"Ква-ква!" Неужели, думаю, в лягушках явится мне ангельское предначертание? На всякий случай выловил штук двадцать, а может, побольше. И как ты думаешь, кого я потом встретил?
Он остановился в ожидании ответа, но брат молчал, только его лицо вытянулось еще больше.
- В хоромах французов... - продолжал он.
- В каких еще хоромах? - перебил его господин До.
- Я хотел сказать во французском посольстве!
- Так к говори, что в посольстве, а то "хоромы"!
- Эх ты! Ничего ты не смыслишь в заморских делах, а потому каким ты был бедолагой, таким и останешься!
- В заморских делах, говоришь? Вот Ли Хунчжан [Ли Хунчжан государственный деятель конца династии Цин, известный, в частности, своими связями с иностранцами] очень даже хорошо в них разбирался, а что из этого вышло? Все его считают предателем. Так-то!
- Аи-аи! - Все части лица старшего брата как-то странно сжались. Сморщенная лепешка долго не разглаживалась. - И ты посмел это сказать? О самом канцлере? Впрочем, хватит! Спорить с тобой я не собираюсь!.. Так вот, я продолжаю разговор о лягушках!
- Слушай! Давай по-серьезному!
- А я говорю совершенно серьезно! Поймал я лягушек - а они, к слову сказать, мясистые, жирные, - иду с ними в город. Вошел в ворота и думаю: "Сбудется сон или нет?" И только подумал, откуда ни возьмись навстречу идет поп из французского посольства - Чунь Шань. Как и мы, он из знаменных людей, только знамя у него другое - желтое. Ты его должен знать. У него есть старший брат Чунь Хай, который служит в Тяньцзине поваром у иностранцев.
- Не знаю такого!
- Хм! Никого-то ты не знаешь из людей, близких к иностранцам!.. Так вот, увидев лягушек, Чунь Шань остановил меня и говорит: "Господин До, продайте, пожалуйста, мне!" По его виду я сразу понял, что за этими словами что-то таится, и вполне серьезно ему отвечаю: "Не могу! Они мне нужны как лекарство!" А он не унимается: продайте, мол, и точка!.. А знаешь, в чем дело? Оказывается, французы очень любят лягушек. Теперь скажи: сбылся сон или нет?.. Так вот, начали мы с ним торговаться; он напирает - готов выложить две связки монет, - а я не сдаюсь. В общем, продал я ему этих лягушек! Так-то! Значит, сбылось предсказание, что я найду за городом свое счастье! С тех пор каждые несколько дней я непременно шел к нему с лягушками, а вот сейчас лягушки попрятались, потому как наступила зима, и я оказался не у дел. Но того ангела я не забыл, и он, как видно, тоже вспомнил обо мне. Явился мне снова во сне и говорит: "Ню-ю-шэн!", что значит "В корове счастье!". Ну, думаю, дело это непростое! Если лягушку можно поймать голой рукой, то корову так легко не уведешь! Иду я однажды по улице. Голова пуста - нет в ней никакого путного соображения. Снежок сыплется. Иду, иду, вдруг вижу впереди какого-то иностранца. Поскольку дел у меня в тот день особых не предвиделось, пошел я следом за ним. Как ты знаешь, ноги у неверных длиннющие, идет он бойко, я за ним едва поспеваю. Иду и на ходу повторяю: "В корове счастье! В корове!.. " И тут он оборачивается ко мне (я даже подпрыгнул от неожиданности!) и говорит: "Кажется, вы меня окликнули?" Сказал он это на нашем языке, но как-то по-особенному: вроде как звуки от наших отличаются. Я поначалу растерялся, не знаю, что ему и ответить, а он ко мне снова: "Меня зовут Ньюшэн!" Представляешь? Значит, ангел сказал мне правду. Он сказал "Ню-ю-шэн", а здесь "Ньюшэн" - звучит почти одинаково. Словом, этот самый Ньюшэн оказался пастором и настоящим американцем! Узнав, что он священник, я сразу ему говорю: "Господин Ню! Учитель! Грешен я, очень грешен!" Кстати, запомни, что за этими словами скрыта целая наука! Попы принимают под свое крылышко всех грешников, как старьевщик собирает ветошь и хлам... Мой монах возликовал и, назвав меня заблудшей овцой, тотчас потащил в свой храм. Вот тогда я и подумал: "Он - корова, я - овца, разницы меж нами никакой!" И тогда начал он за меня молиться, а я вслед за ним повторять. Потом он велел мне вступить в группу читающих псалмы, подарил Библию, а к ней впридачу две связки монет.
- Брат! Ты, видно, забыл, что мы сыны Великой Цинской империи! Я, к примеру, никогда не стал бы лебезить перед иностранными дьяволами. С голоду буду подыхать, но заискивать перед ними не стану! - В голосе господина До звучала твердая решимость.
- Ха-ха-ха! Великая Цинская империя... - с усмешкой повторил старший брат. - А ты знаешь, что иностранцев боится даже сам император!
- Ну, договорился!.. Вот что я тебе скажу. Если ты и впрямь решил взять чужую веру, чтобы ноги твоей не было на пороге моего дома! Не обессудь! - Господин До разволновался.
- Ты посмел это мне сказать?! Мне, твоему старшему брату?! Когда захочу, тогда к тебе и приду!.. - Запыхтев от возмущения, старший До устремился к выходу.
Знаменным мужам казалось, что они стоят на одну ступеньку выше остальных людей - тех, кто принадлежит к другим национальностям. Поэтому, если кто-то из знаменных терял веру в себя, он обычно переставал верить и во все остальное. К примеру, старший До считал себя очень несчастным человеком, значит, что бы он ни сделал, ему все должно сходить с рук, потому что он достоин прощения. Христианство он принял вовсе не потому, что в него верил, а оттого, что ему хотелось всем насолить или вроде как бросить вызов. "Никого не касается, что я делаю! Буду исповедовать что хочу, и плевать мне на всех!" -словно хотел сказать он своими действиями. Однако чужая вера не была конечной целью его жизни. Вовсе нет! Он прекрасно знал, что сразу же от нее откажется, как только увидит, что выгоды от нее никакой не имеет, и обратится к какой-нибудь другой вере, скажем к Белому Лотосу, тем паче если она поможет ему заработать на лишнее блюдо.
Подумав день или два, он отправился к пастору и сказал, что решил принять обет крещения, другими словами, он укрепился-де в мысли отринуть ересь и приобщиться к истинной вере!
В храме служил один священник - китаец, которому очень не нравилось, что такой человек, как До, принимает христианскую веру, но говорить открыто он этого не стал, так как знал, что пастор Ньюшэн ему ответит: "Если церковь перестанет спасать грешников, кого тогда ей спасать?" К тому же храм построен иноземцами, и деньги в него идут из-за моря... Нет, лучше промолчать! Став священником, он дал клятву говорить правду, и только правду, но одному лишь богу, а все остальное - пастору Ньюшэну. Поэтому со всем, что вещал пастор, он соглашался и кивал головой, а сам думал: "Глаголешь ложь, за что попадешь в ад! Бог видит все!"
Ньюшэн обратился к святым проповедям еще на родине, поскольку ничего другого он делать так и не научился. Краем уха он слышал, что где-то на свете есть Китай, однако к разговорам об этой стране не прислушивался, так как вроде бы не имел к ней никакого отношения. Интерес к далекому Китаю вспыхнул у него лишь тогда, когда оттуда вернулся его дядя, который в свое время был вынужден покинуть родные края по причине кражи соседской коровы, за что, кстати сказать, он лишился одного уха. Попав в Китай, дядя сразу же занялся торговлей опиумом и нажил немалое состояние. Когда он, разбогатев, вернулся назад, все родственники и знакомые, даже те, кто когда-то называл его непутевым бродягой, стали в один голос величать его знатоком Китая. Во время разговора они теперь старались избегать слова "ухо", придя к общему выводу, что тогда, мол, бедняга попал в беду, потому и вынужден был поехать в Китай, а поскольку он сейчас разбогател, совершенно неважно, сколько у него ушей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45