В этом городке
обитало пять тысяч греков из Милета, переселившихся в Согдиану еще при
царе Ксерксе.
Городок стоял на склоне гор, по обе стороны скудной речушки, и был
обнесен высокой глинобитной стеной. Над стеной поднимались кроны платанов
и лохов, сливающихся издали в неровные зеленые пятна и четко выделяющихся
на фоне домов, оград и откосов однообразного цвета бледной охры.
По каменистой дороге стучали колеса повозок, принадлежащих знатным
согдийцам - по их заказам греки ковали хорошие железные мечи, делали
медные панцири, изготовляли красивые вазы и амфоры, вытесывали из
газганского мрамора фигуры богов и людей. Среди народа, толпящегося у
ворот, попадались и торговцы, приехавшие, чтобы купить изделия греков и
продать их в других городах Согдианы, и туземные мастера, которым хотелось
посмотреть, как работают эллины.
Солдаты в эллинских гребенчатых шлемах и медных панцирях, но в узких
согдийских штанах и закрытой кожаной обуви, придирчиво расспрашивали
Спантамано на согдийском языке, что он за человек, откуда явился, зачем
сюда приехал.
- Какого дайва! - вскипел Спантамано. - Я вижу, ты ослеп, Лисимах. Не
узнаешь меня?
Послышались восклицания:
- О! Спитамен?!
- Живой?!
- Откуда ты?
- Прости, господин састар, не узнали тебя. Ты к Палланту?
- Да, - ответил потомок Сиавахша. - Как он - здоров, благополучен?
- Конечно! Что ему сделается.
Прежде Спантамано бывал здесь не раз. Греки хорошо знали его, поэтому
дружелюбно отворили ворота и пропустили гостя внутрь.
Спутники молодого военачальника не скрывали удивления, когда
встречали на узкой улице нагих, крепких малышей, стройных стариков и
старух, набросивших на плечи и обернувших вокруг бедер широкие
многоскладчатые хламиды, голоногих, в коротких туниках, девушек со смело
открытыми смуглыми грудями и рослых плечистых мужчин, напоминающих
изваяния, которые они отливали из бронзы.
Городок являлся как бы малым уголком далекой Эллады. Тут были
акрополис - крепость, что возвышалась на холме, храм Афины, крохотный
театр, школа с бюстом Аполлона у входа, рынок, ряды мастерских, бассейны,
водопровод и кладбище. Но в то же время эта крошечная "Эллада" неразрывно
срослась с окружающей ее средой. За сто пятьдесят лет жизни на новой земле
эллины утратили много своеобразных черт. Они слепили глинобитные хижины,
крытые тростником, стали носить длинные штаны и любили мясо, по-азиатски
зажаренное на вертелах. Их язык воспринял немало местных слов; на
представлениях в театре нередко звучала согдийская зурна.
- Спитамену привет! - то и дело восклицали греки.
- Привет и вам, - добродушно отвечал Спантамано. - Дома ли Паллант?
- Дома.
- Кто этот Баланд? - спросил Баро.
- Баланд? - Спантамано весело рассмеялся. Созвучное греческому имени
согдийское слово "баланд" означало "высокий". - Да, он заслуживает это
имя. Хотя ростом он ниже меня, умом высок. Паллант - первый мудрец здешних
греков и мой друг.
Раб из племени заречных саков, купленный Паллантом на базаре
Мараканды, узнав Спантамано, поднял катаракту - падающую сверху железную
решетку, которой запирают вход в греческих домах, и провел гостей во двор.
Паллант - маленький человек лет сорока, с умным белым лицом, чернобровый,
с коротко остриженными вьющимися волосами, выбежал из дома, крепко обнял
Спантамано и приветливо кивнул его спутникам. Заметив Варахрана, он
удивился и обрадовался:
- Как, и ты здесь, Варахран? Тебя же угнали персы!
- Спантамано спас меня, - ответил чеканщик Варахран, тоже довольный,
что увидел друга своего отца; прежде, до войны, Паллант часто заходил в их
мастерскую на рынке Мараканды.
- Ты, наверно, не ждал меня? - Спантамано дружески похлопал грека по
плечу. - Думал, я пропал на войне?
- Разве Спитамен пропадает? - убежденно сказал Паллант. - Я верил,
что ты вернешься, и не ошибся. Но ты сильно изменился, друг. Что заботит
тебя?
- Сейчас расскажу. За этим и приехал. Но сначала дай мне и моим
воинам кислого молока, разбавленного холодной водой. Мы умираем от жажды.
Через некоторое время, поев сыру и выпив молока, они сидели вдвоем
под развесистой яблоней.
- Раскрой шире свои уши, Паллант, и слушай меня, как волк слушает
голос гор, - угрюмо сказал Спантамано. Он устало потер ладонью высокий лоб
и вздохнул. - С тех пор как я увидел тебя и подружился с тобой, Паллант,
прошло вот уже десять лет. И за десять лет я не помню ни одного случая, за
который можно было бы упрекнуть тебя и твоих сородичей, живущих в этом
городе. Ваши законы справедливы. Ваши поступки достойны похвал. Вы
удивительно трудолюбивый, умелый и мудрый народ. Боги наградили вас
великими знаниями.
Я из всех согдийцев, как говорится, самый "сырой", коренной, твердый
согдиец, и мне дороже всего наше, согдийское. Но я не слеп и не глуп, я
признаю и принимаю все, что есть хорошего у других народов. Если кочевые
массагеты стреляют из луков лучше, чем согдийцы, я откровенно говорю: "Они
стреляют лучше нас". Если песни хорезмийцев красивей наших, я смело
говорю: "Да у них песни красивей". И любой согдиец, если у него на плечах
голова, а не тыква, согласится со мной, ибо то, что я утверждаю, - это
сама истина. Только дурак, никчемный чурбан, который не видит дальше
своего носа, станет утверждать, что медный нож крепче железного или
глинобитная хижина долговечней каменного дома.
И я прямо говорю - вы, юнаны, выше нас по мастерству и знаниям. Наши
гончары, кузнецы, каменотесы, оружейники, ювелиры и люди, расписывающие
стены дворцов, и те, кто изготовляет идолов, многому научились у ваших
гончаров, кузнецов, строителей и ваятелей, и от этого сосуды, мечи,
монеты, которые теперь изготовляют согдийцы, стали не хуже, а лучше.
Может быть, и вы чему-нибудь научились у нас. Например, ловко сидеть
на коне, носить удобную для верховой езды одежду, метко стрелять из луков,
рыть каналы и орошать поля водой из реки, быстро лечить раны, распознавать
опасные ядовитые растения и даже пить крепкое вино, но разговор сейчас не
об этом. Разговор о том, что я, согдиец Спантамано, полюбил ваш народ. Я
полюбил дивные предания вашего слепого певца, о котором ты мне
рассказывал. Его, кажется, звали Омар?
- Гомер, - поправил согдийца Паллант, со вниманием слушавший речь
друга.
- Да, Омар, - повторил Спантамано без смущения. - И полюбил ваших
мудрецов Шухрата и Афлатона, хотя еще плохо понимаю их учение.
- Сократа и Платона, - снова поправил его грек.
- Ты не обижайся, для моего языка так легче. И я полюбил те
празднества, когда вы поете и танцуете с площади, называемой "театр",
случаи из жизни богов и людей. Все это очень хорошо. Придет время, и у нас
тоже будут свои Омары, свои Шухраты, свои "театры" и свои мастера, равные
по знаниям и умению вашим мастерам. Ты слушаешь меня, Паллант?
- Да, Спитамен.
- Итак, я полюбил ваш народ и не думал, что придет день, когда юнан
станет врагом согдийца. Но... - Спантамано тяжело вздохнул, - но время это
наступило, дорогой Паллант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69