Любовь. Зато ему заплатили тридцать рублей! А теперь граф Строганов заказал ему перевод целой книги по истории.
Книга и карандаш вылетают из гамака. Михаил садится, во рту у него трубка.
Татьяна. Первый крыжовник.
Михаил. Спасибо. Ах, Тата, ты снова сделала меня счастливым!
Они обнимаются. Он со смехом тянет ее в гамак. Они остаются в поле зрения. Она кормит его крыжовником.
Ты читала мою статью? Меня ввел в заблуждение Шеллинг. Он пытался сделать наше Я частью природы – но теперь Фихте объяснил, что природа – это просто вне-Я! Кроме моего Я вообще ничего не существует.
Варвара (откладывая журнал). Я бы и тридцати копеек за это не дала.
Александр. В первый раз в жизни хоть в чем-то сошлись.
Смех Татьяны заставляет Варвару встать и подойти к окну.
Варвара. Все вы становитесь счастливыми и глупыми, стоит Михаилу вернуться, до тех пор, пока опять что-нибудь не стрясется. Татьяна отправила с лакеем письмо для графа Соллогуба.
Александр. Не понимаю, зачем Михаилу вообще понадобилось тогда бежать в Москву.
Варвара. И конверт такой толстый. Листов десять, должно быть, исписала.
Любовь. Не тешьте себя надеждами, maman.
Варвара. Она тебе что-нибудь говорила?
Михаил. Я слышал, этот Соллогуб – фат.
Татьяна. Да – в отличие от тебя.
Александр. Он, понимаете ли, по дому соскучился. Его друг Станкевич уехал кашлять на Кавказ. Хорошего ждать не приходится. А теперь позвал на лето другого приятеля – критика.
Варвара. Какого еще критика?
Александр. Говорит, очень застенчивого и нервного, сына земского врача – бедного как церковная крыса.
Варвара. Ну и какой нам от него толк? (Любови.) Или ты думаешь, Татьяна отослала графу его письма?
Любовь. Вы ее спросите, мама. (Неожиданно резко встает и смотрит в сад.)
Михаил. Я больше никогда в жизни не стану в тебе сомневаться, Тата.
Татьяна выбирается из гамака.
Тать я на. Но письмо твое было ужасное.
Михаил. Это оттого, что мне было очень тяжело.
Татьяна опрокидывает гамак вместе с Михаилом. Любовь выходит в сад.
Татьяна. Любовь! Ты слышала?
Любовь. Лимонад готов.
Михаил (жизнерадостно). Я открыл новую философию, Люба. Теперь я знаю, где ошибался.
Все трое, дружески беседуя, идут в дом.
Август 1836 г
Сумерки, постепенно темнеет.
Александр и Варвара остаются на сцене. Из дома доносятся печальные звуки фортепьяно. Комната наполняется домочадцами – Александра, Татьяна, Любовь, Михаил. Слуги приносят лампы. Стол освобождается, и на нем появляются обеденные приборы. Кувшин с лимонадом передают по кругу. Едят суп.
В тени сада появляется Виссарион Белинский. На нем – лучшее из его изношенной и потрепанной одежды. В руке он держит саквояж. Он нерешительно подходит к светящемуся окну.
Варвара. Где Варенька?
Звуки фортепьяно стихают.
Любовь. Она идет.
Варвара. Почему она без мужа?
Любовь. Maman!
Варвара. Или почему муж без нее: кто-нибудь мне может объяснить?
Александр. Варвара, это нас не касается.
Михаил. Не волнуйтесь, я этим занимаюсь.
Александр давится супом. Снаружи лают собаки. Белинский впадает в панику, отступает, спотыкается о свой саквояж и падает. Слуги выходят из дома. Михаил выходит в сад.
Тем временем Варенька входит в комнату и подсаживается к столу. Незаметно она опускает глаза на несколько секунд, молится, после чего включается в общее действие.
Михаил. Белинский!
Варвара. Это его друг?
Михаил. А я думал, ты спасовал! – ты что, пешком от почтовой станции?
Белинский. Прошу прощения.
Варвара. Приехать вот так, среди ночи…
Михаил. Давай вещи. (Передает саквояж слугам, которые уносят его в дом.)
Белинский. Я знал, что все так будет.
Сестры, за исключением Вареньки, подглядывают в окно.
Александра. Странный какой-то.
Любовь. Но… Я же его знаю, он был на собрании философского кружка.
Михаил (входит вместе с Белинским). Это Белинский. Разминулся с двуколкой и шел со станции пешком.
Белинскому 25 лет. Он невысок ростом, но сутулится, с впалой грудью, выпирающими лопатками, бледный, с вытянутыми чертами лица и светлыми волосами. Отводит взгляд.
Александр. Бакунин, отец Михаила.
Белинский. Белинский.
Михаил. Садись здесь! Рядом с Александрой.
Белинский, не глядя, садится ей на колени, подскакивает, опрокидывает бутылку и, спотыкаясь, направляется к внутренней двери в поисках убежища. Михаил торопливо следует за ним.
Александра пытается сдержать смех – безуспешно.
Александр. Довольно уже. И не над чем тут смеяться. (Варваре.) Поди скажи ему, что это ничего…
Варвара следует за Михаилом. Александра не может сдержать смех.
(Рассерженно.) В таком случае выйди из комнаты. Останешься без ужина.
Александра выходит, все еще сотрясаемая смехом.
Может быть, еще кто-нибудь не голоден?
Пауза. Ужин продолжается в тишине.
Варенька. Да, я не голодна. (Резко встает, крестится и выходит.)
Любовь. Она так несчастна, папа. Можно, я пойду к ней?
Александр. Ну, хватит с меня!
Он кладет ложку и громко выходит. Любовь встает, чтобы идти.
Татьяна (напряженно). Любовь… ты почувствовала?
Любовь. Что?
Татьяна. Этот человек… в этом человеке больше значения, чем в любом из нас, больше, чем в Михаиле.
Любовь нетерпеливо уходит.
Татьяна, оставшись одна, откидывается на спинку кресла, через несколько мгновенийвстает, выходит в сад и медленно исчезает из виду.
Осень 1836 г
Ясный осенний день. Время после полудня. Молодая женщина – крепостная – с визгом проносится по саду. За ней гонится Варвара. В руках у нее платье и бамбуковая трость. Варвара лупит тростью молодую женщину. Они исчезают из виду.
В саду появляются Александра и за ней Белинский с удочкой и хороших размеров (5 фунтов) карпом в руках.
Белинский. Пять сотен душ!.. Человек с таким количеством душ вполне может рассчитывать на спасение хотя бы одной.
Александра. Наш лесник, Василий, говорит, что погода завтра переменится, поэтому мы все должны смотреть закат… Ему почти сто лет, так что он знает.
Белинский. Нам в «Телескоп» принесли одну рукопись, которая ходит по рукам уже несколько лет… Надеждин говорит, что если нам удастся ее протащить через цензуру, «Телескоп» либо прославится, либо закроется с треском… Так вот, там все об отсталости России по сравнению с Европой… с остальной Европой, простите… но автор мог бы указать на то, что в области частной собственности на людей мы на десятилетия обогнали Америку…
Белинский ставит удочку к стене. Достает из-под рубашки маленький букетик полевых цветов. Александра не замечает.
Александра. То вы молчите неделями, а как начнете говорить что-нибудь, говорите бог знает что.
Она идет в дом. Белинский, смущенный, с виноватым видом выбрасывает цветы подальше. Следует за Александрой в дом.
Провал во времени. Солнце садится.
В саду появляются Михаил, Варенька, Татьяна и Любовь. Михаил пролистывает книгу, которую раньше выкинул из гамака.
Варенька. Я так долго его писала. Я не хочу быть несправедливой по отношению к Дьякову. В конце концов, он отец ребенка.
Татьяна берет письмо у нее из рук и просматривает его.
Михаил. А я его дядя. Что ж из того? Кант все равно считает, что родственные связи – это умозрительная концепция. (Он выдирает целую главу из книги, передает страницы Любови.) Вот тебе от Карла Великого до Гуситских войн.
Татьяна (возвращает письмо Вареньке).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56