Словом, это было чудо кукольного искусства.
Долговязый спортсмен улыбнулся и протянул куклу Люсе:
— На память о нашей команде и о нашей победе. Прошу вас. Забавная вещица. Может, будет когда дочка или сынок…
Люся закусила губу, метнула дерзкий, неприязненный взгляд на Шалымова и взяла куклу.
— Большущее спасибо. А сынок уже есть.
Когда они кончили «оформлять» вагон и вышли на мокрый от подтаявшего снега перрон, уже стемнело. Желтыми, расплывчатыми шарами повисли в мокром воздухе фонари на невидимых столбах. Дул резкий, промозглый, словно на что-то вдруг обозлившийся ветер.
К Шалымову подбежал кто-то из таможенников, и сквозь свистящие порывы ветра Люся услышала обрывки фраз:
— …повязка на руке… подозрительно… сказал проводник…
Час спустя под тем же пронизывающим ветром, в кромешной тьме Люся шла домой, прижимая к себе куклу. И ей казалось, что эта резиновая девчушка согревает ее.
В дежурку Люся не попала, там шел личный досмотр, Андрей и Дубинин кого-то задержали. Но она не стала дожидаться результатов, как другие сотрудники. Ей это было совершенно безразлично. Люсе очень хотелось есть, она устала, и ей все здесь надоело. И еще хотелось видеть Вовку. Интересно, как он поведет себя с этой куклой.
Но тут вдруг Люсю обожгла новая мысль. Как она радуется этой кукле, этой подачке — ведь тот парень вез, конечно, в сто раз больше вещей, и ему было не жалко одной куклы. Почему она так радуется, она, которая могла бы сама делать такие подарки, если бы… если бы… И тут слезы начали душить Люсю.
Всхлипывая, она пробежала по переулку до их Дома и дрожащими руками отперла дверь квартиры. Вовка еще гулял с няней. Дома никого не было. Люся, не раздеваясь, вбежала в комнату, швырнула куклу в угол, где лежали игрушки сына, и, упав на диван, громко разрыдалась.
Андрей пришел домой шумный и веселый. Дверь открыла Люся. За ней шариком выкатился большеголовый, весь в золотистых веснушках Вовка. Он схватил отца за руку и, не давая снять пальто, потащил в комнату.
— Дочка, дочка! — возбужденно кричал он. — Поди! Смотри!
Люся, наблюдая за сыном, молча улыбалась. Была она чуть бледна, но спокойна.
— Что это за дочка, о которой мне ничего не известно? — пошутил Андрей, взглянув на Люсю и радуясь ее спокойствию и ее улыбке.
— Поди! Поди! — продолжал тянуть его Вовка.
— Ну ладно, ладно. Иду.
Андрей вошел в комнату и сразу увидел куклу. Она сидела на маленьком стульчике возле низенького Вовкиного стола, неестественно согнутая и все-таки прекрасная.
— Откуда такое чудо? — восхитился Андрей.
— Мама принесла! Мама!
— А у мамы откуда?
Вопрос вырвался сам собой, Андрей не хотел новой ссоры и, признаться, не ждал ее, так спокойна была Люся, так ровна.
Уже давно Андрей поймал себя на том, что, входя в дом, прежде всего определяет степень накаленности атмосферы в нем и состояние, в котором находится Люся. Мельчайшие детали — брошенная на стул в передней шапочка жены (обычно Люся очень аккуратна), кивок головой вместо обычного «здравствуй», закушенная губа и десяток других примет говорили о надвигающейся грозе.
Сегодня он не уловил ничего. Может быть, помешала его собственная радость, горделивое ощущение успеха, нетерпеливая потребность немедленно все и во всех подробностях рассказать Люсе.
На безобидный вопрос мужа Люся ядовито ответила :
— Одни гоняются за контрабандой, а другие получают просто подарки. Кому что нравится. Вот и все.
— Так это подарок? — Андрей указал на куклу. Люся уперлась кулачками в бока и, подавшись вперед, зло спросила:
— А что? И это тоже здесь запрещено?
— Мама, мама! — засуетился Вовка. — Суп! На кухне суп! — потом он подбежал к отцу и опять схватил его за руку. — Папа, это будет наша дочка, да? Будет, да?
Вовка говорил торопливо, сбывающимся от волнения голосом. Чувствовалось, как он боится надвигающейся ссоры.
— Я не буду с тобой ссориться сейчас, понятно? — еле сдерживая себя, глухо ответил Андрей. — Пожалей, наконец, хоть его.
Но Люся уже не могла остановиться.
— А меня кто пожалеет?! Я ненавижу эту жизнь! И тебя ненавижу!..
— Нет! — отчаянно закричал вдруг Вовка, бросаясь к матери. — Нет, ты его видишь! Видишь! Это папа!
Он зарылся лицом в Люсино платье, судорожно обхватив ручонками ее колени.
Андрей не мог этого больше выдержать. Первое желание его было схватить Вовку и унести куда-нибудь, чтобы он больше не слышал этих грубых криков, не видел этих злых, ненавидящих глаз. Но Вовка так вцепился в мать, что оторвать его было немыслимо.
Тогда Андрей решил уйти один.
Проходя мимо Вовки, он погладил его по голове и как можно спокойнее сказал:
— Ну, сына, чего ты плачешь? Конечно, мама видит меня, — и, взглянув на Люсю, холодно добавил: — Приду как можно позже.
— Можешь мне не докладывать!
Закрывая дверь, Андрей поймал себя на желании изо всех сил хлопнуть ею. Но — в который уже раз за этот вечер! — сдержался и аккуратно прикрыл дверь за собой.
Холодный, остервенелый ветер хозяйничал на полутемных улицах, раскачивая фонари, с налету ударяя в лица прохожих, толкая их в спины, пронзительно завывая и свистя. «Ну, и ветры же здесь», — подумал Андрей.
Он секунду постоял на крыльце дома, зябко поеживаясь и соображая, куда бы пойти. Ведь невозможно весь вечер гулять на эдаком ветру по улице. Идти к знакомым не хотелось: начнут лезть с расспросами, почему один, где Люся. Может быть, в кино забраться? Что бы там ни шло, а два часа можно отсидеть в тепле. Решено. И пойдет он в «Дружбу», новый большой кинотеатр, в котором он еще ни разу не был.
Андрей поднял воротник пальто и, засунув озябшие руки поглубже в карманы, сошел с крыльца.
Слабо светились витрины небольших магазинов, в полутьме сновали прохожие, слышались обрывки разговоров, смех. Глухо урча, проезжали редкие машины.
У освещенного двумя шарами входа в драмтеатр стояли люди, вероятно надеясь купить билеты на спектакль. «Неплохая здесь, кажется, труппа», — подумал Андрей. Он неторопливо брел, хлюпая ногами по раскисшему грязному снегу, и думал.
Все эти два месяца в Бресте он жил какой-то изматывающей, издерганной жизнью. О чем бы он ни задумывался — будь то Люся или даже его собственное будущее, его работа, — все причиняло ему сейчас боль.
Как хорошо и спокойно текла его жизнь до сих пор и как вдруг вся она полетела под откос! И он растерялся, он не знает, что ему делать, что предпринять, чтобы остановить это крушение. У него скоро не будет семьи, скоро уйдет Люся. Он это чувствует, он видит, чем это все кончится. Как же он будет жить без нее, без Вовки? Но он не может махнуть рукой и уехать отсюда. Не может! Почему Люся не понимает этого? Ведь она же всегда его понимала. Что же случилось? Может быть, он действительно не прав? Может быть, и в самом деле нельзя жить так прямолинейно, «по газетным передовым», как выразилась Люся? Что же, переломить себя, начать ловчить, искать, где теплее? Ну нет!
Андрей зло стиснул кулаки и невольно ускорил шаг.
Что же делать? Ведь Люся ничего не хочет слышать. Она уже не просит, она требует, она чуть ли не ультиматумы ставит: пусть другие живут в этой дыре, а они с Андреем должны добиться — должны, должны! — той работы, для которой готовились и которую им обещали вначале. И тут Люся открывается какой-то новой, совсем незнакомой стороной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Долговязый спортсмен улыбнулся и протянул куклу Люсе:
— На память о нашей команде и о нашей победе. Прошу вас. Забавная вещица. Может, будет когда дочка или сынок…
Люся закусила губу, метнула дерзкий, неприязненный взгляд на Шалымова и взяла куклу.
— Большущее спасибо. А сынок уже есть.
Когда они кончили «оформлять» вагон и вышли на мокрый от подтаявшего снега перрон, уже стемнело. Желтыми, расплывчатыми шарами повисли в мокром воздухе фонари на невидимых столбах. Дул резкий, промозглый, словно на что-то вдруг обозлившийся ветер.
К Шалымову подбежал кто-то из таможенников, и сквозь свистящие порывы ветра Люся услышала обрывки фраз:
— …повязка на руке… подозрительно… сказал проводник…
Час спустя под тем же пронизывающим ветром, в кромешной тьме Люся шла домой, прижимая к себе куклу. И ей казалось, что эта резиновая девчушка согревает ее.
В дежурку Люся не попала, там шел личный досмотр, Андрей и Дубинин кого-то задержали. Но она не стала дожидаться результатов, как другие сотрудники. Ей это было совершенно безразлично. Люсе очень хотелось есть, она устала, и ей все здесь надоело. И еще хотелось видеть Вовку. Интересно, как он поведет себя с этой куклой.
Но тут вдруг Люсю обожгла новая мысль. Как она радуется этой кукле, этой подачке — ведь тот парень вез, конечно, в сто раз больше вещей, и ему было не жалко одной куклы. Почему она так радуется, она, которая могла бы сама делать такие подарки, если бы… если бы… И тут слезы начали душить Люсю.
Всхлипывая, она пробежала по переулку до их Дома и дрожащими руками отперла дверь квартиры. Вовка еще гулял с няней. Дома никого не было. Люся, не раздеваясь, вбежала в комнату, швырнула куклу в угол, где лежали игрушки сына, и, упав на диван, громко разрыдалась.
Андрей пришел домой шумный и веселый. Дверь открыла Люся. За ней шариком выкатился большеголовый, весь в золотистых веснушках Вовка. Он схватил отца за руку и, не давая снять пальто, потащил в комнату.
— Дочка, дочка! — возбужденно кричал он. — Поди! Смотри!
Люся, наблюдая за сыном, молча улыбалась. Была она чуть бледна, но спокойна.
— Что это за дочка, о которой мне ничего не известно? — пошутил Андрей, взглянув на Люсю и радуясь ее спокойствию и ее улыбке.
— Поди! Поди! — продолжал тянуть его Вовка.
— Ну ладно, ладно. Иду.
Андрей вошел в комнату и сразу увидел куклу. Она сидела на маленьком стульчике возле низенького Вовкиного стола, неестественно согнутая и все-таки прекрасная.
— Откуда такое чудо? — восхитился Андрей.
— Мама принесла! Мама!
— А у мамы откуда?
Вопрос вырвался сам собой, Андрей не хотел новой ссоры и, признаться, не ждал ее, так спокойна была Люся, так ровна.
Уже давно Андрей поймал себя на том, что, входя в дом, прежде всего определяет степень накаленности атмосферы в нем и состояние, в котором находится Люся. Мельчайшие детали — брошенная на стул в передней шапочка жены (обычно Люся очень аккуратна), кивок головой вместо обычного «здравствуй», закушенная губа и десяток других примет говорили о надвигающейся грозе.
Сегодня он не уловил ничего. Может быть, помешала его собственная радость, горделивое ощущение успеха, нетерпеливая потребность немедленно все и во всех подробностях рассказать Люсе.
На безобидный вопрос мужа Люся ядовито ответила :
— Одни гоняются за контрабандой, а другие получают просто подарки. Кому что нравится. Вот и все.
— Так это подарок? — Андрей указал на куклу. Люся уперлась кулачками в бока и, подавшись вперед, зло спросила:
— А что? И это тоже здесь запрещено?
— Мама, мама! — засуетился Вовка. — Суп! На кухне суп! — потом он подбежал к отцу и опять схватил его за руку. — Папа, это будет наша дочка, да? Будет, да?
Вовка говорил торопливо, сбывающимся от волнения голосом. Чувствовалось, как он боится надвигающейся ссоры.
— Я не буду с тобой ссориться сейчас, понятно? — еле сдерживая себя, глухо ответил Андрей. — Пожалей, наконец, хоть его.
Но Люся уже не могла остановиться.
— А меня кто пожалеет?! Я ненавижу эту жизнь! И тебя ненавижу!..
— Нет! — отчаянно закричал вдруг Вовка, бросаясь к матери. — Нет, ты его видишь! Видишь! Это папа!
Он зарылся лицом в Люсино платье, судорожно обхватив ручонками ее колени.
Андрей не мог этого больше выдержать. Первое желание его было схватить Вовку и унести куда-нибудь, чтобы он больше не слышал этих грубых криков, не видел этих злых, ненавидящих глаз. Но Вовка так вцепился в мать, что оторвать его было немыслимо.
Тогда Андрей решил уйти один.
Проходя мимо Вовки, он погладил его по голове и как можно спокойнее сказал:
— Ну, сына, чего ты плачешь? Конечно, мама видит меня, — и, взглянув на Люсю, холодно добавил: — Приду как можно позже.
— Можешь мне не докладывать!
Закрывая дверь, Андрей поймал себя на желании изо всех сил хлопнуть ею. Но — в который уже раз за этот вечер! — сдержался и аккуратно прикрыл дверь за собой.
Холодный, остервенелый ветер хозяйничал на полутемных улицах, раскачивая фонари, с налету ударяя в лица прохожих, толкая их в спины, пронзительно завывая и свистя. «Ну, и ветры же здесь», — подумал Андрей.
Он секунду постоял на крыльце дома, зябко поеживаясь и соображая, куда бы пойти. Ведь невозможно весь вечер гулять на эдаком ветру по улице. Идти к знакомым не хотелось: начнут лезть с расспросами, почему один, где Люся. Может быть, в кино забраться? Что бы там ни шло, а два часа можно отсидеть в тепле. Решено. И пойдет он в «Дружбу», новый большой кинотеатр, в котором он еще ни разу не был.
Андрей поднял воротник пальто и, засунув озябшие руки поглубже в карманы, сошел с крыльца.
Слабо светились витрины небольших магазинов, в полутьме сновали прохожие, слышались обрывки разговоров, смех. Глухо урча, проезжали редкие машины.
У освещенного двумя шарами входа в драмтеатр стояли люди, вероятно надеясь купить билеты на спектакль. «Неплохая здесь, кажется, труппа», — подумал Андрей. Он неторопливо брел, хлюпая ногами по раскисшему грязному снегу, и думал.
Все эти два месяца в Бресте он жил какой-то изматывающей, издерганной жизнью. О чем бы он ни задумывался — будь то Люся или даже его собственное будущее, его работа, — все причиняло ему сейчас боль.
Как хорошо и спокойно текла его жизнь до сих пор и как вдруг вся она полетела под откос! И он растерялся, он не знает, что ему делать, что предпринять, чтобы остановить это крушение. У него скоро не будет семьи, скоро уйдет Люся. Он это чувствует, он видит, чем это все кончится. Как же он будет жить без нее, без Вовки? Но он не может махнуть рукой и уехать отсюда. Не может! Почему Люся не понимает этого? Ведь она же всегда его понимала. Что же случилось? Может быть, он действительно не прав? Может быть, и в самом деле нельзя жить так прямолинейно, «по газетным передовым», как выразилась Люся? Что же, переломить себя, начать ловчить, искать, где теплее? Ну нет!
Андрей зло стиснул кулаки и невольно ускорил шаг.
Что же делать? Ведь Люся ничего не хочет слышать. Она уже не просит, она требует, она чуть ли не ультиматумы ставит: пусть другие живут в этой дыре, а они с Андреем должны добиться — должны, должны! — той работы, для которой готовились и которую им обещали вначале. И тут Люся открывается какой-то новой, совсем незнакомой стороной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64