Говорят, организаторские способности передаются по наследству. В какой-то мере это, бесспорно, так. Это вопрос умения Держать в руках Нити... – Он закончил фразу жестом белых, испещренных прожилками рук. – Вы меня понимаете?
– Несомненно, – отвечает Реджинальд, раздумывая, нельзя ли сейчас прямо подойти к Сильвии и сказать ей, который час. Половина четвертого.
– Эта способность Ощущать Пульс... чего бы то ни было. Инстинктивно Чувствовать. Инстинкт... да, об этом я и говорю. Это наследственное. Наверное, мне не стоило бы говорить об этом, но другие все равно расскажут вам. Спрашивайте в Уайтхолле... задавайте вопросы в Сити... Узнавайте, – неопределенно советовал мистер Фондеверил, – на Уолл-стрите. – Обратитесь, – закончил он, опорожнив бокал, – на Биржу.
– Непременно, – отвечал Реджинальд.
И едва он навел справки на Бирже, пробило четыре, и Сильвия вместе с ним очутилась в наемном автомобиле, и они уже катили назад, на Хейуардс-гроув.
– Правда, было чудесно? – спросила Сильвия, сияя от возбуждения.
Реджинальд сонно согласился.
III
Корал Белл! Двадцать пять лет назад он сходил по ней с ума больше всех. Он мечтал о ней целыми днями. Он ударял битой по мячу – она наблюдала за ним; он был в классе – она дожидалась его на улице; он пересекал школьный двор – она шла навстречу и спрашивала, как найти директорскую квартиру. Потом выяснялось, что визит к директору не так важен для нее, потому что, когда он предлагал провести остаток дня на реке и выпить чаю в “Розе и короне”, она сразу же соглашалась. Это означало прогул и, возможно, неприятности, но ради нее можно было и пострадать.
Ему было уже шестнадцать, а по закону жениться разрешается с четырнадцати, но они бы подождали, пока ему не исполнится двадцать один. Пять лет, а все в классе только и мечтают жениться на ней. Но если бы в результате кораблекрушения их выбросило на необитаемый остров... Если бы... Надо совершить какое-нибудь морское путешествие в эти каникулы. Небольшое путешествие (сердце его забилось, когда он понял, что путешествие может быть совсем недолгим), во время которого его судно столкнется с огромным трансатлантическим лайнером, и лайнер подберет потерпевших кораблекрушение, а Корал Белл будет смотреть, как он поднимается на борт. А потом и сам лайнер разобьется где-нибудь в тропических морях. В самом деле, достаточно отправиться через канал на континент. Надо будет намекнуть отцу... например, что ему не мешало бы попрактиковаться во французском... Как только он отплывет из Фолкстоуна, пальмы, синее небо, и белый песок, и сама Корал Белл окажутся рядом с ним, только руку протяни.
Это было двадцать пять лет назад, думал Реджинальд, и вот я увидел ее снова. Я думаю, ей сейчас сорок семь. Жаль, что я не был в ударе сегодня вечером, мне кажется, она ни разу не рассмеялась. Интересно, она и сейчас смеется так же чудесно? Я оказался прав. Она вовсе не дурочка, какой ее все считали. Удивительно умная, интересная женщина. Попадал пи ей в руки “Вьюнок”?
Что, если бы Сильвия пригласила ее на обед? Можно ли пригласить на обед графиню, едва с нею познакомившись? Но ведь Корал Белл не обычная графиня. Она поймет...
Ей не дашь сорока семи.
Невероятно Кругом столько интересных, умных женщин. Лина, и эта мисс Воулс... и Корал Белл.

Глава тринадцатая
I
Некий мистер Филби Никсон собирался инсценировать “Вьюнок”. По этому поводу он должен был сегодня утром посетить Реджинальда.
– Пьеса? Замечательно! – обрадовалась Сильвия, когда он сообщил ей об этом за завтраком. – Но разве ты не смог бы написать ее сам, дорогой?
Реджинальд уже несколько недель раздумывал, не взяться ли за инсценировку самому, и, естественно, вопрос Сильвии задел его.
– Дорогая моя Сильвия, это во многом вопрос техники. Не всякий может написать пьесу. Тут требуется опыт и знание ремесла. Необходимо видеть театр изнутри. – Именно это твердил он себе на протяжении последних недель, не веря ни единому слову. Сейчас впервые ему показалось, что в этих словах есть доля истины.
– Но ведь чтобы написать книгу, тоже требуется знание ремесла?
– Конечно. Но совершенно иного свойства. В том-то все и дело. Если человек написал книгу, это еще не значит, что он может написать пьесу.
– Да, я понимаю, но уверена, что ты бы смог.
– Сильвия, зачем ты так говоришь? – взорвался он; потом добавил: – Прости меня, но... – встал с чашкой в руке, словно для того, чтобы Сильвия налила ему еще кофе, повторил: – Прости меня, – и поцеловал ее в затылок, пока она наполняла чашку.
– Спасибо, дорогой, – ответила Ситьвия. – Конечно, я не слишком хорошо в этом разбираюсь, но, по-моему, то, что я хочу сказать, верно.
– Хорошо, скажи, – виновато попросил Реджинальд.
– Я спросила тебя, разве не нужно знание ремесла, чтобы написать книгу, и ты согласился; а я думаю, это не потому, что ты... ты... не потому, что я люблю тебя, а просто ты владеешь этим ремеслом, и даже если это не означает, что ты можешь написать пьесу, то и не означает, что не можешь.
Истинная правда, подумал Реджинальд.
– Ты совершенно права, – сказал он, посылая ей воздушный поцелуй, – но я как раз ждал такого ответа. Я мог бы написать пьесу, но не сумею переделать для сцены собственную книгу, потому что буду по-прежнему воспринимать ее как книгу и не захочу выкидывать лучшие куски.
– Понимаю, дорогой. А ты обязательно должен их выкидывать?
– Нет, – терпеливо объяснял Реджинальд, – но лучшие куски романа могут оказаться не лучшими для пьесы.
– Ты мне все объяснил. А этот человек, о котором ты говоришь, хорошо разбирается в таких вещах?
– Филби Никсон? Да, наверное. Все так считают. Он один из ведущих драматургов. Ты предупредишь Элис, хорошо? Он скоро придет.
Мистер Филби Никсон был высок, хорош собой и прекрасно одевался; манеры его были безукоризненны. Он звал по имени каждого в театре, и каждый в театре называл его Филом. Войдя в уборную любой ведущей актрисы, можно было почти наверняка застать там Фила. Иногда актриса говорила: “Фил, дорогой, когда ты соберешься написать для меня пьесу?” На что он иногда отвечал: “Хочу тебя обрадовать, Мэри, я как раз заканчиваю пьесу, которая, я думаю, тебе подойдет”. Его пьесы всегда были близки к завершению. Он был заметной фигурой на ежегодном театральном балу, где неторопливо и с достоинством помогал у киосков. Девушки с окраин Лондона, увидев его, догадывались, что он известный драматург, – известных актеров они знали. Затем они принимались спрашивать друг у дружки, что он написал, и могли припомнить только “Пополам, дружище!”, но тут же их охватывали сомнения – разве ты не помнишь, ее автор умер в день премьеры, про это писали в прошлое воскресенье газеты, вот насмешка судьбы, верно?
Мистер Никсон неизменно появлялся на похоронах известных актеров, где с безупречной вежливостью кланялся и отвечал на поклоны, погрузившись при этом в воспоминания о знаменитом покойнике. Точно так же он раскланивался и на премьерах, но он нечасто посещал премьеры, чтобы не повредить своей репутации человека театра и не прослыть обычным любителем.
Время от времени в той или иной газете театральная колонка открывалась заголовком “Новая пьеса Филби Никсона”. В напечатанной ниже заметке говорилось, что:
“Мэри Кардью (или кто-то другой), которая, как мы уже сообщали, пополнила список актрис, занявшихся антрепренерской деятельностью, на днях арендовала театр “Аполло” и собирается начать сезон возобновлением “Школы злословия”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65