Шустрые сороки шмыгают туда и сюда и оглушительно галдят, словно хотят восславить зимнюю ясность пекинского дня. Все вокруг просится на картину, даже старое воронье гнездо, прилепившееся к суку большого дерева.
Свекровь, недовольно ворча, вышла во двор, будто собиралась спросить у солнца и неба, по какому праву они сегодня такие красивые. Поглядела вверх, а там кружатся голуби сына.
- Ну какой от вас только прок, проклятые! На обед и то не годитесь! в сердцах бросила старуха, с осуждением глядя на сизарей и монахов. Радуйтесь! Радуйтесь! Скоро всех вас прирежу! Подождите у меня!
Ворчание старухи вызывало у сестры возмущение, но она молчала, так как не имела права высказывать свои чувства, даже вздохнуть по-человечески и то не могла.
А в это время матушка с надеждой ждала, когда придет старшая дочка. Третьего дня вечером матушка чуть было не отошла в лучший мир, но Небесный владыка, как видно, ее пощадил, и сейчас она мечтала о том, что, может быть, нынче вся семья окажется вместе. Глядишь, и старшая дочка придет навестить! Однако скоро мать поняла, что дочь уже не придет. Понятно! Ее свекор - цзолин, а мы вроде как бы низшего сорта! Мать этого не сказала, но на ее лице появилось выражение боли.
Тем временем тетя, у которой светлые мысли в голове появлялись обычно по ночам, выработала новую стратегию действий. Она решила, что, поскольку в доме праздник, а она не показала своего характера, значит, событие это совсем не радостное, а самое что ни на есть заурядное, так как нет в нем никакого волнения. Уже девять утра, а племянница все не появлялась. Тетка взглянула на солнце, посылавшее на землю яркие лучи. У нее возникло неистребимое желание поболтать со светилом, иначе перед ним вроде как-то неудобно.
- Вот я и говорю, ты уже высоко, а племянницы все нет и нет. Значит, ее не пустила старая перечница, пучеглазая карга! И впрямь буркалы у нее точно финики!.. Как видно, придется мне самой сходить туда и поговорить по душам! А если понесет околесицу, вырву ее финики напрочь!
Мать, услышав о намерениях тети, страшно перепугалась и велела сестренке сказать Фухаю, чтобы он утихомирил старуху.
- Только сама ни гу-гу! Пусть племянник с ней говорит!
В это самое время Фухай вместе с Шестым братцем разбавлял водой вино. По причинам экономии вина было куплено мало, поэтому Фухаю пришлось сильно поломать голову, чтобы напитка хватило всем гостям. Сестренка потянула его за рукав и показала рукой в сторону тетиной комнаты. Фухай, взяв чайник с вином, направился туда.
- Понюхайте, почтенная! - Его голос звучал сейчас особенно проникновенно. - Пахнет эта штука вином или нет?
- Чем же еще пахнуть, коли это вино?.. Ты что же, снова нашкодил?
- Понимаете, если запах слишком сильный, придется вин" немного разбавить!
- Ах ты, чертенок! Недаром твоя мать так тебя называет! - Тетя рассмеялась.
- Как говорится: голь на выдумки хитра!.. Все останутся довольны! Как, правильно я сделал, почтенная родственница?
Видя, что старуху ему сломить не удалось, юноша добавил:
- Может быть, сыграем после завтрака? Хочется мне выиграть чоха три-четыре. Куплю на выигрыш разных сладостей - полакомлюсь вдосталь! Так как же, приходить?
- Вот бесенок! Так и быть, приходи - приму!
В предчувствии игры старуха забыла и о свекрови, и о ее буркалах величиной с финик.
Мать облегченно вздохнула. Она была очень благодарна Фухаю.
После девяти в доме появились какие-то тетушки и бабушки, которых Фухай пригласил по случаю моего торжественного дня. Озабоченная сестренка встречала каждую гостью церемонным поклоном и потчевала чаем. Ее лицо раскраснелось, на кончике носа выступили капельки пота. Она не говорила ни слова и лишь, когда надо, улыбалась. За ее усердие Фухай прозвал ее "маленькой прислужницей".
Тетя поторопила Фухая. Ей не терпелось сесть за карты.
- Все в порядке! - наконец крикнул юноша.
Это означало, что бобы с маринованной травкой уже готовы, мясо, приправленное острой соей, поджарилось, а вино до такой степени разбавлено водой, что, выпив даже тысячу чарок, гость нисколько от него не опьянеет. Стол, конечно, изысканностью не отличался, но это никак не должно отразиться на ритуале застолья, который следует провести без сучка без задоринки.
- Прошу вас, займите почетное место!
- Что вы, что вы! Я не смею!
- Пожалуйста, сядьте здесь, иначе не хватит места другим!
- Прошу рассаживаться поживее, а то все остынет!
По приказу Фухая гости быстро заняли свои места. Что-что, а приказ надо исполнять, порой даже в ущерб церемониям! Трижды наполнили чарки никто ни в одном глазу! Дважды сменили блюда - бобы и мясо под соусом. Пир вступил в самую ответственную фазу: появился горячий бульон. Гости сразу же забыли и о церемониях, и о том, что положено говорить в этих случаях. В комнате слышалось жадное чавканье - звук поглощаемого бульона с лапшой. Как писалось в старых романах: "Шум стоял такой, будто передвигались горы или выходило из берегов море; будто кругом рычали тигры и стонали драконы!" Лоб Фухая покрылся испариной.
- Братец, взгляни-ка, до чего же быстро они пожирают! - сказал он напарнику, - Кажется, не хватит!
В эту критическую минуту братцу пришла в голову светлая мысль:
- Разбавим водой!
- Эх ты! - Фухай тихо застонал. - Суп не вино! Если его разбавить водой, он превратится в клейстер! А ну беги! - И он вытащил деньги, которые припрятал от матери. - Живей беги к дядюшке Цзиню, скажи, чтобы он напек кунжутных лепешек - пять цзиней! Если гости к тому времени не разойдутся, полакомятся лепешками. Лети!
Как известно, в те времена в мясных лавках торговали не одним только мясом, там можно было купить лепешки - шаобины, пирожки и большущие блины - дабины.
Сообразительный братец быстро сбегал в лавку и притащил оттуда груду горячих лепешек и два блюда пирожков с начинкой из баранины и капусты. Над столом пронесся ураган, который в одно мгновение смел все, кушанья со стола. В конце пиршества Фухай с напарником захотели закусить, но ничего из съестного они уже не нашли. Фухай расхохотался.
- Ну, парень, придется нам с тобой закусывать дома!
Так я и не узнал, кем мне доводится Шестой братец, но, когда я думаю о дне своего омовения, я всегда испытываю перед ним чувство некоторого стыда. Что до Фухая, то за него беспокоиться нечего. Поел он или нет, право же, какое это имело значение? Такой парень никогда не пропадет!
Время приблизилось к полудню. В ясной синеве неба, которое сейчас казалось еще прекрасней, виднелись ослепительно белые барашки облаков. Когда набегал северо-западный ветер, их легкие лучезарные скопления растягивались, превращаясь в длинную ленточку, которая, удлиняясь, делалась все тоньше и тоньше, пока не рассеивалась легким дымком в пространстве. Ветер приносил крики торговцев, продававших праздничные товары: цветы для подношения богам, веточки сосны или туи, новогодние картинки. Резкие и зычные их голоса то приближались, то вдруг удалялись или совсем пропадали, заглушаемые разрывами хлопушек и завыванием уличных брадобреев: "А ну, кому стричься!"
Пекин готовился к Новому году, поэтому город находился в непрестанном движении: одни покупали, другие продавали, третьи находились во власти иных волнений и забот. А еще одни затихали, - затихали навек, найдя в этот день свою кончину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45