихорадочно блестят, подбородок дрожит, с губ срывается глухой шепот. Не отрывая глаз от браунинга, он говорит:
— Я куплю его!
— Сколько у тебя денег? — сухо спрашивает Пазио.
— Нет ничего…
Пазио благоговейно собирает пистолет и, вручая его Бастиону, говорит:
— Ладно! Раз у тебя нет денег, совершим меновую сделку. Пусть я потеряю на этом! Слушай внимательно, что я говорю тебе: дашь мне быка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35