Необычно сильную усталость он испытывал потому, что не взял с собой свой чудесный амулет. Ни к чему было брать его на предстоящий поединок, хотя Кун Лао твердо решил драться в грядущих боях со знакомыми ему по прошлым поединкам соперниками более жестко и решительно, несмотря на то, что все они были старше его по возрасту.
В этом году его беспокоили лишь те противники, с которыми раньше ему сражаться не доводилось. По своему обыкновению Рэйден появился за два дня до состязания и, как всегда, самым удивительным и поистине невероятным образом – в чистом небе без единого облачка грянул гром, блеснула молния, ударив в землю рядом с Кун Лао, и в месте том тут же возник бог грома. Он произнес лишь одну фразу: «В поединке у подножия Такаси примет участие боец в образе Тьена, но другом тебе он не будет», – и исчез в огненном вихре.
Тьен всегда изображался как существо с несколькими руками и ногами, и Кун Лао задумался о том, будут ли это обычные чары черной магии или кое-что посущественнее, – он не исключал, что странный хозяин острова Шен Цун припас в своем некогда блистательном, а теперь полуразрушенном храме какой-то очередной сюрприз для участников турнира. Ежегодно в течение тринадцати лет Кун Лао каждый раз сходился с Шен Цуном в последней, решающей схватке Смертельной Битвы, и неизменно его побеждал. Проиграв схватку, Шен Цун представлял собравшимся победителя, поздравлял его в храме Шаолинь с победой и удалялся, не произнося больше ни единого слова. Каждый раз, когда Кун Лао возвращался сюда через год, хозяин острова выглядел сильно состарившимся – похудевшим, с большим числом морщин на лице, в глазах его оставалось все меньше блеска, волосы быстро седели и редели.
Кун Лао сидел на берегу – сначала на закате, потом при свете звезд – и ждал, когда приплывет джонка, чтобы отвезти участников турнира на остров. Монах бросил взгляд на белую полоску ткани, повязанную на запястье, – это был тот самый клочок материи, который много лет назад он нашел на деревенской площади. Оставив в своем храме амулет, он не захотел расстаться с тем памятным знаком, который внушил ему мысль отправиться в путешествие к священной горе Ифукубе.
Кун Лао вглядывался в клубившийся над поблескивающей в рассеянном свете луны морской гладью туман. Монах никогда не задумывался над тем, что каждый раз побеждал на состязаниях благодаря волшебному амулету. Подавляющее большинство участников турнира так или иначе прибегали к помощи магии – одни использовали силу талисманов, другие – заклинания, чтобы сила их ударов становилась поистине сверхъестественной; поэтому его амулет во время боев выглядел совершенно естественно. Сам Шен Цун обладал невероятным запасом энергии, которая явно была не от мира сего; кроме того, ему каким-то таинственным образом повиновались туман и огонь. Без силы молний и слепящего солнечного света, заключенных в амулете Рэйдена, Кун Лао никогда не смог бы одержать верх над Шен Цуном, а о тринадцати победах подряд нечего было бы и мечтать.
«Ты не должен так думать», – повторял он про себя. Несмотря на то что Кун Лао впервые собирался участвовать в состязании без амулета, опыта и внутренней силы у него вполне хватало, а это сбрасывать со счетов было никак нельзя. Если ему трудно будет тягаться с Шен Цуном в выносливости, как и противостоять огненным вихрям колдуна и застилающему взор туману, то придется сразить противника стремительностью, не дать ему пустить в ход свои сверхъестественные силы.
В тумане показался нос джонки с резной головой дракона. Ладья подплыла к берегу, как морская змея, и остановилась, покачиваясь на волнах. Каждый раз, когда острый нос джонки вздымался вверх, море, казалось, начинало шипеть и клочья белой пены окутывали голову дракона.
Кун Лао встал и подхватил свой кожаный мешок, не глядя на двух других участников предстоящего состязания, которые вышли из хижины и направились к ладье, не знакомясь с ними. Поравнявшись с берегом, джонка развернулась к нему правым бортом, и две фигуры, закутанные в черные балахоны, спустили трап. Лица их были скрыты надвинутыми на глаза капюшонами, работали они сноровисто, хотя их движения казались замедленными – во всем их облике было что-то странное, как будто они существовали в ином измерении, и в нашем мире чувствовали себя неуютно.
Кун Лао стоял ближе всех к трапу, но решил пропустить других пассажиров вперед, будучи не в состоянии действовать наперекор врожденной учтивости. Как только все взошли на борт, джонка тут же отошла от берега и взяла курс на остров – команда даже не успела поднять трап. В эффективности организаторам турнира отказать было нельзя никак, она была на высшем уровне с момента прибытия первого его участника до высадки на берег последнего.
После шести дней пешего пути было очень приятно сидеть на судне, несущем участников предстоящих схваток к цели их путешествия. Кун Лао сидел на устилавшей вздымающуюся палубу циновке и наслаждался ощущением движения джонки, сначала переваливающейся по гребням волн, а потом, когда она вошла в зону плотного тумана, плавно и быстро скользящей по водной глади. Ладья причалила к полукруглой пристани, которая, когда на нее смотрели с вершины храма, казалось, была увенчана склоненной в поклоне головой дракона. А может, это было лишь игрой отраженного света огней причала. Кун Лао давно обратил внимание на то, что остров был полон непонятных явлений, объяснить которые он не мог, а теряться в пустых догадках почитал пустой тратой времени.
Когда джонка причалила, команда ее на берег сходить не стала, но и на судне не осталась – она попросту исчезла. Вновь прибывших встретили молодые люди в белых одеждах, взявшие у них багаж и понесшие его к храму по извилистой горной тропинке. Сами бойцы шли за мулами и не могли не заметить, что на деле тропинка оказалась не столь извилистой, какой виделась с берега. Животные хорошо знали дорогу, и их не надо было подгонять – это каждый раз поражало Кун Лао, поскольку мулы не отличаются особым умом и обычно бывают строптивы. Монах подозревал, что и в этом случае не обошлось без магических чар, потому что как-то раз попросил Рэйдена осветить молнией путь от пристани к храму, и когда тот послал с неба сильный электрический разряд, при вспышке его он заметил голову не мула, а существа, напоминающего дракона.
Это сходство не показалось Кун Лао странным – китайцы чтят самых разных драконов: императорских, с пятью когтями, символизирующих власть верховного правителя, тогда как другие драконы имеют не более четырех когтей; небесных, охраняющих обитель богов; духовных, которые помогают Тьену и его помощникам управляться с ветрами и дождями; земных, присматривающих за почвой, реками и морями; и свирепых драконов, охраняющих сокровища, принадлежащие богам и демонам. Именно к числу последних принадлежал дракон острова Шимура с лошадиной головой и острой чешуей, расходящейся от головы и длинной шеи по всему телу.
Впереди показались очертания храма и дворца, угнездившихся на низком горном утесе. В слабом свете луны, окутанные клубами густого тумана, они казались призрачными. Зрелище было до того неестественным, что по телу Кун Лао побежали мурашки.
На этот раз здесь что-то было не то, и не только из-за отсутствия амулета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
В этом году его беспокоили лишь те противники, с которыми раньше ему сражаться не доводилось. По своему обыкновению Рэйден появился за два дня до состязания и, как всегда, самым удивительным и поистине невероятным образом – в чистом небе без единого облачка грянул гром, блеснула молния, ударив в землю рядом с Кун Лао, и в месте том тут же возник бог грома. Он произнес лишь одну фразу: «В поединке у подножия Такаси примет участие боец в образе Тьена, но другом тебе он не будет», – и исчез в огненном вихре.
Тьен всегда изображался как существо с несколькими руками и ногами, и Кун Лао задумался о том, будут ли это обычные чары черной магии или кое-что посущественнее, – он не исключал, что странный хозяин острова Шен Цун припас в своем некогда блистательном, а теперь полуразрушенном храме какой-то очередной сюрприз для участников турнира. Ежегодно в течение тринадцати лет Кун Лао каждый раз сходился с Шен Цуном в последней, решающей схватке Смертельной Битвы, и неизменно его побеждал. Проиграв схватку, Шен Цун представлял собравшимся победителя, поздравлял его в храме Шаолинь с победой и удалялся, не произнося больше ни единого слова. Каждый раз, когда Кун Лао возвращался сюда через год, хозяин острова выглядел сильно состарившимся – похудевшим, с большим числом морщин на лице, в глазах его оставалось все меньше блеска, волосы быстро седели и редели.
Кун Лао сидел на берегу – сначала на закате, потом при свете звезд – и ждал, когда приплывет джонка, чтобы отвезти участников турнира на остров. Монах бросил взгляд на белую полоску ткани, повязанную на запястье, – это был тот самый клочок материи, который много лет назад он нашел на деревенской площади. Оставив в своем храме амулет, он не захотел расстаться с тем памятным знаком, который внушил ему мысль отправиться в путешествие к священной горе Ифукубе.
Кун Лао вглядывался в клубившийся над поблескивающей в рассеянном свете луны морской гладью туман. Монах никогда не задумывался над тем, что каждый раз побеждал на состязаниях благодаря волшебному амулету. Подавляющее большинство участников турнира так или иначе прибегали к помощи магии – одни использовали силу талисманов, другие – заклинания, чтобы сила их ударов становилась поистине сверхъестественной; поэтому его амулет во время боев выглядел совершенно естественно. Сам Шен Цун обладал невероятным запасом энергии, которая явно была не от мира сего; кроме того, ему каким-то таинственным образом повиновались туман и огонь. Без силы молний и слепящего солнечного света, заключенных в амулете Рэйдена, Кун Лао никогда не смог бы одержать верх над Шен Цуном, а о тринадцати победах подряд нечего было бы и мечтать.
«Ты не должен так думать», – повторял он про себя. Несмотря на то что Кун Лао впервые собирался участвовать в состязании без амулета, опыта и внутренней силы у него вполне хватало, а это сбрасывать со счетов было никак нельзя. Если ему трудно будет тягаться с Шен Цуном в выносливости, как и противостоять огненным вихрям колдуна и застилающему взор туману, то придется сразить противника стремительностью, не дать ему пустить в ход свои сверхъестественные силы.
В тумане показался нос джонки с резной головой дракона. Ладья подплыла к берегу, как морская змея, и остановилась, покачиваясь на волнах. Каждый раз, когда острый нос джонки вздымался вверх, море, казалось, начинало шипеть и клочья белой пены окутывали голову дракона.
Кун Лао встал и подхватил свой кожаный мешок, не глядя на двух других участников предстоящего состязания, которые вышли из хижины и направились к ладье, не знакомясь с ними. Поравнявшись с берегом, джонка развернулась к нему правым бортом, и две фигуры, закутанные в черные балахоны, спустили трап. Лица их были скрыты надвинутыми на глаза капюшонами, работали они сноровисто, хотя их движения казались замедленными – во всем их облике было что-то странное, как будто они существовали в ином измерении, и в нашем мире чувствовали себя неуютно.
Кун Лао стоял ближе всех к трапу, но решил пропустить других пассажиров вперед, будучи не в состоянии действовать наперекор врожденной учтивости. Как только все взошли на борт, джонка тут же отошла от берега и взяла курс на остров – команда даже не успела поднять трап. В эффективности организаторам турнира отказать было нельзя никак, она была на высшем уровне с момента прибытия первого его участника до высадки на берег последнего.
После шести дней пешего пути было очень приятно сидеть на судне, несущем участников предстоящих схваток к цели их путешествия. Кун Лао сидел на устилавшей вздымающуюся палубу циновке и наслаждался ощущением движения джонки, сначала переваливающейся по гребням волн, а потом, когда она вошла в зону плотного тумана, плавно и быстро скользящей по водной глади. Ладья причалила к полукруглой пристани, которая, когда на нее смотрели с вершины храма, казалось, была увенчана склоненной в поклоне головой дракона. А может, это было лишь игрой отраженного света огней причала. Кун Лао давно обратил внимание на то, что остров был полон непонятных явлений, объяснить которые он не мог, а теряться в пустых догадках почитал пустой тратой времени.
Когда джонка причалила, команда ее на берег сходить не стала, но и на судне не осталась – она попросту исчезла. Вновь прибывших встретили молодые люди в белых одеждах, взявшие у них багаж и понесшие его к храму по извилистой горной тропинке. Сами бойцы шли за мулами и не могли не заметить, что на деле тропинка оказалась не столь извилистой, какой виделась с берега. Животные хорошо знали дорогу, и их не надо было подгонять – это каждый раз поражало Кун Лао, поскольку мулы не отличаются особым умом и обычно бывают строптивы. Монах подозревал, что и в этом случае не обошлось без магических чар, потому что как-то раз попросил Рэйдена осветить молнией путь от пристани к храму, и когда тот послал с неба сильный электрический разряд, при вспышке его он заметил голову не мула, а существа, напоминающего дракона.
Это сходство не показалось Кун Лао странным – китайцы чтят самых разных драконов: императорских, с пятью когтями, символизирующих власть верховного правителя, тогда как другие драконы имеют не более четырех когтей; небесных, охраняющих обитель богов; духовных, которые помогают Тьену и его помощникам управляться с ветрами и дождями; земных, присматривающих за почвой, реками и морями; и свирепых драконов, охраняющих сокровища, принадлежащие богам и демонам. Именно к числу последних принадлежал дракон острова Шимура с лошадиной головой и острой чешуей, расходящейся от головы и длинной шеи по всему телу.
Впереди показались очертания храма и дворца, угнездившихся на низком горном утесе. В слабом свете луны, окутанные клубами густого тумана, они казались призрачными. Зрелище было до того неестественным, что по телу Кун Лао побежали мурашки.
На этот раз здесь что-то было не то, и не только из-за отсутствия амулета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47