В офис рекламной фирмы "ясновидящая", практиковавшая под псевдонимом Элеонора, пришла в образе цивильной дамы, в обычной одежде, но, решив показать товар лицом, мгновенно преобразилась и заговорила замогильным голосом.
- Мадам, не трудитесь, - скривился Леснянский. - Вы ошиблись объектом. Мне ваши услуги вовсе не требуются. Сейчас придет заказчица, её и обрабатывайте. Ваша задача - научить нашу подопечную всем приемчикам, отработать такой же "потусторонний" голос и весь прочий арсенал.
Элеонора кивнула, достала из сумочки сигареты и заговорила уже обычным тоном:
- Она тоже хочет стать целительницей?
- Упаси Боже! - замахал руками пиарщик.
- Тогда зачем ей знать нашу кухню?
- Писательница, - лаконично ответил тот.
Собеседница оказалась сообразительной и сразу уловила задачу:
- Имидж?
- Да, - кивнул Владимир Максимович.
- Сделаем, - заверила "ясновидящая".
- Не удивляйтесь, если Валентину Вениаминовну поведет не туда. Решив, что, пожалуй, сказал лишнее, Леснянский пояснил: - Она очень восприимчива.
Собеседница многозначительно хмыкнула, и рекламщик понял, что с этой прожженной особой можно не особенно скрытничать. Взяв заранее приготовленный конверт, он добавил ещё несколько зеленых купюр и, подмигнув, произнес:
- Только, чур, никому ни слова.
- Конфиденциальность гарантируется, - усмехнулась Элеонора.
- Ты где сейчас подвизаешься, Серж? - Алла решила сменить тему, видя, что разговор ему тягостен.
- Все там же.
- Меня всегда удивляло, почему ты стал журналистом.
- Мне интересны люди. Особенно новые знакомые. Судьбы, психология.
- Но ведь ты очень добрый и искренний человек.
- Разве это мешает моей профессии?
- Наверное, у меня предвзятое отношение к твоим коллегам. Судя по тем, с кем я лично знакома, журналист непременно должен быть хватким, циничным и даже, в определенной мере, беспардонным. Образно говоря, лезть всюду, совать свой нос куда не просят и куда нельзя. Я полагала, что у вашего брата нет ничего святого, и ради сенсации вы готовы мать родную продать. А уж вывернуть чужое белье наизнанку, лишь бы состряпать броскую статью, и подавно.
- Ты ошибаешься. Журналисты все разные, впрочем, как и представители любой другой профессии. Все зависит от самого человека. Сознаю, что сказал банальность, но это так и есть.
- Тебе виднее, Серж. Правда, с твоего позволения, я все же сделаю скидку на то, что ты до сих пор склонен идеализировать людей и, будучи сам порядочным человеком, видишь в окружающих только хорошее.
- Мне приходилось общаться со многими известными бизнес-вумен, и на основании этого я тоже мог бы категорично утверждать, что всем им присуща хваткость, жесткость, мужской стереотип поведения. Однако же не всем. Вот ты, к примеру, совсем не такая.
- А вот тут ты ошибаешься, мой дорогой. Я как раз очень хваткая, жесткая, и у меня мужской стиль поведения.
- Не наговаривай на себя. Все ж я знаю тебя почти два десятка лет. Раньше по неопытности принимал твою браваду за чистую монету, но уже давно понял, что это лишь маска.
"Надо же... - мысленно подивилась верная боевая подруга. - Третий мужчина из многих, что прошли через мою жизнь, разгадал, что прячется за моей рисовкой... Вот уж не ожидала, что именно Серега поймет мою истинную натуру. А хотя... Чему удивляться? Именно он шестнадцать лет назад был настроен на меня так, как никто из последующих любовников. Его мои взбрыки не обманули. Серж тонкий и эмоциональный человек, многое постигает интуитивно".
Алла смотрела на него уже другими глазами и, чего уж притворяться перед собой?! - жалела, что так плохо с ним рассталась.
Живет ли в его душе обида на нее? Сергей раним, как и любой творческий человек. К тому же, его никто никогда не бросал. Он сам, остыв, расставался с очередной дамой сердца. Наверное, ему было больно, когда она его бросила. Вообще-то не бросала, а с нарочитым цинизмом предложила разбежаться, разобрав себя, его и их отношения как энтомолог раскладывает насекомое на предметном стекле. Но ему от этого не легче. Может быть, ещё больнее.
Почему-то ей захотелось быть откровенной:
- Ты меня очень удивил, Сержик. Раньше я воспринимала тебя иначе - как идеалиста, склонного смотреть сквозь розовые очки. А оказывается, ты умеешь анализировать и видеть то, чего не замечают другие. В моей жизни было всего лишь двое мужчин, которые поняли, что я придуриваюсь. Остальные воспринимали такой, какой я хотела предстать.
- Я тебя обидел?
- Удивил - не значит обидел. Ты приоткрылся мне с неожиданной стороны. Скажу тебе ещё одну очень важную вещь. Пять месяцев назад этого разговора просто не могло быть. На попытки мужика перевести беседу в такую тональность я бы тут же стала ерничать, желая доказать, какая я вся из себя лихая-бедовая, мол, мне все нипочем. Признаюсь как на духу - доверительных разговоров с мужчинами о собственной персоне я никогда не вела.
- Видимо, перемены связаны с твоим ранением?
- Не с ним самим, а с его последствиями. Олег говорил, что я перенесла клиническую смерть. Оказавшись за чертой и вновь вернувшись, я будто заново родилась и стала другим человеком.
- Ты не стала другим человеком, ты просто стала самой собой.
- Пожалуй, ты прав... В общем-то сути это не меняет. Раньше меня воспринимали бой-бабой, да и я уже сжилась с собственной маской и сама поверила, что такая и есть.
- Да, в этом имидже ты была убедительна, - с грустью признал Сергей.
О чем он грустил? О том, что не понял её раньше? Или о том, что прежняя Алла не пожелала бы его выслушать?..
- Наш психиатр говорит, что я истероидная личность, поэтому мне присущ врожденный артистизм. - Она говорила уже без ерничанья, просто спокойно констатировала факт. - Как подлинный актер не играет, а живет в роли, так и я. Сама не сознавала, что играю роль оторвы, и считала себя оторвой. И даже гордилась этим.
- А теперь?
- А теперь мне это надоело. И даже, признаюсь, немного стыдно тридцатишестилетняя баба, а играю в инфантильные игры, как умственно неполноценная.
- Напрасно ты так о себе... Ты была очень органична.
- Органична в роли дебильно-инфантильной оторвы?
- По-моему, не стоит на этом фиксироваться, - мягко произнес Сергей. Ты уже сбросила эту маску, как змея кожу, и стала собой, но обновленной.
- Да уж, начинаю новую жизнь почти с чистого листа. По-другому строю отношения с людьми, которых знаю много лет. И люди меня воспринимают иначе.
- Многие ведь верят словам и видят лишь внешнюю сторону. Не задумываются о глубинных мотивах поступков других людей, а потому ошибаются в их оценке.
- В этом я уже не раз убеждалась.
- Ты тоже приоткрылась мне с неожиданной стороны...
...Наконец-то Валентина Вениаминовна Бобкова научилась довольно бойко говорить о своих "дворянских корнях", "необычных способностях" и вести себя как Магда с Элеонорой, взяв понемногу от обеих "целительниц".
Правда, Леснянский порой досадливо морщился и сомневался, не переборщили ли они, напичкав имидж и дворянством, и сверхъестественными способностями. На что его верный помощник Гена Соколов отмахивался:
- Да бросьте, шеф! Нормально слепили.
- Может, все же остановиться на одном? - колебался Владимир Максимович.
- Ахинею, которую пишет наша курица, будут читать преимущественно домохозяйки, продавщицы и прочие женщины, мечтающие о красивой жизни, каждая Золушка грезит стать принцессой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
- Мадам, не трудитесь, - скривился Леснянский. - Вы ошиблись объектом. Мне ваши услуги вовсе не требуются. Сейчас придет заказчица, её и обрабатывайте. Ваша задача - научить нашу подопечную всем приемчикам, отработать такой же "потусторонний" голос и весь прочий арсенал.
Элеонора кивнула, достала из сумочки сигареты и заговорила уже обычным тоном:
- Она тоже хочет стать целительницей?
- Упаси Боже! - замахал руками пиарщик.
- Тогда зачем ей знать нашу кухню?
- Писательница, - лаконично ответил тот.
Собеседница оказалась сообразительной и сразу уловила задачу:
- Имидж?
- Да, - кивнул Владимир Максимович.
- Сделаем, - заверила "ясновидящая".
- Не удивляйтесь, если Валентину Вениаминовну поведет не туда. Решив, что, пожалуй, сказал лишнее, Леснянский пояснил: - Она очень восприимчива.
Собеседница многозначительно хмыкнула, и рекламщик понял, что с этой прожженной особой можно не особенно скрытничать. Взяв заранее приготовленный конверт, он добавил ещё несколько зеленых купюр и, подмигнув, произнес:
- Только, чур, никому ни слова.
- Конфиденциальность гарантируется, - усмехнулась Элеонора.
- Ты где сейчас подвизаешься, Серж? - Алла решила сменить тему, видя, что разговор ему тягостен.
- Все там же.
- Меня всегда удивляло, почему ты стал журналистом.
- Мне интересны люди. Особенно новые знакомые. Судьбы, психология.
- Но ведь ты очень добрый и искренний человек.
- Разве это мешает моей профессии?
- Наверное, у меня предвзятое отношение к твоим коллегам. Судя по тем, с кем я лично знакома, журналист непременно должен быть хватким, циничным и даже, в определенной мере, беспардонным. Образно говоря, лезть всюду, совать свой нос куда не просят и куда нельзя. Я полагала, что у вашего брата нет ничего святого, и ради сенсации вы готовы мать родную продать. А уж вывернуть чужое белье наизнанку, лишь бы состряпать броскую статью, и подавно.
- Ты ошибаешься. Журналисты все разные, впрочем, как и представители любой другой профессии. Все зависит от самого человека. Сознаю, что сказал банальность, но это так и есть.
- Тебе виднее, Серж. Правда, с твоего позволения, я все же сделаю скидку на то, что ты до сих пор склонен идеализировать людей и, будучи сам порядочным человеком, видишь в окружающих только хорошее.
- Мне приходилось общаться со многими известными бизнес-вумен, и на основании этого я тоже мог бы категорично утверждать, что всем им присуща хваткость, жесткость, мужской стереотип поведения. Однако же не всем. Вот ты, к примеру, совсем не такая.
- А вот тут ты ошибаешься, мой дорогой. Я как раз очень хваткая, жесткая, и у меня мужской стиль поведения.
- Не наговаривай на себя. Все ж я знаю тебя почти два десятка лет. Раньше по неопытности принимал твою браваду за чистую монету, но уже давно понял, что это лишь маска.
"Надо же... - мысленно подивилась верная боевая подруга. - Третий мужчина из многих, что прошли через мою жизнь, разгадал, что прячется за моей рисовкой... Вот уж не ожидала, что именно Серега поймет мою истинную натуру. А хотя... Чему удивляться? Именно он шестнадцать лет назад был настроен на меня так, как никто из последующих любовников. Его мои взбрыки не обманули. Серж тонкий и эмоциональный человек, многое постигает интуитивно".
Алла смотрела на него уже другими глазами и, чего уж притворяться перед собой?! - жалела, что так плохо с ним рассталась.
Живет ли в его душе обида на нее? Сергей раним, как и любой творческий человек. К тому же, его никто никогда не бросал. Он сам, остыв, расставался с очередной дамой сердца. Наверное, ему было больно, когда она его бросила. Вообще-то не бросала, а с нарочитым цинизмом предложила разбежаться, разобрав себя, его и их отношения как энтомолог раскладывает насекомое на предметном стекле. Но ему от этого не легче. Может быть, ещё больнее.
Почему-то ей захотелось быть откровенной:
- Ты меня очень удивил, Сержик. Раньше я воспринимала тебя иначе - как идеалиста, склонного смотреть сквозь розовые очки. А оказывается, ты умеешь анализировать и видеть то, чего не замечают другие. В моей жизни было всего лишь двое мужчин, которые поняли, что я придуриваюсь. Остальные воспринимали такой, какой я хотела предстать.
- Я тебя обидел?
- Удивил - не значит обидел. Ты приоткрылся мне с неожиданной стороны. Скажу тебе ещё одну очень важную вещь. Пять месяцев назад этого разговора просто не могло быть. На попытки мужика перевести беседу в такую тональность я бы тут же стала ерничать, желая доказать, какая я вся из себя лихая-бедовая, мол, мне все нипочем. Признаюсь как на духу - доверительных разговоров с мужчинами о собственной персоне я никогда не вела.
- Видимо, перемены связаны с твоим ранением?
- Не с ним самим, а с его последствиями. Олег говорил, что я перенесла клиническую смерть. Оказавшись за чертой и вновь вернувшись, я будто заново родилась и стала другим человеком.
- Ты не стала другим человеком, ты просто стала самой собой.
- Пожалуй, ты прав... В общем-то сути это не меняет. Раньше меня воспринимали бой-бабой, да и я уже сжилась с собственной маской и сама поверила, что такая и есть.
- Да, в этом имидже ты была убедительна, - с грустью признал Сергей.
О чем он грустил? О том, что не понял её раньше? Или о том, что прежняя Алла не пожелала бы его выслушать?..
- Наш психиатр говорит, что я истероидная личность, поэтому мне присущ врожденный артистизм. - Она говорила уже без ерничанья, просто спокойно констатировала факт. - Как подлинный актер не играет, а живет в роли, так и я. Сама не сознавала, что играю роль оторвы, и считала себя оторвой. И даже гордилась этим.
- А теперь?
- А теперь мне это надоело. И даже, признаюсь, немного стыдно тридцатишестилетняя баба, а играю в инфантильные игры, как умственно неполноценная.
- Напрасно ты так о себе... Ты была очень органична.
- Органична в роли дебильно-инфантильной оторвы?
- По-моему, не стоит на этом фиксироваться, - мягко произнес Сергей. Ты уже сбросила эту маску, как змея кожу, и стала собой, но обновленной.
- Да уж, начинаю новую жизнь почти с чистого листа. По-другому строю отношения с людьми, которых знаю много лет. И люди меня воспринимают иначе.
- Многие ведь верят словам и видят лишь внешнюю сторону. Не задумываются о глубинных мотивах поступков других людей, а потому ошибаются в их оценке.
- В этом я уже не раз убеждалась.
- Ты тоже приоткрылась мне с неожиданной стороны...
...Наконец-то Валентина Вениаминовна Бобкова научилась довольно бойко говорить о своих "дворянских корнях", "необычных способностях" и вести себя как Магда с Элеонорой, взяв понемногу от обеих "целительниц".
Правда, Леснянский порой досадливо морщился и сомневался, не переборщили ли они, напичкав имидж и дворянством, и сверхъестественными способностями. На что его верный помощник Гена Соколов отмахивался:
- Да бросьте, шеф! Нормально слепили.
- Может, все же остановиться на одном? - колебался Владимир Максимович.
- Ахинею, которую пишет наша курица, будут читать преимущественно домохозяйки, продавщицы и прочие женщины, мечтающие о красивой жизни, каждая Золушка грезит стать принцессой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107