– Прекратить!
Парень поставил кровать на пол, прислонив ее к корешкам книг, и молча толкнул девушку. Нина упала. Все это произошло в мгновение. Владимиров поднял палку и ударил рыжего по шее.
– Паршивец, бандит! – кричал он. – Как ты смеешь?!
Он был страшен сейчас: усы ощетинились, брови подняты, топорщатся, в уголках рта – белая пена.
Нина бросилась к старику, обняла его, стараясь успокоить. Владимиров, побледнев, опустился на пол, тяжело дыша.
Рыжий, опомнившись, схватил винтовку и начал лязгать затвором. Молодой красноармеец винтовку у него вырвал и замер у двери: они еще толком не осознали происходящего.
– Паршивцы, позорите великое дело, – тихо говорил Владимиров, которого по-прежнему обнимала Нина. – Вы с винтовкой должны охранять книгу, а вы гогочете и на девушку руку поднимаете. Я сейчас поднимусь и сорву с вас красную повязку, вы позорите красный цвет своим злодейским поведением…
– Палкой, гад, драться! Я те не холоп, буржуй недорезанный! – закричал тонким, обиженным голосом рыжий.
– Это ты буржуй, – всхлипнула Нина, – урод рыжий! – Она обернулась к остальным красноармейцам: – Да уведите вы его, чтобы не кричал. Сейчас в ЧК пойдем, там разберемся, кто вы такие…
– Во бешеные, – сказал пожилой боец, – пошли, однако, мужики, а то дед от волнения салазки загнет.
Нина выбежала в соседнюю комнату. Вернулась она через минуту в наброшенной на плечи кожанке, с кольтом в руке.
– Оружие к стенке, за неподчинение приказу стреляю без предупреждения!
– Ты что? – тихо спросил молодой. – Чего ты?
– Вы, папаша, – кивнула Нина пожилому бойцу, – подойдите и посмотрите мандат: я сотрудник Сибчека.
– Дочка, – сказал пожилой боец, – ты уж прости его, дурака… Коли б мы знали…
– Коли б знали – побоялись бы?! Пошли в ЧК! Оружие оставите здесь! Владимир Александрович, я мигом.
– Не надо, Нинушка, – попросил Владимиров, тяжело поднимаясь с пола. – Это не их вина… Это их беда. И я себя тоже вел безобразно… – Он посмотрел на рыжего и вздохнул. – Простите меня, пожалуйста, товарищи…
Нина вдруг заплакала – пистолет в руке трясется, слезы льются, как от самой тяжелой, детской обиды, горошинами…
Владимиров шепнул:
– Ничего, Нинушка, ничего… – Обернулся к бойцам: – Товарищи, будем считать, что ничего у нас не было. Пошли посмотрим другое помещение, а Нина Ивановна поможет вам найти хорошее жилье, свободное от постоя.
– В тюрьме им постой будет, – сказала Нина и вдруг, всхлипнув, рассмеялась.
И молодой красноармеец засмеялся, и Владимиров засмеялся, а после и пожилой боец. Они стояли и смеялись, глядя друг на друга.

«Москва. Бокию. Кедрову.
«Виктор» через своих людей вышел на товарища министра иностранных дел, директора европейского департамента Э. Таннеберка. Таннеберк имел две беседы с министром Пийпом по поводу ареста Исаева. Министр уже осведомлен об этом аресте и связался по телефону в присутствии Таннеберка с министром внутренних дел Эйнбундом. Одновременно поляк, сотрудник посольства М. Янг, нашел способ сообщить в МИД о тех характеристиках, которые ему известны по поводу арестованного Исаева. Мы в свою очередь, через наши возможности, вывели Гаврилова и Шостака, двух крупных финансовых маклеров, обладающих связями в Лондоне, на окружение Эйнбунда. Поскольку они русские, не связанные с монархическими экстремистами, поскольку они обладают реальной финансовой мощью – к ним здесь прислушиваются. Сегодня утром наружное наблюдение установило, что министр Эйнбунд вызывал Неуманна в неурочное время. Можно предположить, что его вызывали в связи с делом Исаева. Сегодня вечером у него запланирована встреча с Неуманном.
Роман ».

22. В Ревеле
Неуманн отпустил автомобиль, не доезжая трех домов до своего коттеджа.
– Поезжайте отдыхать, – сказал он шоферу, – я немного пройдусь.
Он знал, что его сегодня будут ждать, и не ошибся: возле калитки стоял тот, седой.
Неуманн понял, что сегодня его будут ждать, еще утром, когда министр попросил дать справку по поводу арестованного Исаева. «Французы говорят, что это их друг и вполне милый человек, – пояснил Эйнбунд. – Поэтому я был обтекаем и никаких конкретных ответов не давал».
– Видите, как я предусмотрителен, – сказал Неуманн Роману, – играй я нечестно – вас можно было бы сейчас взять.
– Лучше завтра, – ответил Роман. – Ну, как?
– Вы спрашиваете, как работает ваша организация? Хорошо работает, силы, судя по всему, включены надежные. Вы тут прочно сидите? Легально?
– Вполне.
– За вами не ходят?
– Вам это лучше знать. Сигналов на меня пока еще не было?
– Пока нет.
– Что вы думаете отвечать Эйнбунду по поводу Исаева?
– Каковы ваши предложения?
– Вам его под удар подставил Нолмар?
– Допустим.
– «Допускать» в таком разборе негоже. Нолмар?
– Да.
– Вы связаны с ним деловыми обязательствами?
– Вы подразумеваете наши с вами отношения? Нет. У него много друзей в полиции – это понятно, немцы имеют здесь свои давние интересы. Он заверил меня – уже после того, как мои люди произвели арест, – что он передает мне глубоко законспирированного агента Коминтерна и ЧК.
– Какие он дал доказательства в подтверждение?
– Он видел Исаева вместе с Шороховым. Он соотнес это с теми организациями в Ревеле, коими интересовался Исаев, – и выход получился довольно весомый.
– Больше ничего?
– Он считал, что основные материалы придут ко мне сами собой, после ареста Исаева. Он был убежден, что за него начнется борьба. Он рассчитывал на ваше появление, – Неуманн усмехнулся, – но не в лесу.
– Хорошо думает…
– Нолмар – талантливый разведчик. Он сейчас страшит меня более всего.
– А что, если вы напишете министру свои соображения по этому делу?
– Какие именно?
– Вы потребуете свободы действий, ибо арест Исаева инспирирован немцами, которые и в будущем могут сталкивать вас с Францией, Англией или Россией. Вы назовете министру фамилии нескольких ваших сотрудников, работающих откровенно пронемецки.
– Какую выгоду я получу, начав антинемецкую кампанию?
– А зачем вы определяете эту кампанию как антинемецкую? Определите ее как проэстонскую.
– Вы понимаете, как трудно мне будет после этого?
– Понимаю. Но, уповая на статус-кво, вы больше рискуете. Вы же восстанете против иностранцев, которые хотят ссорить Эстонию с соседями.
– Выгоды?
– Много будет выгод… Только еще раз проанализируйте, на чем вас может поймать Нолмар.
– Если он увидит нас вместе и будет знать, кто вы, тогда поймает. И наглухо.
– Кругом мои люди. На будущее устроим почтовый ящик и обговорим шифр.
– На этом все проваливались. Придумаем что-нибудь иное.
– Придумаем.
– Как мне искать вас завтра?
– Вот вам адрес: закажите, пожалуйста, костюм у этого мастера. Там увидимся от двух до трех.
– Хорошо.
– С Исаевым не будет никаких случайностей, если кто-то из ваших поймет, что его освобождают?
– Не знаю. Поэтому я думал, а не лучше ли провести это дело тихо, без шума и лишней огласки.
– Я за это, Артур Иванович, но боюсь, что министр потребует наказания виновных в аресте русского.
– Я не обязан знать подоплеку каждого ареста…
– Это министр не обязан знать подоплеку каждого ареста, а вы, с его точки зрения, обязаны. Давайте говорить честно: зачем вы взяли это дело себе? Рассчитывали выйти на всю сеть, связанную с Исаевым?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75