– Не раньше, чем в День Солнцеворота, – ответила Джо.
– Я, наверное, не выдержу, – сказала Пен, смеясь, – сначала рассветная церемония, потом праздничная трапеза. И только потом – сладкое. – Оглядевшись вокруг и убедившись, что ее никто не услышит, она добавила шепотом:
– Я надеюсь, что после смены Правительства у нас все равно будет сладкое по праздникам.
– Если вам удастся сменить Правительство, – сказала ей Кэрол, – есть сладкое разрешат каждый день. Это решение будете принимать вы, и многие другие решения тоже. Надеюсь, вы подумали об этом? Выбор – утомительная вещь.
– Тише, – предупредила Джо, и Пен улыбнулась, покачала головой и ничего не сказала в ответ на замечание Кэрол.
Кэрол почувствовала, что время, проведенное с двумя женщинами за пределами Марлоу-Хаус, сбило ее с толку. Во-первых, из-за множества зримых перемен в городе, который она так хорошо знала, во-вторых, ей стало грустно, потому что признаки радостной праздничной атмосферы были так скудны. Ей не хватало сверкающего искусственного снега, красно-зеленых украшений, мишуры, ярких разноцветных лампочек, которые когда-то освещали магазины.
Ей также не хватало уличных фонарей. В этой заброшенной части Лондона их вообще не было. Пен сказала, что, по идее, с наступлением темноты люди на улицу не выходят, и поэтому фонари не нужны. Во всяком случае, электричество было только в правительственных учреждениях и в домах высокопоставленных чиновников. Магазинов тоже не было, только киоски, и еще то там, то тут товары выкладывались прямо на землю, без всяких прилавков и навесов. Очень скоро Кэрол захотелось, чтобы хоть кто-нибудь радостно пожелал ей веселого Рождества.
Ник, БЭС и Люк вернулись в Марлоу-Хаус к вечеру, вскоре после того как Кэрол с подругами кончили распаковывать и убирать купленные припасы. Трое мужчин неторопливо вошли в кухню, как если бы их приключения немногим отличались от приключений женщин, ходивших на рынок. Авги с ними не было, но никто по этому поводу ничего не сказал.
– Сегодня доедаем вчерашнюю тушенку, – решил БЭС, снимая уличную одежду и направляясь к огню, который поддерживала Джо, подкладывая кусочки дерева. – Но завтра устроим большой пир. – И они с Джо занялись обсуждением завтрашних блюд.
Глаза Ника встретились с глазами Кэрол поверх голов людей, толпившихся в кухне. Ей не нужно было ни прикасаться к нему, ни говорить с ним – она и так знала, что он часто вспоминал о ней в этот день. Так же как и она вспоминала его, потому что его образ был с ней, когда она смотрела на развалины некогда великого города, и потом, когда помогала своим новым подругам нести домой жалкие, бесцветные продукты, из которых нужно приготовить угощение в честь праздника, ничего для нее не значащего.
Но для других Зимний Солнцеворот значил очень многое. Кэрол оставила при себе свое мнение о нем, потому что эта маленькая группка людей нравилась ей все больше. За обедом она сидела рядом с Ником на скамье, чувствуя, как он время от времени касался ее бедра своим.
– Мы сделали, что хотели, – сказал Ник, обращаясь к присутствующим. Отодвинув надбитую тарелку с остатками ужина, он подался вперед и заговорил, переводя взгляд с одного лица на другое:
– Есть еще двенадцать групп вроде нашей, и все собираются присоединиться к нам ночью, когда окончатся праздники. До начала восстания для безопасности связи между группами не будет. Итак, друзья, наслаждайтесь праздниками, но будьте бдительны, уходя из дома, и не забывайте об обычных способах сигнализации, когда уходите и приходите домой.
После этого собравшиеся разошлись. Те, на ком лежали кухонные обязанности, стали мыть и убирать посуду. Некоторые отправились в подвал спать. БЭС и Джо ушли в комнату при кухне, откуда была слышна любая попытка проникнуть в дом. Пен и Эл направились к лестнице, что вела наверх. А когда все разошлись, Ник взял Кэрол за руку и привлек к себе. Посмотрев на него, она увидела в его глазах то же знание, что хранилось в ее сердце. Ему не нужно было спрашивать, и ей не нужно было отвечать, но все же она ответила.
– Да, – сказала она спокойным и ровным голосом, в котором не было ни сомнений, ни вопросов.
Глава 12
– У меня есть аппарат, который может проигрывать записанную музыку. – Войдя в библиотеку. Ник зажег две початых свечки в подсвечнике, стоявшем на столе. – Иногда, когда я видел тебя во сне, там звучала моя любимая мелодия, и я обнимал тебя, и мы двигались одновременно, как если бы я умел танцевать какой-то давно забытый танец.
– Мне бы хотелось услышать эту мелодию.
Он достал из ящика письменного стола два диска и плоскую черную коробочку размером примерно с его ладонь.
– Это старый аппарат. Мы нашли его, когда расчищали одну из комнат. Люк разбирается в технике, он работает механиком на водоочистной станции и поэтому сумел заставить этот плэйер работать.
Кэрол думала, что звук будет шипящим, как из древнего фонографа, но, очевидно. Люк хорошо знал, что делает, когда чинил плэйер.
Звук был четкий и чистый. Мелодия старого вальса наполнила библиотеку, подобно отзвукам давно отшумевшего бала. Кэрол затаила дыхание, и на глаза у нее набежали слезы.
– Я знаю этот танец только по моим снам, – сказал Ник, протягивая к ней руки, – ты меня научишь?
Она показала ему, как держать руки, и стала отсчитывать такт. И постепенно ее сердце стало биться в лад со старинным рефреном. Музыка захватила ее слух, ее сознание, разбудила ощущение счастья.
– Совсем не трудно, – сказал Ник спустя несколько минут. – Правда, у меня замечательная учительница.
А Кэрол подумала: «Конечно, не трудно, если какая-то часть твоего „я“ уже умеет это танцевать».
Когда музыка кончилась, он подошел к плэйеру, и опять завел тот же вальс.
– А во сне ты слышишь всегда одну и ту же мелодию? – спросила она, глядя, как его длинные пальцы прикасаются к плэйеру. – Или бывает и что-нибудь другое?
– Всегда одну и ту же. Но я не могу точно решить, была ли эта мелодия у меня в голове или я выучил ее, когда наконец-то смог пользоваться плэйером. Когда я впервые услышал запись, мелодия показалась мне знакомой.
«Конечно, знакомой, – подумала Кэрол, – триста пятьдесят лет назад ты ее хорошо знал».
Когда они танцевали во второй раз, он уже был гораздо уверенней и в себе, и в вальсовых па. Он обнимал Кэрол и кружил ее по почти пустой библиотеке, словно они танцевали на натертом паркете огромного бального зала. И, глядя в его глаза, видя его улыбку, Кэрол почувствовала, что трех столетий словно и не бывало, что они опять обручены, опять любовники, поглощенные только что зародившейся страстью, надеждами и мечтами о совместном радужном будущем. Когда музыка опять кончилась, он остановился, внимательно глядя на нее, и она поняла, что он читает все это в ее душе.
– Как странно, – прошептал он, часто моргая, словно пытался прочистить глаза, – как чудесно. Как сон наяву. Мы были не здесь, а в каком-то прекрасном помещении, освещенном множеством свечей.
– Я знаю. Я тоже это видела. – Она улыбнулась ему дрожащими губами.
– Это не просто музыка или воспоминание о моих снах, – продолжал он. – Это происходило на самом деле.
– Да, здесь и теперь. – Вторжение прошлого в настоящее было невыносимо. Каким-то таинственным, непостижимым для нее образом он был Николасом, но также был и Ником, и тот, кем он был в этом будущем, был человеком смелым и благородным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74