При помощи своего amor fati – любви к судьбе – он проделал бреши в понимании, правившем в философии со времен Декарта. Он подверг разрушительной критике великий тоталистский проект, все его стремление к цельности бытия в философии, политике, науке и искусстве, все его вечные и универсальные истины. Ницше отринул все разговоры по поводу того, что бытие имеет скрытый внутренний смысл или объективную цель. Он заявил, что существование есть процесс столкновения бесчисленного множества конфликтующих сил. Практически бессмысленно рассуждать о каком-либо статическом состоянии нашего бытия, есть лишь непрерывный процесс становления. Существование не есть что-то само по себе, оно становится чем-либо в процессе изменчивого взаимодействия конфликтующих сил.
По Ницше, все разговоры по поводу морали имеют целью предоставить правителям инструмент контроля над массами, а массам дать возможность контролировать личность. Поэтому он подверг критике весь тоталистский проект Просвещения. Ницше заявил, что Просвещение отнюдь не ставило своей целью создание лучшего, более открытого мира для людей, а скорее имело намерением заключить людей в рамки замкнутой системы, в которой ориентиром стало понятие нормальности, а недовольство и конформизм – ключевыми характеристиками. Двумя главными целями его нападок были, прежде всего, паулианское христианство и то, что он считал его позднейшим наследником – гуманизм. Ницше рассматривал эти силы как реактивные, а, следовательно, заслуживающие всяческого порицания. Вместо гуманизма он отстаивал свой собственный идеал – сверхчеловека, чьи действия активны и позитивны. Он поместил жизнь и все ее многообразие над всем остальным. Порыв свободного, ничем не сдерживаемого акта созидания в процессе жизни он назвал жаждой власти.
Глубочайший след в философии XX века оставили студенческие волнения 1968 года в Париже. Студенческие массы и активисты компартии сошлись на баррикадах в едином бунте против буржуазного общества. После II мировой войны поколение, осевшее во французских университетах, так же, как и движение хиппи и участники американского движения за мир времен вьетнамской войны, было движимо убеждением, что капиталистическая система обанкротилась и нуждается в одном хорошо нацеленном ударе, который вытащит ее из незавидного положения. Это разношерстное движение возглавлялось и вдохновлялось рядом харизматических фигур, включая марксиста и философа-экзистенциалиста Жана-Поля Сартра, чрезвычайно воодушевленного идеями Мао.
Но студенческое восстание было подавлено. Фантазия так и не пришла к власти. Спустя несколько месяцев порядок был восстановлен. Это поражение привело к обстоятельному переосмыслению всех общепринятых истин, взлелеянных французской интеллигенцией. Пролетариат не проявил никакого интереса к вооруженному выступлению, вопреки надеждам воспитанных на Мао студентов и ученых. Предложенная утопия оказалась недостаточно привлекательной. После нескольких оживленных лет интеллектуальная сцена изменилась коренным образом. В начале 1970-х наступил прорыв принципиально нового философского учения, в авангарде которого стояли два ницшеанца, Жиль Делёз и Мишель Фуко. Мобилистическая традиция вновь обрела опору в научном мире и стала распространять свое растущее влияние. Идеи Ницше покорили Францию и быстро расширили границы своей империи.
Фуко, Делёза и их многочисленных последователей назвали, в основном их оппоненты-философы, постмодернистами. Этот противоречивый термин возник в связи с тем, что они подвергали критике позднейший проект тотализма – модернизм. В противовес ведущим мыслителям тотализма, Делёз выступил в защиту пионеров традиции мобилизма, от Гераклита, через Спинозу и Юма, к Ницше. Но Делёз также разработал свою собственную концепцию, которая, по признанию многих современников, включая того же Фуко, войдет в историю философии как наиболее значительный вклад, сделанный в XX столетии. Соединив монизм Спинозы с ультраматериализмом Ницше, Делёз произвел фронтальную атаку на тоталистское восприятие ego как устойчивого феномена, а равно и на тоталистический дуализм и диалектику.
Как и Ницше, Делёз представлял бытие как постоянный конфликт разнонаправленных сил; их равновесие также динамично, Делёза особенно интересовали различия между этими силами. Из точки, в которой возникает это различие (Делёз назвал её точкой неравномерности), оно продолжает беспрепятственно распространяться, одновременно являясь причиной возникновения новых различий. Так что это вопрос отношения к миру, в котором бытие не может находиться в человеческом сознании, поскольку бытие изменяется и распространяется во всех направлениях со скоростью, превышающей наши способности к осознанию. Следовательно, тоталистские претензии получить законченную картину бытия являются абсурдом. Делёза совершенно не интересует линейное мышление тотализма с его введениями, выводами и заключениями. Его философия сконцент-рирована вокруг центральной точки мобилистической оси времени – события и его петли обратной связи.
Не ego производит мысли, скорее уж мысли производят ego. Когда мысль меняется, меняется и оно. Не существует такой вещи, как неизменное ego, базовая предпосылка тотализма. Поэтому невозможно утверждать, что человек в качестве суверенного субъекта в состоянии открыть 'истину', изучая окружающую среду. Вместо этого мы вынуждены признать, что человек по большей части конструирует истину, соответствующую его целям и обстоятельствам. Никакая истина не выживает вне обстоятельств, в которых создается и в которых функционирует. Так что тоталистический поиск 'универсальной истины' абсурден. Согласно Делёзу, задача философии значительно скромнее – построить функциональные концепции, которые помогут людям ориентироваться в бытии, поощряя их к тому, чтобы сделать из своих жиэней произведения искусства. Новая парадигма требует новых идей (концептов).
Как и Ницше, Делёз превозносит искусство. Философия для него – вид искусства, такой же, как живопись и музыка. Его волнует история возникновения идей, завораживает то, как они собираются в кластеры в определенные исторические периоды для того лишь, чтобы впоследствии рассыпаться. Эти идеи, как физические тела, находятся N постоянном движении. Поэтому Делёз называет свое учение 'номадической философией'. Идеал Делёза, то, что он сам называет 'телом без органов', сложная структура наподобие яйцеклетки, в которой масса различных факторов может взаимодействовать без наличия между ними каких-либо иерархий, чтобы создать целое, которое больше, чем сумма частей. В связи с этим учение Делёза также известно как часть 'естественной философии' мобилизма.
Делёзианский концепт тела без органов имеет нечто общее с дарвиинистскими генами и мемами. Соединив воедино учения Ницше, Дернина и Делёза, мы получим необходимые предпосылки для появления на свет первой из трех центральных фигур нетократической системы: мыслителя, которого мы назовем этерналистом (вслед за ницшевской идеей бесконечного становления, от англ. eternal). С точки зрения зтерналиста, все живые создания, все гены и мемы, и все делёзианские кластеры, имеют начальную точку – сингулярность1.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
По Ницше, все разговоры по поводу морали имеют целью предоставить правителям инструмент контроля над массами, а массам дать возможность контролировать личность. Поэтому он подверг критике весь тоталистский проект Просвещения. Ницше заявил, что Просвещение отнюдь не ставило своей целью создание лучшего, более открытого мира для людей, а скорее имело намерением заключить людей в рамки замкнутой системы, в которой ориентиром стало понятие нормальности, а недовольство и конформизм – ключевыми характеристиками. Двумя главными целями его нападок были, прежде всего, паулианское христианство и то, что он считал его позднейшим наследником – гуманизм. Ницше рассматривал эти силы как реактивные, а, следовательно, заслуживающие всяческого порицания. Вместо гуманизма он отстаивал свой собственный идеал – сверхчеловека, чьи действия активны и позитивны. Он поместил жизнь и все ее многообразие над всем остальным. Порыв свободного, ничем не сдерживаемого акта созидания в процессе жизни он назвал жаждой власти.
Глубочайший след в философии XX века оставили студенческие волнения 1968 года в Париже. Студенческие массы и активисты компартии сошлись на баррикадах в едином бунте против буржуазного общества. После II мировой войны поколение, осевшее во французских университетах, так же, как и движение хиппи и участники американского движения за мир времен вьетнамской войны, было движимо убеждением, что капиталистическая система обанкротилась и нуждается в одном хорошо нацеленном ударе, который вытащит ее из незавидного положения. Это разношерстное движение возглавлялось и вдохновлялось рядом харизматических фигур, включая марксиста и философа-экзистенциалиста Жана-Поля Сартра, чрезвычайно воодушевленного идеями Мао.
Но студенческое восстание было подавлено. Фантазия так и не пришла к власти. Спустя несколько месяцев порядок был восстановлен. Это поражение привело к обстоятельному переосмыслению всех общепринятых истин, взлелеянных французской интеллигенцией. Пролетариат не проявил никакого интереса к вооруженному выступлению, вопреки надеждам воспитанных на Мао студентов и ученых. Предложенная утопия оказалась недостаточно привлекательной. После нескольких оживленных лет интеллектуальная сцена изменилась коренным образом. В начале 1970-х наступил прорыв принципиально нового философского учения, в авангарде которого стояли два ницшеанца, Жиль Делёз и Мишель Фуко. Мобилистическая традиция вновь обрела опору в научном мире и стала распространять свое растущее влияние. Идеи Ницше покорили Францию и быстро расширили границы своей империи.
Фуко, Делёза и их многочисленных последователей назвали, в основном их оппоненты-философы, постмодернистами. Этот противоречивый термин возник в связи с тем, что они подвергали критике позднейший проект тотализма – модернизм. В противовес ведущим мыслителям тотализма, Делёз выступил в защиту пионеров традиции мобилизма, от Гераклита, через Спинозу и Юма, к Ницше. Но Делёз также разработал свою собственную концепцию, которая, по признанию многих современников, включая того же Фуко, войдет в историю философии как наиболее значительный вклад, сделанный в XX столетии. Соединив монизм Спинозы с ультраматериализмом Ницше, Делёз произвел фронтальную атаку на тоталистское восприятие ego как устойчивого феномена, а равно и на тоталистический дуализм и диалектику.
Как и Ницше, Делёз представлял бытие как постоянный конфликт разнонаправленных сил; их равновесие также динамично, Делёза особенно интересовали различия между этими силами. Из точки, в которой возникает это различие (Делёз назвал её точкой неравномерности), оно продолжает беспрепятственно распространяться, одновременно являясь причиной возникновения новых различий. Так что это вопрос отношения к миру, в котором бытие не может находиться в человеческом сознании, поскольку бытие изменяется и распространяется во всех направлениях со скоростью, превышающей наши способности к осознанию. Следовательно, тоталистские претензии получить законченную картину бытия являются абсурдом. Делёза совершенно не интересует линейное мышление тотализма с его введениями, выводами и заключениями. Его философия сконцент-рирована вокруг центральной точки мобилистической оси времени – события и его петли обратной связи.
Не ego производит мысли, скорее уж мысли производят ego. Когда мысль меняется, меняется и оно. Не существует такой вещи, как неизменное ego, базовая предпосылка тотализма. Поэтому невозможно утверждать, что человек в качестве суверенного субъекта в состоянии открыть 'истину', изучая окружающую среду. Вместо этого мы вынуждены признать, что человек по большей части конструирует истину, соответствующую его целям и обстоятельствам. Никакая истина не выживает вне обстоятельств, в которых создается и в которых функционирует. Так что тоталистический поиск 'универсальной истины' абсурден. Согласно Делёзу, задача философии значительно скромнее – построить функциональные концепции, которые помогут людям ориентироваться в бытии, поощряя их к тому, чтобы сделать из своих жиэней произведения искусства. Новая парадигма требует новых идей (концептов).
Как и Ницше, Делёз превозносит искусство. Философия для него – вид искусства, такой же, как живопись и музыка. Его волнует история возникновения идей, завораживает то, как они собираются в кластеры в определенные исторические периоды для того лишь, чтобы впоследствии рассыпаться. Эти идеи, как физические тела, находятся N постоянном движении. Поэтому Делёз называет свое учение 'номадической философией'. Идеал Делёза, то, что он сам называет 'телом без органов', сложная структура наподобие яйцеклетки, в которой масса различных факторов может взаимодействовать без наличия между ними каких-либо иерархий, чтобы создать целое, которое больше, чем сумма частей. В связи с этим учение Делёза также известно как часть 'естественной философии' мобилизма.
Делёзианский концепт тела без органов имеет нечто общее с дарвиинистскими генами и мемами. Соединив воедино учения Ницше, Дернина и Делёза, мы получим необходимые предпосылки для появления на свет первой из трех центральных фигур нетократической системы: мыслителя, которого мы назовем этерналистом (вслед за ницшевской идеей бесконечного становления, от англ. eternal). С точки зрения зтерналиста, все живые создания, все гены и мемы, и все делёзианские кластеры, имеют начальную точку – сингулярность1.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65