Охотник подбежал к стволу, отбил по нему дробь ладонями. Сверху
насморочным басом отозвалось: "Э-хе-хе-ее-е". Джаванар отошел и уселся,
поджав ноги. Сейчас же сверху полетели оранжевые мячики, мягко плюхаясь на
траву, потом зеленые - покрупнее, и, наконец, по стволу вниз съехала
здоровенная обезьяна. Под мышкой она держала мохнатую рыжую дыню. Черная
морда нахмурена, губы трубкой...
Прямо на траве принялись за еду. Ели оранжевые медовики, маслянистую
дыню, запивали кисленьким молоком из зеленых грушевидных плодов. Даже
Володя признал, что пища отменная. Колька, набив рот дыней, поддразнил:
- Как нашчет белковой нешовмештимошти в эшпэ? Скончаемша в штрашных
штраданиях?
- За такое готов скончаться, - ответил гурман Бурмистров.
Их аппетит доставлял видимую радость Джаванару. Он торопливо
разделывал дыню охотничьим ножом, единственным стальным предметом, который
они здесь видели. Корки и объедки прямо из-под рук хватали черные жирные
крысы. Кольке они изрядно портили удовольствие... А обезьяна-официант
сидела невысоко на стволе и дразнила привязанного гепарда. Потом пробежала
по поляне, смешно подпрыгивая, уморительная в своих серых пушистых
шароварах, и ушла вверх по дереву.
Володя вздохнул:
- Земной рай... Только жара убийственная.
Наконец, сытые и чистые, они прошли за Джаванаром короткую аллею и
попали на поляну перед лечебницей.
...К добрым чудесам люди привыкают быстро. Увидев Рафаила, парни не
удивились, хотя раненый командор встретил их улыбкой и даже помахал
свободной рукой. Все остальное, кроме головы, было упаковано в чехол из
живой зелени. Впрочем, выглядел Рафаил плоховато - лицо землистое, у рта
глубокие складки, глаза ввалились.
Володя сразу подошел к нему, присел и - деловым тоном:
- Ну, вот и отлично... Выкарабкиваешься, издали видно!
Бледные губы шевельнулись, прошептали:
- А, парни... Здорово... Видите - запеленали меня...
- Больно? - спросил Николай.
- Не-е... Негры тут... да вы знаете... - он замолчал.
- Ну-ну?
- Они рисуют... Нарисовали, что через двое суток встану...
- Перелом срастется? - брякнул Володя, и испуганно закрыл рот.
Рафаил ответил равнодушно:
- Перелом... Я думал, вывихнул... Они долго... - опять замолчал.
- Рафа, что - долго? - мягко спросил Колька.
- Смотрели, гнули, - он прикрыл глаза и внезапно спросил полным
голосом: - Перелом? Показалось вам с перепугу.
Колька пихнул Володю локтем - молчи. Незачем больному знать
подробности. Скверные это были подробности, они оба видели, как правая
нога Рафаила болталась, сломанная посредине голени. И видели кость,
проткнувшую кожу изнутри.
- А почему ты знаешь, что показалось? - все-таки спросил Николай.
- Сегодня на рассвете смотрели... гнули... - Рафаил снова шептал. -
Нарисовали... через двое суток... Где мы, парни?
- Не знаем, Рафа. Пока не идентифицировали, - сказал Володя.
Рафаил вдруг уронил голову.
- П-стите... Пр-остите, р-ребята... Я п-сплю... - он тихо захрапел,
уткнувшись в листья, как в одеяло.
Тогда Колька воровато оглянулся и запустил руку под живую повязку.
Горнолыжники поневоле разбираются в переломах, что твои хирурги. И Колька
нащупал больное место на ноге и сказал себе без удивления: "Действительно,
срослась. Чудеса продолжаются".
Он выпрямился и сказал Володе:
- Муфта - во, с кулак, - и показал кулак. - Срастили.
Володя открыл рот.
- Вре-ешь...
Он тоже знал, что такое "муфта" - костная мозоль на месте заросшего
перелома. Когда Колька валялся в больнице, дружки ходили к нему каждый
день и поднаторели в хирургии.
- Слишком много чудес, Карпов.
- Слишком много, - Николай поднялся с колен. - Пожалуй, ты был прав.
Для Земли чудес многовато. Сутки еще не прошли. Попытаемся уйти в
баросфере?
- Большой риск, Николай.
- Ладно... Рафаила беру на себя. Они его здорово подлечили.
Он крепко потер виски. Интересы науки и все такое прочее, и больного
везти рискованно, и все-таки ему совсем не хотелось коротать свой век в
Совмещенном Пространстве, в раю или не в раю, или где угодно. Он пойдет и
подготовит баросферу к старту - здесь недалеко, за сорок минут обернется.
- Так я пошел к баросфере.
Володя пожал плечами. И увидев, как он придвинул лицо к неподвижному
лицу Рафаила, Колька внезапно вспомнил то утро, четырнадцать лет назад,
когда он впервые разглядел и понял их обоих.
Он дождался их в проходном дворе - культурных деток, - под
облупленной кирпичной аркой. Прижал к стене. Они смотрели с нервной
дрожью, но без страха. Толстый мальчик в очках защищал живот руками. "..."
- сказал Кила, детдомовский кореш, а Колька приказал: "Заткнись" и
спросил: "Очкарь, что у тебя в пазухе?" - "Белые мыши, для живого уголка".
- "Покажи!"
Очкарь достал красноглазую мышку, показал с ладони.
Второй культурный мальчик - кудрявый, маленький - смотрел на
обидчиков пристально и высокомерно, как бы отталкивая взглядом.
"Беленькая, сволочуга!" - сказал Кила и вдруг ударил снизу по руке
Володьки. Мышка шлепнулась в свежий потек мочи на асфальте. Пробежала к
стене, под кирпич. Колька наклонился и увидел, что вместо глаза у нее
выпуклая капелька крови. Тогда он сплюнул и приказал своим: "За мной...",
и они поскакали через заборы к детдому...
Эх, напрасно Колька Карпов вспомнил давние дела! Напрасно остановился
на полдороге, засомневался. Не пришло бы в голову воспоминание, он сумел
бы выдраться из этого рая земного и увести друзей. А теперь не мог. Он
остановился и подумал отчетливо: "Убьет Рафаила при переходе, я же руки на
себя наложу". И, будто услыхав его мысль, в лечебницу вошел седой человек.
Поднес руки к груди, приподняв красного жука на ней, - поздоровался.
Картинно улыбнулся и отдельно поздоровался с Володей. Глубоким музыкальным
басом произнес:
- Брахак...
Он улыбался, но прищуренные веки, морщинка около рта, беспокойный
поворот головы... Нет, Брахаку не хотелось улыбаться... Врач? Как будто
вчера его не было среди врачей. Инстинкт подсказывал Николаю, что Брахак -
важное лицо. Он и по внешности был весьма представителен: могучее
тренированное тело, холодные, очень живые глаза и тонкая улыбка. Под
мышкой он держал, как портфель, стопку овальных листьев. Академик, да и
только...
Он заботливо заглянул в лицо Рафаилу, присел на лежанку, а листья
пристроил рядом. В руке у него, как у фокусника, оказался голубой мелок, и
он зачиркал им по листу - рисовал. Пригласил жестом подойти поближе.
Рисовал он с необычайной быстротой - через минуту на листе была
изображена баросфера с открытым люком... так... а вот кто-то лезет по
скобам к люку.
В этот момент произошло сразу два события. Пришла кудрявая
женщина-врач, и Колька на несколько секунд потерял всякий интерес к
Брахакову рисованию - такой красавицей оказалась она. А пока он хлопал
глазами, снаружи затопотали быстрые шаги и высокий голос прокричал,
приближаясь:
- Ра-аджтам, го-ониа-а-а!
Брахак с сердцем бросил мелок. Развел руками - мол, некогда, извините
- и быстро заговорил с девушкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33