Она ощущала себя запеленутой в кокон монотонных, угнетающих, безжалостных звуков музыки...
"Мерный шум дождя напоминал молитвенные бормотания десятка тысяч монахов. Якити бормочет. Кэнсукэ бормочет. Тиэко бормочет... Какое бессилие слов! Какая тщета! Суетность! Что за жалкая попытка прыгнуть выше своей головы! Ни одним словом не выразить жестокого напора стихии. Разве выдержать человеку этот шум дождя, его невразумительные молитвословия? Эту монолитную стену воды, глухую словно смерть, может разрушить только выкрик нищего духом человека, который не знает ни одного слова - только его выкрик может противостоять напору звуков дождя!"
Эцуко вспомнила обнажённые фигуры в розовых отблесках пламени, которые толпой бежали впереди нее, словно молодые сухопарые животные, и дико кричали, "Вот такой крик! Нужен именно такой крик".
Вдруг Эцуко очнулась, Якити повысил голос. Он интересовался ее мнением.
- Как нам быть с Миё? Если она беременна от Сабуро, то решение должен принимать он. Мы поступим так, как он считает нужным. Если он станет увиливать от ответственности, то мы прогоним его, как негодного пса. Мы уволим его, а Миё оставим. Потом договоримся, чтобы ей сделали аборт. Однако если Сабуро признает вину за собой, то он может жениться на Миё, если у них серьезно. Мы поженим их, и тогда все останется по-прежнему. Что ты думаешь, Эцуко? Это решение весьма радикально, но ведь я пытаюсь действовать в духе времени и новых порядков.
Эцуко не отвечала.
- Ну... - с ее губ слетел слабенький, невразумительный звук, а черные, выразительные глаза, фокусируя взгляд на какой-то отдалённой точке, устремились в пустоту.
Шум дождя заполнял молчание. Кэнсукэ посмотрел на Эцуко. Ему показалось, что она слегка не в себе.
- Эцуко, ты думаешь, что здесь не из чего выбирать? - пришел на помощь Кэнсукэ.
Якити не отреагировал на его реплику, явно нервничая. Когда он затевал это обсуждение с Кэнсукэ и Тиэко, им руководил тайный умысел: страстно хотелось проверить Эцуко - будет ли она оправдывать Сабуро и согласится ли с предложением женить его? Будет ли осуждать его. требовать увольнения в присутствии всех, вопреки своему сердцу? Такова была интрига учиненного опроса мнений. Если бы старые сослуживцы Якити были свидетелями его искусного интриганства, то они отказались бы поверить произошедшим в нём переменам.
Чувством ревности Якити был обделён. Случись в прошлом, в пору его цветения, заметить ухаживания какого-нибудь мужчины за его женой, он, наверняка, выбил бы из ее головы все мечты одним махом грубой ладони. К счастью, его покойная жена избежала этой участи. Она была занята совсем другим - ей хотелось воспитать мужа в духе высшего общества. Якити старел. Старость подступала изнутри. Так белые муравьи истачивают чучело орла. Интуитивно он чувствовал, что Эцуко испытывает тайную привязанность к Сабуро, но не мог прибегнуть к решительным мерам.
Эцуко заметила в глазах этого старого мужчины слабые вспышки ревности и подумала о силе собственной. Ее неистощимый запас она постоянно ощущала в себе. Она подумала о способности страдать. Что-то искушало ее горделиво поведать кому-нибудь о своих чувствах.
Эцуко была откровенна. Предельно откровенна.
- Ну, во всяком случае, я попытаюсь узнать правду у Сабуро, когда его увижу. Все-таки, отец, я думаю, было бы лучше, если бы вы лично поговорили с ним.
Якити и Эцуко становились союзниками. Их союз основывался не на взаимной выгоде, как бывает между державами, а на ревности - вот где таилась опасность. Когда все разбрелись по своим комнатам, Якити велел Эцуко отнести в комнату Кэнсукэ целых две меры отборных каштанов.
* * *
Занимаясь приготовлением обеда, Эцуко разбила маленькую чашку, и несильно обожгла палец. Когда рис получался мягким, Якити нахваливал его; а когда твердоватым, он говорил, что рис невкусный. Одним словом, приготовленные Эцуко блюда он хвалил не за вкус, а за мягкость.
В дождливые дни веранда, где готовили в хорошую погоду, была закрыта. И Эцуко пошла на кухню. Чтобы рис, приготовленный накануне, сохранил вкус, Миё не переложила его в коробочку, а оставила в кастрюле. Эцуко поняла, что на кухне хозяйничала Миё. Угли зачахли.
Она пошла к Тиэко за горящими углями, чтобы затопить печь. И пока несла их, обожгла средний палец.
Боль раздражала Эцуко. Вскрикни она от ожога, Сабуро все равно не прибежит на помощь. А вот Якити примчался бы на её голос, сверкая из-под кимоно голыми, уродливыми и дряблыми ногами; кинулся бы к ней, чтобы спросить: "Что случилось?" Нет, Сабуро не прибежал бы. Вдруг ее стал разбирать идиотский смех. "Неужели Якити примчится?" Она прищурила глаза, как бы выражая сомнение. Он не станет смеяться вместе с ней. Он будет пытать ее вопросами, чтобы выяснить причину смеха. В его возрасте не смеются без всякого стеснения с женщиной. Он был ее эхом, ее отзвуком, а она была женщиной, которую никому в голову не придет назвать старой.
Кое-где на земляном полу образовались лужицы. Тусклый солнечный луч, просачиваясь сквозь стекло на дверях, лениво поблескивал в луже дождевой воды. Эцуко была в промокших липких гэта23 на босу ногу. Она облизывала кончиком языка обожженный палец, рассеянно поглядывая в проем дверей. В ушах до сих пор шумел дождь.
* * *
Что ни говори, а повседневная жизнь полна мелких постоянных забот. Попробуй-ка, уследи за руками Эцуко, работающими без устали. Она ставила на огонь кастрюлю. Наливала воду. Сыпала сахар. Резала кружочками сладкий картофель. Сегодня на обед Эцуко приготовила: толченый батат, купленный в Окамати мясной фарш, жареные на сливочном масле грибы хацутакэ, подливку из тёртого мяса с приправами. Эцуко выглядела рассеянной и в пылу воодушевления далеко уносилась мыслями.
"День проходит без особых страданий. Почему? И вправду меня ничто не мучит. Наверное, боль превратила мое сердце в лед, крепко сковала ноги, заставляет дрожать руки. Кто же я, кто? Вот сейчас я готовлю обед. Зачем я делаю все это? Холодный рассудок, точно попадающие в цель предсказания, отмеренные на весах логики и чувств суждения. - вот что мне нужно сейчас и впредь... Беременность Миё, должно быть, ставит последнюю точку! Однако чего-то еще не хватает. Для полноты, для совершенства должно произойти что-то ужасное. Что?..
А пока я должна хладнокровно следовать тщательно продуманному решению. Когда я вижу Сабуро, меня пронзает боль. Никакой радости. Однако, если я не вижу его, то я не могу без него жить дальше. Сабуро должен уйти отсюда. Это значит, что он должен жениться. На мне? Что за безумство! Конечно, на Миё, на этой деревенской дуре, на этом перезрелом помидоре. На этой паршивой девчонке, смердящей мочой! Вот тогда-то мои страдания закончатся. Моим мучениям придет конец... Я выпью эту чашу до последней горькой капли.
Неужели я вздохну тогда с облегчением? Неужели в одно мгновение придет долгожданный покой? Буду цепляться за него. Буду верить этой лжи..."
Эцуко стояла у окна, слушая щебетанье синиц. Она прислонилась к стеклу головой, наблюдая, как птичка отряхивает мокрые перышки, Черные блестящие глазки время от времени вспыхивали из-под тонких белых век. На горлышке распушилось оперение - полилось нетерпеливое, нервное щебетанье. Внимание Эцуко привлекла светлая полоса на горизонте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
"Мерный шум дождя напоминал молитвенные бормотания десятка тысяч монахов. Якити бормочет. Кэнсукэ бормочет. Тиэко бормочет... Какое бессилие слов! Какая тщета! Суетность! Что за жалкая попытка прыгнуть выше своей головы! Ни одним словом не выразить жестокого напора стихии. Разве выдержать человеку этот шум дождя, его невразумительные молитвословия? Эту монолитную стену воды, глухую словно смерть, может разрушить только выкрик нищего духом человека, который не знает ни одного слова - только его выкрик может противостоять напору звуков дождя!"
Эцуко вспомнила обнажённые фигуры в розовых отблесках пламени, которые толпой бежали впереди нее, словно молодые сухопарые животные, и дико кричали, "Вот такой крик! Нужен именно такой крик".
Вдруг Эцуко очнулась, Якити повысил голос. Он интересовался ее мнением.
- Как нам быть с Миё? Если она беременна от Сабуро, то решение должен принимать он. Мы поступим так, как он считает нужным. Если он станет увиливать от ответственности, то мы прогоним его, как негодного пса. Мы уволим его, а Миё оставим. Потом договоримся, чтобы ей сделали аборт. Однако если Сабуро признает вину за собой, то он может жениться на Миё, если у них серьезно. Мы поженим их, и тогда все останется по-прежнему. Что ты думаешь, Эцуко? Это решение весьма радикально, но ведь я пытаюсь действовать в духе времени и новых порядков.
Эцуко не отвечала.
- Ну... - с ее губ слетел слабенький, невразумительный звук, а черные, выразительные глаза, фокусируя взгляд на какой-то отдалённой точке, устремились в пустоту.
Шум дождя заполнял молчание. Кэнсукэ посмотрел на Эцуко. Ему показалось, что она слегка не в себе.
- Эцуко, ты думаешь, что здесь не из чего выбирать? - пришел на помощь Кэнсукэ.
Якити не отреагировал на его реплику, явно нервничая. Когда он затевал это обсуждение с Кэнсукэ и Тиэко, им руководил тайный умысел: страстно хотелось проверить Эцуко - будет ли она оправдывать Сабуро и согласится ли с предложением женить его? Будет ли осуждать его. требовать увольнения в присутствии всех, вопреки своему сердцу? Такова была интрига учиненного опроса мнений. Если бы старые сослуживцы Якити были свидетелями его искусного интриганства, то они отказались бы поверить произошедшим в нём переменам.
Чувством ревности Якити был обделён. Случись в прошлом, в пору его цветения, заметить ухаживания какого-нибудь мужчины за его женой, он, наверняка, выбил бы из ее головы все мечты одним махом грубой ладони. К счастью, его покойная жена избежала этой участи. Она была занята совсем другим - ей хотелось воспитать мужа в духе высшего общества. Якити старел. Старость подступала изнутри. Так белые муравьи истачивают чучело орла. Интуитивно он чувствовал, что Эцуко испытывает тайную привязанность к Сабуро, но не мог прибегнуть к решительным мерам.
Эцуко заметила в глазах этого старого мужчины слабые вспышки ревности и подумала о силе собственной. Ее неистощимый запас она постоянно ощущала в себе. Она подумала о способности страдать. Что-то искушало ее горделиво поведать кому-нибудь о своих чувствах.
Эцуко была откровенна. Предельно откровенна.
- Ну, во всяком случае, я попытаюсь узнать правду у Сабуро, когда его увижу. Все-таки, отец, я думаю, было бы лучше, если бы вы лично поговорили с ним.
Якити и Эцуко становились союзниками. Их союз основывался не на взаимной выгоде, как бывает между державами, а на ревности - вот где таилась опасность. Когда все разбрелись по своим комнатам, Якити велел Эцуко отнести в комнату Кэнсукэ целых две меры отборных каштанов.
* * *
Занимаясь приготовлением обеда, Эцуко разбила маленькую чашку, и несильно обожгла палец. Когда рис получался мягким, Якити нахваливал его; а когда твердоватым, он говорил, что рис невкусный. Одним словом, приготовленные Эцуко блюда он хвалил не за вкус, а за мягкость.
В дождливые дни веранда, где готовили в хорошую погоду, была закрыта. И Эцуко пошла на кухню. Чтобы рис, приготовленный накануне, сохранил вкус, Миё не переложила его в коробочку, а оставила в кастрюле. Эцуко поняла, что на кухне хозяйничала Миё. Угли зачахли.
Она пошла к Тиэко за горящими углями, чтобы затопить печь. И пока несла их, обожгла средний палец.
Боль раздражала Эцуко. Вскрикни она от ожога, Сабуро все равно не прибежит на помощь. А вот Якити примчался бы на её голос, сверкая из-под кимоно голыми, уродливыми и дряблыми ногами; кинулся бы к ней, чтобы спросить: "Что случилось?" Нет, Сабуро не прибежал бы. Вдруг ее стал разбирать идиотский смех. "Неужели Якити примчится?" Она прищурила глаза, как бы выражая сомнение. Он не станет смеяться вместе с ней. Он будет пытать ее вопросами, чтобы выяснить причину смеха. В его возрасте не смеются без всякого стеснения с женщиной. Он был ее эхом, ее отзвуком, а она была женщиной, которую никому в голову не придет назвать старой.
Кое-где на земляном полу образовались лужицы. Тусклый солнечный луч, просачиваясь сквозь стекло на дверях, лениво поблескивал в луже дождевой воды. Эцуко была в промокших липких гэта23 на босу ногу. Она облизывала кончиком языка обожженный палец, рассеянно поглядывая в проем дверей. В ушах до сих пор шумел дождь.
* * *
Что ни говори, а повседневная жизнь полна мелких постоянных забот. Попробуй-ка, уследи за руками Эцуко, работающими без устали. Она ставила на огонь кастрюлю. Наливала воду. Сыпала сахар. Резала кружочками сладкий картофель. Сегодня на обед Эцуко приготовила: толченый батат, купленный в Окамати мясной фарш, жареные на сливочном масле грибы хацутакэ, подливку из тёртого мяса с приправами. Эцуко выглядела рассеянной и в пылу воодушевления далеко уносилась мыслями.
"День проходит без особых страданий. Почему? И вправду меня ничто не мучит. Наверное, боль превратила мое сердце в лед, крепко сковала ноги, заставляет дрожать руки. Кто же я, кто? Вот сейчас я готовлю обед. Зачем я делаю все это? Холодный рассудок, точно попадающие в цель предсказания, отмеренные на весах логики и чувств суждения. - вот что мне нужно сейчас и впредь... Беременность Миё, должно быть, ставит последнюю точку! Однако чего-то еще не хватает. Для полноты, для совершенства должно произойти что-то ужасное. Что?..
А пока я должна хладнокровно следовать тщательно продуманному решению. Когда я вижу Сабуро, меня пронзает боль. Никакой радости. Однако, если я не вижу его, то я не могу без него жить дальше. Сабуро должен уйти отсюда. Это значит, что он должен жениться. На мне? Что за безумство! Конечно, на Миё, на этой деревенской дуре, на этом перезрелом помидоре. На этой паршивой девчонке, смердящей мочой! Вот тогда-то мои страдания закончатся. Моим мучениям придет конец... Я выпью эту чашу до последней горькой капли.
Неужели я вздохну тогда с облегчением? Неужели в одно мгновение придет долгожданный покой? Буду цепляться за него. Буду верить этой лжи..."
Эцуко стояла у окна, слушая щебетанье синиц. Она прислонилась к стеклу головой, наблюдая, как птичка отряхивает мокрые перышки, Черные блестящие глазки время от времени вспыхивали из-под тонких белых век. На горлышке распушилось оперение - полилось нетерпеливое, нервное щебетанье. Внимание Эцуко привлекла светлая полоса на горизонте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43