- Переходим ко второму.
- С вами легко,- отзываюсь я.
Беседа прошла как никогда. Все у меня вышло пылко, художественно. Рассмешила всех и развлекла. Остались довольны.
- Вот мы в Латвии снимали фильм "Председатель", воспользовались пустующим павильоном,- сказала я.- И вообще по всей Прибалтике наши кинематографисты бывают. Любуются вашей жизнью, культурой. В любое время у вас можно найти место, где перекусить. Везде чисто, вкусно, уютно.
- Когда из Москвы пришел указ об уничтожении личного хозяйства, наши республики наполовину не послушались. Понятно? - спросил мой сосед.
- Понятно.
Бурные аплодисменты, смех...
Включили радиолу. Пустились плясать национальный танец, ритмичный, незамысловатый. Ионас ушел куда-то, стало как бы пусто, а вернулся,
я не глядя почувствовала его присутствие.
Распрощались дружески, договорились встретиться в Таллинне, в погребке. Сердце сжалось - не хотелось думать о конце путешествия...
Смешливый парень открыл заднюю дверцу машины. Я села. Он спереди.
Парень одет просто, но со вкусом. Усики у него, узкие черные брови. Похож на культуриста. Статный, хотя и роста невеликого. Наверное, занимается спортом.
Наконец Ионас садится за руль, и мы едем по гладкой дороге. Перед нами уходящее темечко солнца. Оно, будто спокойно за жизнь обитателей, прощается до завтра...
- Отто, только не зарисовывай! - погрозил над головой указательным пальцем Ионас.
- Ни в коем случае! - засмеялся наш спутник.
Это, наверное, тот художник, о котором почтительно рассказывал Ионас. Он был очень кстати: наши "добрососедские" отношения были уже на пределе. Наедине стали помалкивать - говорить не хотелось.
- Значит, вас зовут Отто?
- Та...
- Не жил ли ты на Дону или на Кубани?
- Не только жил, но и родился там. Папа мой, проклятый оккупант, полюбил казачку. Немец, а поди ж ты... Сейчас, как приедем, покажу фотографию - как две капли воды на тебя похожа... Упрямая попалась казачка. Сильно любили друг друга, а мама не посмотрела ни на что: родился мальчик Отто. Отто Карлович. Сам Карл погиб в Берлине. Мама ни на кого и не взглянула. Одна живет. Сохранилось единственное письмо от отца, написанное под диктовку на русском языке. У матери оно.
- Хороший сын получился...
Ионас остановил машину и по-эстонски обратился к Отто. Перевода не требовалось. Отто сел за руль, и Ионас - на заднее сиденье ко мне. Как отъехали, подложил мне руку под голову и наклонил к себе на плечо.
Они стали громко говорить по-эстонски, спросив у меня разрешения. А мне бы только не шелохнуться, чтоб, не дай Бог, показать, как нравится лежать на плече Ионаса. Так и доехали до какого-то продолговатого одноэтажного дома с темными окнами. Я подняла голову: где мы? Ионас ответил спокойно:
- Я согласился переночевать у него за то, что посмотрим его домашнюю картинную галерею.
- Видала? - хохотнул Отто.- Накорми его, спать уложи да еще картины покажи!
Свет засветился во всех окнах одновременно. Меня усадили в кресло, укрыли пледом и включили телевизор.
Мужчины удалились на кухню. Звякала посуда, накрывали на стол. Что-то зашкворчало, поплыл запах еды. "Только что ели... Пусть - им виднее..."
Прежде чем сесть за стол, прошли по галерее. Что-то я смотрела вежливо, что-то - с интересом.
Остановилась перед небольшой картиной.
- Ведь это Ионас!
- Такой здоровенный, а картинка такая маленькая! - захохотал Отто.
Сели за стол. Ой, и вкуснота! Я пила грузинское вино. Разговор зашел о "наивном искусстве".
- Я все вспоминаю одну бабку,- говорю,- выставляется она по всем странам. Вот картина: в ночи лицо женщины между кустами, освещенное одним источником света - сбоку. Но какое лицо и как выписано! Сын у бабки моряк. Так она сделала тарелку, а по ней плывет на плотике морячок, управляя веслом...
- Ну и что?
- А вот что - тарелочку она сделала овальной, наподобие лодки... А один умелец все коней вырезает. В воскресенье надевает лаковые туфли, пиджак и несет их на базар. "Сколько стоит?" - спрашивают. "Нисколько,- отвечает.- Это я к тому, чтоб люди не забывали, какие они, кони..." Я видела этих коней и создателя их в документальном фильме Вячеслава Орехова. Да что говорить! Мне кажется, обучение в творческих вузах надо начинать с так называемого "наивного искусства". Орехов где только не лазит: и по бурьянам, и по крышам, и по деревням... Ищет, снимает. Драгоценно все, что он фиксирует на пленке. Не называйте это искусство наивным.
Отто стал совсем другим - сосредоточенным, вдумчивым.
- Вы правы, Нонна. Я собираю такие картины и не замечаю, где наивные, а где мастеровые.
Я и не заметила, как он, держа в руке всякие карандаши, шуршал ими по толстой белой бумаге.
Запели с Отто в два голоса казацкую песню. Ионас слушал очень внимательно, не шевелясь, глядя на нас исподлобья. Я стала рассказывать что-то, чудить. Аж жарко стало - такая расталантливая я была в этот вечер, а вернее - в ночь.
Утро. Ионас подчеркнуто берет меня под руку и ведет к двери ванной.
- Прими душик, Викторовна, а мы пока соберемся.
Боже мой! Зеленая керамическая ванна, сиреневый кафель, по стенам распростерлось какое-то синтетическое растение. А душ брызнул из букета искусственных ромашек. Немного подкрасилась, надела что посимпатичнее и спустилась вниз.
Горячий кофе с крекером. Позавтракав, уселись в машину. Когда тронулись, Ионас поставил на мои колени картину, понравившуюся мне.
...Вот и Дом культуры. Входим в кабинет директора, а Отто поехал домой, взять жену на мою встречу. Смотрю, суетится девушка, похожая на мальчика. Поздоровавшись, она повесила мое платье, туфли поставила, постелила цветную салфетку на стол и водрузила овальное зеркало.
Узенькая, как рыбка из аквариума, небольшого роста, с "зековской" прической.
Ноготками кто-то поскреб по двери. Она высунулась. Это Ионас позвал ее. Они больше не вернулись. "Какой понятливый! Знает, что птичка может быстро надоесть..." - подумала я.
Услышала его голос, объявляющий мое выступление. Пошел фрагмент из фильма "Молодая гвардия". Стою за кулисами в темноте и вижу, как Иоанс открыл дверь кабинета и ищет меня возле экрана. "А, вот ты где... Всего хорошего!" - выдохнул он и чмокнул меня в ухо. Чего там говорить н душа полетела к Богу в рай.
Я сразу взяла зал в руки. После третьего фрагмента возликовала. Аплодисменты зала не давали договорить фразу.
Встреча прошла на ура. Букеты не объять, не донести. Ионас забирает их у меня, я иду раскланиваться, вижу бегущих за кулисы, чтоб взять у меня автограф. Призадержалась, дала автографы и с облегчением направилась к директорскому кабинету. Запахло едой, зеленью, розами. Директор н русский, с боевыми колодочками на пиджаке. Появилась немолодая женщина.
- Супруга моя. Садись, Катюша, вот сюда.
Ионас вскочил и вскоре привел Отто с женой.
- Знакомьтесь, это Вера,- сказал Отто.- Моя мама нашла ее на грядочке...
- Правда, правда,- подтвердила его молоденькая жена.- Тетя Наташа приметила меня, когда я в десятый класс пошла. И в поле на работе она гостинцы мне разные давала...
- Это мама моя,- загремел Отто.- Слушаем, рассказывай дальше!
Она продолжала:
- "Вот приедет мой сын в отпуск, сразу возьмем тебя замуж!" Ну, и пошло. Отто и раньше приезжал, но я с ним не знакомилась. А тут он приехал на попутке ночью. Тетя Наташа взяла его за руку - и к нам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
- С вами легко,- отзываюсь я.
Беседа прошла как никогда. Все у меня вышло пылко, художественно. Рассмешила всех и развлекла. Остались довольны.
- Вот мы в Латвии снимали фильм "Председатель", воспользовались пустующим павильоном,- сказала я.- И вообще по всей Прибалтике наши кинематографисты бывают. Любуются вашей жизнью, культурой. В любое время у вас можно найти место, где перекусить. Везде чисто, вкусно, уютно.
- Когда из Москвы пришел указ об уничтожении личного хозяйства, наши республики наполовину не послушались. Понятно? - спросил мой сосед.
- Понятно.
Бурные аплодисменты, смех...
Включили радиолу. Пустились плясать национальный танец, ритмичный, незамысловатый. Ионас ушел куда-то, стало как бы пусто, а вернулся,
я не глядя почувствовала его присутствие.
Распрощались дружески, договорились встретиться в Таллинне, в погребке. Сердце сжалось - не хотелось думать о конце путешествия...
Смешливый парень открыл заднюю дверцу машины. Я села. Он спереди.
Парень одет просто, но со вкусом. Усики у него, узкие черные брови. Похож на культуриста. Статный, хотя и роста невеликого. Наверное, занимается спортом.
Наконец Ионас садится за руль, и мы едем по гладкой дороге. Перед нами уходящее темечко солнца. Оно, будто спокойно за жизнь обитателей, прощается до завтра...
- Отто, только не зарисовывай! - погрозил над головой указательным пальцем Ионас.
- Ни в коем случае! - засмеялся наш спутник.
Это, наверное, тот художник, о котором почтительно рассказывал Ионас. Он был очень кстати: наши "добрососедские" отношения были уже на пределе. Наедине стали помалкивать - говорить не хотелось.
- Значит, вас зовут Отто?
- Та...
- Не жил ли ты на Дону или на Кубани?
- Не только жил, но и родился там. Папа мой, проклятый оккупант, полюбил казачку. Немец, а поди ж ты... Сейчас, как приедем, покажу фотографию - как две капли воды на тебя похожа... Упрямая попалась казачка. Сильно любили друг друга, а мама не посмотрела ни на что: родился мальчик Отто. Отто Карлович. Сам Карл погиб в Берлине. Мама ни на кого и не взглянула. Одна живет. Сохранилось единственное письмо от отца, написанное под диктовку на русском языке. У матери оно.
- Хороший сын получился...
Ионас остановил машину и по-эстонски обратился к Отто. Перевода не требовалось. Отто сел за руль, и Ионас - на заднее сиденье ко мне. Как отъехали, подложил мне руку под голову и наклонил к себе на плечо.
Они стали громко говорить по-эстонски, спросив у меня разрешения. А мне бы только не шелохнуться, чтоб, не дай Бог, показать, как нравится лежать на плече Ионаса. Так и доехали до какого-то продолговатого одноэтажного дома с темными окнами. Я подняла голову: где мы? Ионас ответил спокойно:
- Я согласился переночевать у него за то, что посмотрим его домашнюю картинную галерею.
- Видала? - хохотнул Отто.- Накорми его, спать уложи да еще картины покажи!
Свет засветился во всех окнах одновременно. Меня усадили в кресло, укрыли пледом и включили телевизор.
Мужчины удалились на кухню. Звякала посуда, накрывали на стол. Что-то зашкворчало, поплыл запах еды. "Только что ели... Пусть - им виднее..."
Прежде чем сесть за стол, прошли по галерее. Что-то я смотрела вежливо, что-то - с интересом.
Остановилась перед небольшой картиной.
- Ведь это Ионас!
- Такой здоровенный, а картинка такая маленькая! - захохотал Отто.
Сели за стол. Ой, и вкуснота! Я пила грузинское вино. Разговор зашел о "наивном искусстве".
- Я все вспоминаю одну бабку,- говорю,- выставляется она по всем странам. Вот картина: в ночи лицо женщины между кустами, освещенное одним источником света - сбоку. Но какое лицо и как выписано! Сын у бабки моряк. Так она сделала тарелку, а по ней плывет на плотике морячок, управляя веслом...
- Ну и что?
- А вот что - тарелочку она сделала овальной, наподобие лодки... А один умелец все коней вырезает. В воскресенье надевает лаковые туфли, пиджак и несет их на базар. "Сколько стоит?" - спрашивают. "Нисколько,- отвечает.- Это я к тому, чтоб люди не забывали, какие они, кони..." Я видела этих коней и создателя их в документальном фильме Вячеслава Орехова. Да что говорить! Мне кажется, обучение в творческих вузах надо начинать с так называемого "наивного искусства". Орехов где только не лазит: и по бурьянам, и по крышам, и по деревням... Ищет, снимает. Драгоценно все, что он фиксирует на пленке. Не называйте это искусство наивным.
Отто стал совсем другим - сосредоточенным, вдумчивым.
- Вы правы, Нонна. Я собираю такие картины и не замечаю, где наивные, а где мастеровые.
Я и не заметила, как он, держа в руке всякие карандаши, шуршал ими по толстой белой бумаге.
Запели с Отто в два голоса казацкую песню. Ионас слушал очень внимательно, не шевелясь, глядя на нас исподлобья. Я стала рассказывать что-то, чудить. Аж жарко стало - такая расталантливая я была в этот вечер, а вернее - в ночь.
Утро. Ионас подчеркнуто берет меня под руку и ведет к двери ванной.
- Прими душик, Викторовна, а мы пока соберемся.
Боже мой! Зеленая керамическая ванна, сиреневый кафель, по стенам распростерлось какое-то синтетическое растение. А душ брызнул из букета искусственных ромашек. Немного подкрасилась, надела что посимпатичнее и спустилась вниз.
Горячий кофе с крекером. Позавтракав, уселись в машину. Когда тронулись, Ионас поставил на мои колени картину, понравившуюся мне.
...Вот и Дом культуры. Входим в кабинет директора, а Отто поехал домой, взять жену на мою встречу. Смотрю, суетится девушка, похожая на мальчика. Поздоровавшись, она повесила мое платье, туфли поставила, постелила цветную салфетку на стол и водрузила овальное зеркало.
Узенькая, как рыбка из аквариума, небольшого роста, с "зековской" прической.
Ноготками кто-то поскреб по двери. Она высунулась. Это Ионас позвал ее. Они больше не вернулись. "Какой понятливый! Знает, что птичка может быстро надоесть..." - подумала я.
Услышала его голос, объявляющий мое выступление. Пошел фрагмент из фильма "Молодая гвардия". Стою за кулисами в темноте и вижу, как Иоанс открыл дверь кабинета и ищет меня возле экрана. "А, вот ты где... Всего хорошего!" - выдохнул он и чмокнул меня в ухо. Чего там говорить н душа полетела к Богу в рай.
Я сразу взяла зал в руки. После третьего фрагмента возликовала. Аплодисменты зала не давали договорить фразу.
Встреча прошла на ура. Букеты не объять, не донести. Ионас забирает их у меня, я иду раскланиваться, вижу бегущих за кулисы, чтоб взять у меня автограф. Призадержалась, дала автографы и с облегчением направилась к директорскому кабинету. Запахло едой, зеленью, розами. Директор н русский, с боевыми колодочками на пиджаке. Появилась немолодая женщина.
- Супруга моя. Садись, Катюша, вот сюда.
Ионас вскочил и вскоре привел Отто с женой.
- Знакомьтесь, это Вера,- сказал Отто.- Моя мама нашла ее на грядочке...
- Правда, правда,- подтвердила его молоденькая жена.- Тетя Наташа приметила меня, когда я в десятый класс пошла. И в поле на работе она гостинцы мне разные давала...
- Это мама моя,- загремел Отто.- Слушаем, рассказывай дальше!
Она продолжала:
- "Вот приедет мой сын в отпуск, сразу возьмем тебя замуж!" Ну, и пошло. Отто и раньше приезжал, но я с ним не знакомилась. А тут он приехал на попутке ночью. Тетя Наташа взяла его за руку - и к нам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16