Подлодка разворачивается на 180? когда находящаяся на ее борту торпеда начинает вести себя, что называется, «нештатно». Этот случай подводники называют «случайный запуск». Поворот лодки в обратную сторону включает предохранительное устройство на торпеде, которое прекращает ее работу. Те же самые предохранительные устройства удерживают торпеду от поворота в сторону выпустившей ее лодки, предохраняя лодку от поражения собственной торпедой.
На «Скорпионе» находился комплект боевых торпед, готовых к применению, как это было и на всех остальных многоцелевых подводных лодках в годы «холодной войны». В комплект входили четырнадцать торпед марки 37, семь торпед марки 14 и две торпеды «Астор» с ядерным зарядом марки 45. Случайные запуски были особенно распространены среди торпед марки 37, и если возникла опасность случайного запуска, то командир «Скорпиона» должен был скомандовать: «Право на борт, развернуться на 180?» в тот момент, когда получил доклад из торпедного отсека о проблеме с торпедой. Любой командир обязан совершить этот маневр, который путем тренировок доводится у подводников до автоматизма. Фактически 27 декабря, за шесть месяцев до гибели, «Скорпион» избавилась от самоактивации торпеды в результате именно того, что Слаттери строго следовал этой стандартной процедуре.
Так, видимо, и случилось, пришел к логическому выводу Крейвен. «Скорпион» шла курсом вест, и это должно означать, что что-то произошло с одной из торпед на лодке. Под воздействием каких-то причин она активизировалась и взорвалась.
Крейвен начал изучать этот вопрос глубже. Он установил, что какой-то дефект в имевшейся на борту испытательной аппаратуре мог вызвать случайный пуск торпеды. Но Крейвен знал, что торпеды, наряду почти со всеми видами другого оборудования, обычно проходят проверку, когда подлодка находится на пути домой.
Одним из самых любимых афоризмов Крейвена был следующий: «Если что-нибудь может быть установлено задом наперед – так и случится». В данном случае, видимо, так все и произошло. Несколько подлодок уже докладывали о самопроизвольных запусках в результате того, что электропроводка в испытательном оборудовании была установлена в обратном порядке. Эта проблема стала настолько распространенной, что командующий Атлантическим флотом издал соответствующее предупреждение.
Получив сведения об этом дефекте испытательной аппаратуры и имея акустические данные, Крейвен пришел к выводу, что судьба «Скорпиона» была предопределена. «Скорпион» боролась с самопроизвольным запуском торпеды, происшедшим в результате того, что кто-то перепутал электропровода испытательного прибора во время проверки торпеды. Разворот на курс ост был сделан слишком поздно. Логические рассуждения и доказательства совпадали. Крейвен убедился в правоте своего вывода.
Оставалась лишь одна проблема: почти никто не был согласен с ним. Эксперты-акустики, торпедисты, командиры подводных лодок – все слушали, как он страстно излагал свою теорию, свои доказательства и свою логику, повышая и понижая голос, как будто произносил один из шекспировских монологов, усиленный его собственными афоризмами об океанских глубинах. Но никто, начиная от начальника военно-морских операций и людей рангами ниже, не считал, что Крейвен прав.
Харди, акустик, эксперт военно-морской научно-исследовательской лаборатории, был убежден, что Крейвен пытается «слишком много получить от акустических данных и гоняется за привидениями». По мнению Харди, единственное, что могло повернуть лодку на восток в сторону Средиземного моря – так это преследование «призрака» Крейвена. Его аргументы постепенно зародили и у самого Крейвена некоторые сомнения. Ведь именно лаборатория Харди руководила работой судна «Мизар», и Крейвену нужна была его поддержка для того, чтобы судно развернулось и начало поиски в восточном направлении. Личные отношения Крейвена с этой лабораторией были неустойчивыми. Как директор проекта глубоководных систем он, по сути дела, присвоил весьма ценную собственность лаборатории – батискаф «Триест II» для оказания помощи в разработке характеристик для мини-лодки Риковера «NR-1».
Офицеры из командования систем вооружения, ответственные за безопасность торпед, вскоре тоже присоединились к группе экспертов, отрицающих выводы Крейвена. Они настаивали, что после самопроизвольного запуска торпеда никак не могла сдетонировать внутри лодки. Чтобы произошла детонация, боеголовка должна врезаться в объект на полной скорости и остановиться от удара. И только тогда она взорвется. Офицеров командования систем вооружения поддержало управление кораблестроения. Уолтер Дитцен, ответственный за строительство подводных лодок, тоже выразил глубокие сомнения. В ходе острых дебатов никто не забывал, что речь идет о поисках погибших людей.
Чтобы как-то разрядить обстановку, Дитцен предложил Крейвену пари – на бутылку «Чивас Ригал», самого дорогого шотландского виски, если он окажется не прав. Офицеры, участвующие в операции, тоже заключали пари с Дитценом. «Мизар» уже добыла некоторые соблазнительные данные – в направлении в сторону Норфолка от точки «Оскар». Были обнаружены предметы, которые могли упасть с лодки «Скорпион»: патрубок, предмет, похожий на дамский зонтик, веревка, завязанная специальным узлом, который делают на бросательном конце, чтобы было удобнее схватить его при подаче на пирс.
Среди моряков возникли споры, завязан ли узел по-американски или способом, принятым на итальянском флоте. А вот зонтик, по мнению офицеров, мог принадлежать кому-либо из членов экипажа лодки «Скорпион». Они ведь заходили в порты, не так ли? Это мог быть сувенир или подарок для женщины по возвращении домой. Пройдут месяцы, прежде чем военно-морской биолог заявит, что предмет, похожий на зонтик, на самом деле никакой не зонтик, а останки одной из биологических разновидностей, обитающих на дне океана.
Полученные судном «Мизар» свидетельства и настойчивое отрицание другими его выводов посеяли сомнения даже у Крейвена. А вдруг он не прав. Выход был только в одном: продолжать поиск дополнительной информации. Был организован сброс с корабля небольших взрывных устройств в точке «Оскар». Сравнивая отличительные черты акустических сигналов, произведенных в районе поиска, с сигналами, которые достигнут Норфолка, он сможет рассчитать раз и навсегда, создает ли взрыв в данном районе эхо-акустическое «привидение», как утверждали некоторые. По этому случаю Гордон Гамильтон прилетел в Норфолк с Канарских островов. Вместе с Крейвеном они устроились в шлакобетонной комнате без удобств, на станции связи в Норфолке. И приготовились ждать весь день и всю ночь, а также весь следующий день до тех пор, пока калибровочные взрывы будут доходить до берега.
При первой и второй попытках взрывы оказались слишком слабые и ни один из них до Норфолка не дошел. К тому времени Крейвену и Гамильтону уже надоело питаться только холодными бутербродами, они устали от вида пустых стен и пустой комнаты, устали спать на полу блокпоста, еще больше устали друг от друга. Они исчерпали репертуар профессиональных разговоров. У Крейвена даже закончились его афоризмы о море.
Крейвен начал делать упражнения на выжимание в упоре – по программе физподготовки канадских ВВС.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98