“Какая красота!”, а Реджинальд шепнул Сильвии: “Это про меня”. Тут все они рассмеялись – как легко смеются люди в подобной ситуации – и почувствовали, что неплохо было бы выпить по коктейлю.
Фарли Хильдершем был, как и его жена, большой, розовый и светловолосый. Он обладал, наряду с прочими достоинствами, тем, что сам именовал “чувством гражданского долга”. Это означало, что он мог отыскать пищу для ума лишь во внешнем, а не во внутреннем мире. Он был членом Опекунского совета, членом Совета графства, мировым судьей, консерватором, церковным старостой, принадлежал к всевозможным организациям, а к людям вроде Уэлларда, не озаботившимся вступить хотя бы в Ассоциацию джентльменов страны, относился с добродушным пренебрежением. Не было собрания, на котором он бы не председательствовал, не было тем, на которые он бы не произносил речей, не было мероприятия, которое он не согласился бы возглавить, не было петиции, под которой он охотно не поставил бы своей подписи. “Фарли всегда знает, чего хочет”, – гордо говорила его жена, но не добавляла, хорошо ли это. Сама она была довольно нерешительна, в частности, в вопросах одежды. Прежде чем вечер подойдет к концу, она наверняка спросит у Сильвии, к лицу ли ей, Грейс, платье абрикосового бархата. Реджинальду казалось, что невозможно не любить такую женщину. Это как если бы кто-то из мужчин просил тебя честно высказаться по поводу его чувства юмора.
– Вы, я думаю, подписали нашу петицию?
– Я не силен по этой части. А о чем она?
– Об устройстве водопровода в Литтл Моллинге.
– Ну нет. Это было бы ужасно.
Хильдершем вытаращил на него глаза, затем самоуверенно поглядел на дам, ожидая поддержки, но, увидев, что они поглощены беседой, всем видом выразил явное неодобрение.
– Но почему же?
– Как только появляется вода, тут же повсюду вырастают маленькие дачные домики и коттеджи для уик-энда, и...
– Но сейчас, в засушливое лето, некоторым дачникам приходится чуть ли не милю тащиться за водой. А санитарные условия...
– Нет, нет, – запротестовал Реджинальд, – не перед обедом.
– Вот видите, – ответил Хильдершем с таким видом, будто призывал в свидетели присяжных, – вы не выдерживаете даже разговора об этом, а людям приходится так жить.
– Ну, я думаю, они подписали петицию.
– Естественно.
– Тогда все в порядке. Им нужна вода, и они добиваются ее. Мне она не нужна, и я в этом не участвую.
– Но дорогой мой, вам не кажется ваша точка зрения антиобщественной?
– Мне она кажется вполне разумной.
– Я-то думал, вы гордитесь своей принадлежностью к демократам.
– Горжусь. Если большинство хочет чего-то, нужно, чтобы его желание исполнялось. Но вы никогда не узнаете, чего действительно хочет большинство, если люди примутся голосовать за то, чего, как им кажется, хотят другие.
Хильдершем вновь обернулся к дамам, но они по-прежнему пребывали в своем собственном мире. Очень жаль, поскольку самым лучшим выходом было бы всем вместе вышутить эти странные аргументы.
– Я налью еще, – предложил Реджинальд, забирая у него пустой бокал.
– Нет, спасибо. Мне кажется, человеком в его отношениях с живущими рядом должно руководить чувство гражданского долга.
– Да. Конечно. Я совершенно согласен с вами. Только представьте себе эти ужасные маленькие домики с подведенным водопроводом и газом...
– Я не это имел в виду. Я говорю о соседях. Подумайте о нас как о небольшой общности.
– Послушайте, Хильдершем, – сказал Реджинальд с улыбкой, – вы всегда трудитесь для общественного блага, но делаете это извне, как филантроп. Вы никогда не осознаете себя самого частицей этого общества. А я наоборот. Я чувствую себя скромным членом общества, и когда великие люди спрашивают меня, в чем я нуждаюсь, я отвечаю им. Но я не могу ответить, чего хочет кто-то другой, потому что не уверен, знаю ли я это.
– В данном случае прекрасно знаете. Вам, например, известно, что Эдвардс, ваш садовник, нуждается в воде. Вы можете быть уверены, что он подписал петицию.
– Как знать, – ответил Реджинальд, получая от разговора гораздо больше удовольствия, чем ожидал.
– Но, дорогой мой, ведь ясно, что ему...
– Ясно, что ему нужна вода, нет спора. Но представьте себе, что он настоящий демократ и исполнен забот об обществе. Тогда он скажет: “Я не должен думать только о себе, нужно подумать и о мистере Уэлларде. А мистер Уэллард был бы всем этим страшно расстроен”.
К счастью, в этот момент появилась Элис и сообщила, что обед подан.
– Пойдемте, – предложила Сильвия, и они пошли.
Когда Хильдершем стер со своих светлых усов последние, воображаемые следы грейпфрута, он вернулся к разговору в несколько более благодушном тоне. Он втянул в беседу дам, как бы беря их под защиту и проводя сквозь сложности дискуссии.
– Я опять выбранил вашего мужа, миссис Уэллард, но боюсь, что он безнадежен. – Он обернулся к жене. – Вот, дорогая, каковы эти литераторы. Они никогда не поступают так, как простые смертные. Верно, Уэллард? Но вы подумайте еще. Надеюсь, вы поймете, что я прав.
– Что ты такое сделал, дорогой? – удивилась Сильвия.
– Нет, нет, миссис Уэллард, ничего. Просто мелочи местной политической жизни. Не обращайте внимания.
– Речь идет о воде, Сильвия.
– Ах да. – Она на минуту задумалась. – Нам она не нужна, правда? Ты объяснял мне. – Она припомнила его доказательства. – Конечно, качать воду насосом обременительно, но когда есть вода, и газ, и электричество, то не чувствуешь, что живешь в деревне.
– Ну да, – вежливо согласился Хильдершем, – но можно подумать и о деревенских жителях.
– Дорогая моя Сильвия, – сказала его жена, – если бы ты побывала в их домах. – Она передернула плечами и подняла глаза к небу.
– Я бывала в некоторых. Я иногда останавливаюсь, рассматриваю их цветники, мы разговариваем, и они приглашают меня зайти...
Конечно, приглашают, думает Реджинальд. Кто бы не пригласил?
– Простите, миссис Уэллард, это не совсем то, о чем говорит Грейс.
– Хильдершем хочет сказать, что ты не видела, на что похожи их помойки, дорогая.
Сильвия, изучающая чужие помойки. Чудовищно.
– Минутку, мистер Уэллард!
– Займи чем-нибудь хозяина, Грейс, – добродушно отозвался Хильдершем. – Я хочу серьезно поговорить с миссис Уэллард.
Удивление Сильвии совершенно очаровательно.
– Если бы вы оказались за кулисами, – Хильдершем пустил в ход одну из своих впечатляющих метафор, – вы бы поняли, что я имею в виду. Вода, электричество, газ просто произвели бы революцию в их жизни. Да, да, революцию.
– О! – произнесла Сильвия.
– И это говорит церковный староста! – тихонько пробормотал Реджинальд.
– О чем это вы? – В нем просыпалась тяжеловесная, но не лишенная привлекательности игривость. – Лучше напишите еще книжку. А как дела с этой, неплохо? Какое выходит издание, двадцать пятое?
– Так о чем ты говорил, дорогой?
– Да, да, – поддержала Грейс. – Расскажите нам.
– Ничего особенного. Только мне всегда кажется, что, чем больше человек уверен в бессмертии духа, тем больше он пренебрегает духовными ценностями этого мира. Вы, миссис Хильдершем, верите, что мы должны готовить наши души к существованию в ином мире. Это существование, вы верите, бесконечно – нас ждет бессмертие, – а нам дано так мало времени, чтобы подготовиться к нему. На что мы тратим это время?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Фарли Хильдершем был, как и его жена, большой, розовый и светловолосый. Он обладал, наряду с прочими достоинствами, тем, что сам именовал “чувством гражданского долга”. Это означало, что он мог отыскать пищу для ума лишь во внешнем, а не во внутреннем мире. Он был членом Опекунского совета, членом Совета графства, мировым судьей, консерватором, церковным старостой, принадлежал к всевозможным организациям, а к людям вроде Уэлларда, не озаботившимся вступить хотя бы в Ассоциацию джентльменов страны, относился с добродушным пренебрежением. Не было собрания, на котором он бы не председательствовал, не было тем, на которые он бы не произносил речей, не было мероприятия, которое он не согласился бы возглавить, не было петиции, под которой он охотно не поставил бы своей подписи. “Фарли всегда знает, чего хочет”, – гордо говорила его жена, но не добавляла, хорошо ли это. Сама она была довольно нерешительна, в частности, в вопросах одежды. Прежде чем вечер подойдет к концу, она наверняка спросит у Сильвии, к лицу ли ей, Грейс, платье абрикосового бархата. Реджинальду казалось, что невозможно не любить такую женщину. Это как если бы кто-то из мужчин просил тебя честно высказаться по поводу его чувства юмора.
– Вы, я думаю, подписали нашу петицию?
– Я не силен по этой части. А о чем она?
– Об устройстве водопровода в Литтл Моллинге.
– Ну нет. Это было бы ужасно.
Хильдершем вытаращил на него глаза, затем самоуверенно поглядел на дам, ожидая поддержки, но, увидев, что они поглощены беседой, всем видом выразил явное неодобрение.
– Но почему же?
– Как только появляется вода, тут же повсюду вырастают маленькие дачные домики и коттеджи для уик-энда, и...
– Но сейчас, в засушливое лето, некоторым дачникам приходится чуть ли не милю тащиться за водой. А санитарные условия...
– Нет, нет, – запротестовал Реджинальд, – не перед обедом.
– Вот видите, – ответил Хильдершем с таким видом, будто призывал в свидетели присяжных, – вы не выдерживаете даже разговора об этом, а людям приходится так жить.
– Ну, я думаю, они подписали петицию.
– Естественно.
– Тогда все в порядке. Им нужна вода, и они добиваются ее. Мне она не нужна, и я в этом не участвую.
– Но дорогой мой, вам не кажется ваша точка зрения антиобщественной?
– Мне она кажется вполне разумной.
– Я-то думал, вы гордитесь своей принадлежностью к демократам.
– Горжусь. Если большинство хочет чего-то, нужно, чтобы его желание исполнялось. Но вы никогда не узнаете, чего действительно хочет большинство, если люди примутся голосовать за то, чего, как им кажется, хотят другие.
Хильдершем вновь обернулся к дамам, но они по-прежнему пребывали в своем собственном мире. Очень жаль, поскольку самым лучшим выходом было бы всем вместе вышутить эти странные аргументы.
– Я налью еще, – предложил Реджинальд, забирая у него пустой бокал.
– Нет, спасибо. Мне кажется, человеком в его отношениях с живущими рядом должно руководить чувство гражданского долга.
– Да. Конечно. Я совершенно согласен с вами. Только представьте себе эти ужасные маленькие домики с подведенным водопроводом и газом...
– Я не это имел в виду. Я говорю о соседях. Подумайте о нас как о небольшой общности.
– Послушайте, Хильдершем, – сказал Реджинальд с улыбкой, – вы всегда трудитесь для общественного блага, но делаете это извне, как филантроп. Вы никогда не осознаете себя самого частицей этого общества. А я наоборот. Я чувствую себя скромным членом общества, и когда великие люди спрашивают меня, в чем я нуждаюсь, я отвечаю им. Но я не могу ответить, чего хочет кто-то другой, потому что не уверен, знаю ли я это.
– В данном случае прекрасно знаете. Вам, например, известно, что Эдвардс, ваш садовник, нуждается в воде. Вы можете быть уверены, что он подписал петицию.
– Как знать, – ответил Реджинальд, получая от разговора гораздо больше удовольствия, чем ожидал.
– Но, дорогой мой, ведь ясно, что ему...
– Ясно, что ему нужна вода, нет спора. Но представьте себе, что он настоящий демократ и исполнен забот об обществе. Тогда он скажет: “Я не должен думать только о себе, нужно подумать и о мистере Уэлларде. А мистер Уэллард был бы всем этим страшно расстроен”.
К счастью, в этот момент появилась Элис и сообщила, что обед подан.
– Пойдемте, – предложила Сильвия, и они пошли.
Когда Хильдершем стер со своих светлых усов последние, воображаемые следы грейпфрута, он вернулся к разговору в несколько более благодушном тоне. Он втянул в беседу дам, как бы беря их под защиту и проводя сквозь сложности дискуссии.
– Я опять выбранил вашего мужа, миссис Уэллард, но боюсь, что он безнадежен. – Он обернулся к жене. – Вот, дорогая, каковы эти литераторы. Они никогда не поступают так, как простые смертные. Верно, Уэллард? Но вы подумайте еще. Надеюсь, вы поймете, что я прав.
– Что ты такое сделал, дорогой? – удивилась Сильвия.
– Нет, нет, миссис Уэллард, ничего. Просто мелочи местной политической жизни. Не обращайте внимания.
– Речь идет о воде, Сильвия.
– Ах да. – Она на минуту задумалась. – Нам она не нужна, правда? Ты объяснял мне. – Она припомнила его доказательства. – Конечно, качать воду насосом обременительно, но когда есть вода, и газ, и электричество, то не чувствуешь, что живешь в деревне.
– Ну да, – вежливо согласился Хильдершем, – но можно подумать и о деревенских жителях.
– Дорогая моя Сильвия, – сказала его жена, – если бы ты побывала в их домах. – Она передернула плечами и подняла глаза к небу.
– Я бывала в некоторых. Я иногда останавливаюсь, рассматриваю их цветники, мы разговариваем, и они приглашают меня зайти...
Конечно, приглашают, думает Реджинальд. Кто бы не пригласил?
– Простите, миссис Уэллард, это не совсем то, о чем говорит Грейс.
– Хильдершем хочет сказать, что ты не видела, на что похожи их помойки, дорогая.
Сильвия, изучающая чужие помойки. Чудовищно.
– Минутку, мистер Уэллард!
– Займи чем-нибудь хозяина, Грейс, – добродушно отозвался Хильдершем. – Я хочу серьезно поговорить с миссис Уэллард.
Удивление Сильвии совершенно очаровательно.
– Если бы вы оказались за кулисами, – Хильдершем пустил в ход одну из своих впечатляющих метафор, – вы бы поняли, что я имею в виду. Вода, электричество, газ просто произвели бы революцию в их жизни. Да, да, революцию.
– О! – произнесла Сильвия.
– И это говорит церковный староста! – тихонько пробормотал Реджинальд.
– О чем это вы? – В нем просыпалась тяжеловесная, но не лишенная привлекательности игривость. – Лучше напишите еще книжку. А как дела с этой, неплохо? Какое выходит издание, двадцать пятое?
– Так о чем ты говорил, дорогой?
– Да, да, – поддержала Грейс. – Расскажите нам.
– Ничего особенного. Только мне всегда кажется, что, чем больше человек уверен в бессмертии духа, тем больше он пренебрегает духовными ценностями этого мира. Вы, миссис Хильдершем, верите, что мы должны готовить наши души к существованию в ином мире. Это существование, вы верите, бесконечно – нас ждет бессмертие, – а нам дано так мало времени, чтобы подготовиться к нему. На что мы тратим это время?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65