И в том, что не работают моторы танков, уважаемый генерал Глебов, виноваты отнюдь не наши японские братья, а красные.
– Какие, кто, где?!
– Я пока что не обладаю достаточным количеством фактов, чтобы ответить сейчас же на ваши вопросы. Идет тщательная оперативная работа, и, по-видимому, в течение ближайших дней я смогу доложить о результатах.
– Прекрасно, – сказал Меркулов и что-то отметил в календаре, – в этом деле надо тоже тщательно разобраться. Переходим к следующему пункту.
Меркулов не успел сказать, каким будет следующий пункт, потому что в кабинет вошел Фривейский и положил перед премьер-министром большой телеграфный бланк, на котором сверху было набрано красными буквами: «Срочно. Совершенно секретно. Правительственная». Спиридон Дионисьевич надел очки, взял в руки телеграфный бланк и начал читать по складам, как все дальнозоркие люди, отставив бумагу далеко на вытянутую руку. Читал он телеграмму долго, дважды.
– Господа, – попросил он. – Прошу всех встать.
Все поднялись.
– Господа, члены царствующей династии Романовых пишут мне из Европы, что их сердца и помыслы со мной, в моем великом деле! Теперь я не вижу ничего, что мешало бы договориться с атаманом Семеновым. Как патриот, после этой телеграммы он, я думаю, поймет мою роль в нашей великой борьбе. – Меркулов поцеловал краешек телеграммы и сказал: – Прошу простить, господа.
Быстрыми шагами, заложив руку за отворот френча – ни дать ни взять Керенский, – ушел в маленькую комнатку, к киоту. Рухнул на колени перед образами и начал жарко молиться. Глаза его засветились, и ноздри стали трепыхаться. Это значило – быть сейчас слезам.
Н о т а
заместителя официального представителя РСФСР
в Великобритании министру иностранных дел Великобритании
Керзону
Г-н Берзин свидетельствует свое уважение лорду Керзону оф Кедлстон и имеет честь обратить внимание Правительства Его Величества на факт вербовки беженцев для белых армий на Дальнем Востоке, который имеет место в лагере для русских беженцев в Египте.
До нас дошли сведения о том, что немедленно после недавнего переворота во Владивостоке среди русских солдат, находящихся в русском лагере «Б» в Александрии, Сиди-Виша, начала проводиться агитация за вступление в белые армии на Дальнем Востоке. Эта агитация была санкционирована администрацией лагеря, и когда несколько недель спустя к лагерю подошел пароход, всем добровольцам было разрешено совершить посадку на него, причем власти, по-видимому, были осведомлены о пути следования судна.
Далее, принимая во внимание современные условия международного судоходства, г-н Берзин вынужден заключить, что транспортные средства не могли быть предоставлены иначе, как с ведома и даже с помощью некоторых союзных правительств. Таким образом, события во Владивостоке, которые справедливо приписываются военным замыслам Японского Правительства, по-видимому, также получили поддержку со стороны какого-то другого правительства.
Г-н Берзин надеется, что Правительство Его Величества, которое всегда отрицало какое-либо участие в недавнем перевороте во Владивостоке, обратит должное внимание на факты, которые доведены до его сведения, и предпримет все необходимые шаги, дабы воспрепятствовать вербовке в белые армии русских беженцев в лагерях, находящихся под его контролем.
Берзин.
КАФЕ «АФРОДИТА»
Гиацинтов позвонил в редакцию Ванюшину и попросил Николая Ивановича встретиться с ним – выпить чашку кофе и посоветоваться по важному делу.
Гиацинтов приехал в кафе первым, сел возле окна, закурил, попросил лакея принести два кофе и, опершись лбом о ладони, принялся разглядывать серые прожилки на белом мраморе стола.
Ванюшин вошел в кафе тихо, глядя себе под ноги, на приветствия знакомых не отвечал. Сел возле полковника и спросил:
– Что-нибудь неприятное?
– И да и нет, – ответил тот, заправляя в длинный мундштук сигарету. – Я похитрить тебя позвал.
– Устал.
– От хитрости не устают, от нее гибнут.
– Афоризмы, афоризмы – они-то красивы, а истина уродлива.
– О! Это даже не афоризм, это аксиома. Что Исаева не привез?
– Ты же просил меня приехать одного.
– По-моему, ты доверяешь ему больше, чем себе.
– Себе-то я вообще не доверяю, я – растратчик по натуре.
– Коля, как на исповеди: ты Исаева давно знаешь?
– Я работал с ним у Колчака и шел от Омска до Харбина.
– Ну а если мы его возьмем к себе?
– Он не согласится.
– Ты меня неверно понял. Что, если мы его заберем?
– Причины?
– У меня нет явных улик, у меня есть уверенность, построенная на интуиции.
– Я не дам его в обиду, Кирилл. Не потому, что, как и всякий русский интеллигент, я не люблю жандармов, нет. Просто нельзя хватать людей по интуиции, это средневековье.
– А если я дам компрометирующий материал?
– Другой разговор.
– Я жду ответа из Лондона и Ревеля... Но тогда я буду со щитом и припомню этот разговор.
– Ты что – угрожаешь?
– В некотором роде.
– Господь с тобой, Кирилл, я уже пуганый, с тех пор ни хрена не боюсь. Сволочи, в кофе соли целую чайную ложку кладут.
– Турецкий рецепт.
– Ерунда, просто кофе зазеленелый, иначе он плесенью отдает. И поскольку я отношусь к тебе с симпатией, Кирилл, не советую зря рисковать: я-то – бумагомаратель, я-то – зерно, но Меркулов будет недоволен. Об этом я уж позабочусь.
– Ах, вот так...
– И не иначе.
– Считаем, что этого разговора не было вовсе.
– А его и не было, – улыбнулся Ванюшин и стал рисовать пальцем замысловатые узоры на запотевшем окне.
Уже третий день шел дождь со снегом, океан казался коричневым, он был иссечен тонкими струйками, и если по вечерам, когда город затихал, подолгу слушать, начинался тоненький стеклянный перезвон – дождевые пузырьки лопались.
САЛОН-ВАГОН МЕРКУЛОВА
Ванюшин сидел у стола, уставленного закусками и коньяками, и молча, неотрывно смотрел в угол. Меркулов-младший полулежал на диване и тихонько мурлыкал старую колыбельную песню.
– Мне порой в пыльных углах продолговатых комнат мерещатся рваные раны на человеческих лицах, – сказал Ванюшин. – Не могу в углы смотреть. Вы что-нибудь видите там?
– Вижу. Пыль.
– Счастливый вы человек.
– Совершенно справедливо изволили заметить. Без домыслов жить – таков главный секрет счастливого времяпрепровождения на планете.
– Что вы считаете «домыслами»?
– Многое. Обиду, сострадание, рассуждения о том, кто и как оценит деяние, жалость, наивные понятия о порядочности, – все это чудовищно нелепо и глупо. И главное, никому не нужно.
– Вам надо проповедовать свою веру, – сказал Ванюшин. – Она очень рациональна, ее многие примут, особенно слабые и жалостливые люди. На кой черт вам политика?
– А интересно. Признаюсь доверительно: мы все капельку дети, мы обожаем играть в цацки. Прямой провод, охранник во второй машине, ночные совещания с парламентским меньшинством, тосты на приемах, двусмысленности в беседах с послами... У меня иногда ладони чешутся от счастья. Мы с братом купцы, а торговля в нашей богом проклятой стране считается позором. Разве нет? Вы и старались в этом убедить мужика, вы, литераторы российские, правдолюбцы, которых победивший пролетариат, озверев, коленом под зад и к чертовой матери выгнал! А вот мы с братом, русские купцы, заправляем судьбами империи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Какие, кто, где?!
– Я пока что не обладаю достаточным количеством фактов, чтобы ответить сейчас же на ваши вопросы. Идет тщательная оперативная работа, и, по-видимому, в течение ближайших дней я смогу доложить о результатах.
– Прекрасно, – сказал Меркулов и что-то отметил в календаре, – в этом деле надо тоже тщательно разобраться. Переходим к следующему пункту.
Меркулов не успел сказать, каким будет следующий пункт, потому что в кабинет вошел Фривейский и положил перед премьер-министром большой телеграфный бланк, на котором сверху было набрано красными буквами: «Срочно. Совершенно секретно. Правительственная». Спиридон Дионисьевич надел очки, взял в руки телеграфный бланк и начал читать по складам, как все дальнозоркие люди, отставив бумагу далеко на вытянутую руку. Читал он телеграмму долго, дважды.
– Господа, – попросил он. – Прошу всех встать.
Все поднялись.
– Господа, члены царствующей династии Романовых пишут мне из Европы, что их сердца и помыслы со мной, в моем великом деле! Теперь я не вижу ничего, что мешало бы договориться с атаманом Семеновым. Как патриот, после этой телеграммы он, я думаю, поймет мою роль в нашей великой борьбе. – Меркулов поцеловал краешек телеграммы и сказал: – Прошу простить, господа.
Быстрыми шагами, заложив руку за отворот френча – ни дать ни взять Керенский, – ушел в маленькую комнатку, к киоту. Рухнул на колени перед образами и начал жарко молиться. Глаза его засветились, и ноздри стали трепыхаться. Это значило – быть сейчас слезам.
Н о т а
заместителя официального представителя РСФСР
в Великобритании министру иностранных дел Великобритании
Керзону
Г-н Берзин свидетельствует свое уважение лорду Керзону оф Кедлстон и имеет честь обратить внимание Правительства Его Величества на факт вербовки беженцев для белых армий на Дальнем Востоке, который имеет место в лагере для русских беженцев в Египте.
До нас дошли сведения о том, что немедленно после недавнего переворота во Владивостоке среди русских солдат, находящихся в русском лагере «Б» в Александрии, Сиди-Виша, начала проводиться агитация за вступление в белые армии на Дальнем Востоке. Эта агитация была санкционирована администрацией лагеря, и когда несколько недель спустя к лагерю подошел пароход, всем добровольцам было разрешено совершить посадку на него, причем власти, по-видимому, были осведомлены о пути следования судна.
Далее, принимая во внимание современные условия международного судоходства, г-н Берзин вынужден заключить, что транспортные средства не могли быть предоставлены иначе, как с ведома и даже с помощью некоторых союзных правительств. Таким образом, события во Владивостоке, которые справедливо приписываются военным замыслам Японского Правительства, по-видимому, также получили поддержку со стороны какого-то другого правительства.
Г-н Берзин надеется, что Правительство Его Величества, которое всегда отрицало какое-либо участие в недавнем перевороте во Владивостоке, обратит должное внимание на факты, которые доведены до его сведения, и предпримет все необходимые шаги, дабы воспрепятствовать вербовке в белые армии русских беженцев в лагерях, находящихся под его контролем.
Берзин.
КАФЕ «АФРОДИТА»
Гиацинтов позвонил в редакцию Ванюшину и попросил Николая Ивановича встретиться с ним – выпить чашку кофе и посоветоваться по важному делу.
Гиацинтов приехал в кафе первым, сел возле окна, закурил, попросил лакея принести два кофе и, опершись лбом о ладони, принялся разглядывать серые прожилки на белом мраморе стола.
Ванюшин вошел в кафе тихо, глядя себе под ноги, на приветствия знакомых не отвечал. Сел возле полковника и спросил:
– Что-нибудь неприятное?
– И да и нет, – ответил тот, заправляя в длинный мундштук сигарету. – Я похитрить тебя позвал.
– Устал.
– От хитрости не устают, от нее гибнут.
– Афоризмы, афоризмы – они-то красивы, а истина уродлива.
– О! Это даже не афоризм, это аксиома. Что Исаева не привез?
– Ты же просил меня приехать одного.
– По-моему, ты доверяешь ему больше, чем себе.
– Себе-то я вообще не доверяю, я – растратчик по натуре.
– Коля, как на исповеди: ты Исаева давно знаешь?
– Я работал с ним у Колчака и шел от Омска до Харбина.
– Ну а если мы его возьмем к себе?
– Он не согласится.
– Ты меня неверно понял. Что, если мы его заберем?
– Причины?
– У меня нет явных улик, у меня есть уверенность, построенная на интуиции.
– Я не дам его в обиду, Кирилл. Не потому, что, как и всякий русский интеллигент, я не люблю жандармов, нет. Просто нельзя хватать людей по интуиции, это средневековье.
– А если я дам компрометирующий материал?
– Другой разговор.
– Я жду ответа из Лондона и Ревеля... Но тогда я буду со щитом и припомню этот разговор.
– Ты что – угрожаешь?
– В некотором роде.
– Господь с тобой, Кирилл, я уже пуганый, с тех пор ни хрена не боюсь. Сволочи, в кофе соли целую чайную ложку кладут.
– Турецкий рецепт.
– Ерунда, просто кофе зазеленелый, иначе он плесенью отдает. И поскольку я отношусь к тебе с симпатией, Кирилл, не советую зря рисковать: я-то – бумагомаратель, я-то – зерно, но Меркулов будет недоволен. Об этом я уж позабочусь.
– Ах, вот так...
– И не иначе.
– Считаем, что этого разговора не было вовсе.
– А его и не было, – улыбнулся Ванюшин и стал рисовать пальцем замысловатые узоры на запотевшем окне.
Уже третий день шел дождь со снегом, океан казался коричневым, он был иссечен тонкими струйками, и если по вечерам, когда город затихал, подолгу слушать, начинался тоненький стеклянный перезвон – дождевые пузырьки лопались.
САЛОН-ВАГОН МЕРКУЛОВА
Ванюшин сидел у стола, уставленного закусками и коньяками, и молча, неотрывно смотрел в угол. Меркулов-младший полулежал на диване и тихонько мурлыкал старую колыбельную песню.
– Мне порой в пыльных углах продолговатых комнат мерещатся рваные раны на человеческих лицах, – сказал Ванюшин. – Не могу в углы смотреть. Вы что-нибудь видите там?
– Вижу. Пыль.
– Счастливый вы человек.
– Совершенно справедливо изволили заметить. Без домыслов жить – таков главный секрет счастливого времяпрепровождения на планете.
– Что вы считаете «домыслами»?
– Многое. Обиду, сострадание, рассуждения о том, кто и как оценит деяние, жалость, наивные понятия о порядочности, – все это чудовищно нелепо и глупо. И главное, никому не нужно.
– Вам надо проповедовать свою веру, – сказал Ванюшин. – Она очень рациональна, ее многие примут, особенно слабые и жалостливые люди. На кой черт вам политика?
– А интересно. Признаюсь доверительно: мы все капельку дети, мы обожаем играть в цацки. Прямой провод, охранник во второй машине, ночные совещания с парламентским меньшинством, тосты на приемах, двусмысленности в беседах с послами... У меня иногда ладони чешутся от счастья. Мы с братом купцы, а торговля в нашей богом проклятой стране считается позором. Разве нет? Вы и старались в этом убедить мужика, вы, литераторы российские, правдолюбцы, которых победивший пролетариат, озверев, коленом под зад и к чертовой матери выгнал! А вот мы с братом, русские купцы, заправляем судьбами империи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80