Победа не была в данном случае самоцелью, важно было другое, о чем я и сказал летчикам.
Изо дня в день над каждым нашим аэродромом проводил несколько учебных боев с командирами полков, эскадрилий:; времени было в обрез, использовать его надлежало с максимальной пользой. Летал на «мессере» до тех пор, пока у него от переработки ресурса в воздухе не заклинило мотор и не пришлось садиться на вынужденную.
Эти показательные бои раскрыли для летного состава боевые возможности своего и вражеского истребителей, убедили летчиков в том, что «яки» не уступают по летно-техническим данным «мессерам», а по некоторым параметрам и лучше их.
Летный день в том полку, где я проводил учебные бои, обязательно завершался подробным разбором полетов. Активным образом влияя на повышение профессионального уровня наших летчиков, полеты эти одновременно позволяли мне лучше, всесторонне понять и своих подчиненных. Я знал: чем глубже буду иметь представление о тех, кого завтра пошлю в бой, об их способностях, даже особенностях характера, тем больше получу возможностей для обоснованного планирования и прогнозирования будущих боевых действий, их результатов. И значит, по ходу дела смогу оказывать действенное влияние, изменять ситуацию воздушной борьбы в нашу пользу, буду знать, какие силы, какой конкретно полк или авиаэскадрилью нужно и можно послать в данной обстановке на боевое задание, чтобы добиться несомненного успеха.
Припоминаю одну, очень показательную деталь всех без исключения таких разборов прошедшего учебного дня. На любом из них мне непременно задавался вопрос: когда же на фронт? В этом — вопросе легко угадывались по крайней мере два важных мотива. Первый: все летчики чувствовали себя в какой-то мере неловко и неуютно — второй год страна ведет ожесточенные бои с наглым и сильным врагом, а им выпало, как они считали, отсиживаться в тылу. И они рвались как можно скорее вернуть накопившийся «должок», лично бить ненавистных захватчиков. Второй: морально-политическая и боевая готовность к предстоящим схваткам. Мы, командиры и политработники корпуса, знали, верили, видели — летный состав к ним готов, истребители наши драться будут смело, упорно, решительно. Но вот дать на конкретный вопрос конкретный ответ до апреля не мог. И только к середине месяца обстановка несколько прояснилась: по приказу штаба ВВС полки корпуса сосредоточивались в Курской области. По массе разных примет ощущалось назревание крупных событий. И все же нам участвовать в них не довелось. Только-только огляделись на новом месте — пришел приказ: в срочном порядке перебазироваться на Кубань, в оперативное подчинение командования 4-й воздушной армии Северо-Кавказского фронта.
Передислоцировались мы оперативно и без происшествий. Командующий армией генерал-лейтенант авиации Константин Андреевич Вершинин и начальник штаба армии генерал-майор авиации Алексей Зиновьевич Устинов не скрывали своего удовлетворения быстрым перелетом частей корпуса, нетерпения, с которым они нас ждали. Выслушав, детально вникая в каждый вопрос, сообщение о состоянии подготовки летчиков, материальной части, соображения о применении полков и подразделений, они подробно ознакомили меня с общей обстановкой на фронте, с ходом борьбы за господство в воздухе.
А обстановка на тот момент сложилась крайне тяжелая, особенно на плацдарме Малая земля под Новороссийском. Как раз накануне нашего прилета, 17 апреля 1943 года, гитлеровцы начали очередное ожесточенное наступление на боевые порядки его защитников.
Положение на плацдарме продолжало накаляться, причем постоянно нарастали удары с воздуха. А соотношение сил на этом участке фронта до нашего прибытия было на стороне противника: у него имелось более 1000 боевых самолетов против 580 наших. К тому же летный состав советских частей был измотан в зимних боях, понес большие потери в последние недели, и хоть дрались летчики отчаянно храбро и умело, силы были чересчур неравными.
Поэтому генерал Вершинин поставил следующую задачу корпусу:
— Прикрыть с воздуха войска 18-й армии генерала Леселидзе, их боевые действия наплацдарме юго-западнее Новороссийска; организовать постоянное патрулирование в районе плацдарма; атаковывать и уничтожать любой приближающийся к нему самолет противника.
Помолчав, командарм добавил:
— Знаю, понимаю — вам нужно бы дать хоть несколько дней на подготовку, на знакомство с районом, но нет даже одного дня, малоземельны ждать не могут. Помогу вам лишь одним: дам несколько лучших летчиков из наших частей, чтобы вместе с вашими фронтовиным (так в тексте, похоже в источнике фраза пропущена — С.К.) примером, как бить фашистов. Но это — все, иным примером, как бить фашистов. Но это — все, и уже завтра всеми силами корпуса — в бой…
Честно говоря, хоть срочная переброска корпуса на Кубань красноречиво говорила о сложившейся там тяжелой обстановке, в душе была тем не менее надежда, что вводить подразделения в бои удастся постепенно: мне хорошо была понятна опасность первых боевых вылетов для необстрелянных летчиков. Но что делать: на войне как на войне.
Получив приказ, на экстренном совещании с офицерами штаба корпуса подвели итоги проделанного на новом месте, определили, что можно еще предпринять в оставшиеся считанные часы. Спасибо тыловым службам армии: материальная часть была размещена на аэродромах, замаскирована, во всех полках имелся необходимый запас горючего и боеприпасов, для личного состава подготовили общежития, казармы, столовые. Офицеры штабов, командиры дивизий ознакомили летчиков с обстановкой на фронте, а подразделения, первыми прибывшие на Кубань, сумели облетать район боевых действий.
Теперь предстояло и казалось совершенно необходимым обеспечить высокую морально-психологическую готовность всего личного состава к завтрашним боям. Во всех полках наметили провести митинги, партийные и комсомольские собрания. Сразу же после совещания часть командиров отправилась по частям. Я выбрал для себя 812-й полк дальневосточников. Выступали все коротко, деловито, лучше же всех чувства своих товарищей выразил, пожалуй, лейтенант А. Т. Тищенко:
— Настал наш долгожданный час. Два года мы были в глубоком тылу и в неоплатном долгу перед теми, кто эти два года воевал, кто уже сложил головы за Родину. Мы не имеем права плохо драться.
Боевой настрой летного состава подтвердили и партийные собрания во всех полках. Летчики рвались в небо и, как это всегда и всюду случалось на фронте в канун крупных, требовавших решительного напряжения всей силы человеческого духа событий, многие написали в этот вечер заявление с просьбой принять их в ряды ленинской партии.
…Первыми в предрассветное небо уходили на боевое задание группы из полков майора А. У. Еремина и подполковника В. А. Папкова. Ереминцам предстояло прикрыть плацдарм со стороны моря, откуда чаще всего появлялись фашистские бомбардировщики. Остальные прикрывали непосредственно Малую землю.
В первый вылет иду и я, взяв в качестве ведомого своего помощника по воздушно-стрелковой подготовке Героя Советского Союза А. И. Новикова. Обычно со мной летал любой, чаще всего молодой, летчик того подразделения, с которым я поднимался в воздух как правило, для каждого из них это было хорошей школой Но сегодня необходимо исключить малейший риск, и в небо я иду не для того, чтобы лично сбивать фашистских стервятников, а чтобы оценить как поведение своих и вражеских летчиков, так и тактику противника, уровень его боевой подготовки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Изо дня в день над каждым нашим аэродромом проводил несколько учебных боев с командирами полков, эскадрилий:; времени было в обрез, использовать его надлежало с максимальной пользой. Летал на «мессере» до тех пор, пока у него от переработки ресурса в воздухе не заклинило мотор и не пришлось садиться на вынужденную.
Эти показательные бои раскрыли для летного состава боевые возможности своего и вражеского истребителей, убедили летчиков в том, что «яки» не уступают по летно-техническим данным «мессерам», а по некоторым параметрам и лучше их.
Летный день в том полку, где я проводил учебные бои, обязательно завершался подробным разбором полетов. Активным образом влияя на повышение профессионального уровня наших летчиков, полеты эти одновременно позволяли мне лучше, всесторонне понять и своих подчиненных. Я знал: чем глубже буду иметь представление о тех, кого завтра пошлю в бой, об их способностях, даже особенностях характера, тем больше получу возможностей для обоснованного планирования и прогнозирования будущих боевых действий, их результатов. И значит, по ходу дела смогу оказывать действенное влияние, изменять ситуацию воздушной борьбы в нашу пользу, буду знать, какие силы, какой конкретно полк или авиаэскадрилью нужно и можно послать в данной обстановке на боевое задание, чтобы добиться несомненного успеха.
Припоминаю одну, очень показательную деталь всех без исключения таких разборов прошедшего учебного дня. На любом из них мне непременно задавался вопрос: когда же на фронт? В этом — вопросе легко угадывались по крайней мере два важных мотива. Первый: все летчики чувствовали себя в какой-то мере неловко и неуютно — второй год страна ведет ожесточенные бои с наглым и сильным врагом, а им выпало, как они считали, отсиживаться в тылу. И они рвались как можно скорее вернуть накопившийся «должок», лично бить ненавистных захватчиков. Второй: морально-политическая и боевая готовность к предстоящим схваткам. Мы, командиры и политработники корпуса, знали, верили, видели — летный состав к ним готов, истребители наши драться будут смело, упорно, решительно. Но вот дать на конкретный вопрос конкретный ответ до апреля не мог. И только к середине месяца обстановка несколько прояснилась: по приказу штаба ВВС полки корпуса сосредоточивались в Курской области. По массе разных примет ощущалось назревание крупных событий. И все же нам участвовать в них не довелось. Только-только огляделись на новом месте — пришел приказ: в срочном порядке перебазироваться на Кубань, в оперативное подчинение командования 4-й воздушной армии Северо-Кавказского фронта.
Передислоцировались мы оперативно и без происшествий. Командующий армией генерал-лейтенант авиации Константин Андреевич Вершинин и начальник штаба армии генерал-майор авиации Алексей Зиновьевич Устинов не скрывали своего удовлетворения быстрым перелетом частей корпуса, нетерпения, с которым они нас ждали. Выслушав, детально вникая в каждый вопрос, сообщение о состоянии подготовки летчиков, материальной части, соображения о применении полков и подразделений, они подробно ознакомили меня с общей обстановкой на фронте, с ходом борьбы за господство в воздухе.
А обстановка на тот момент сложилась крайне тяжелая, особенно на плацдарме Малая земля под Новороссийском. Как раз накануне нашего прилета, 17 апреля 1943 года, гитлеровцы начали очередное ожесточенное наступление на боевые порядки его защитников.
Положение на плацдарме продолжало накаляться, причем постоянно нарастали удары с воздуха. А соотношение сил на этом участке фронта до нашего прибытия было на стороне противника: у него имелось более 1000 боевых самолетов против 580 наших. К тому же летный состав советских частей был измотан в зимних боях, понес большие потери в последние недели, и хоть дрались летчики отчаянно храбро и умело, силы были чересчур неравными.
Поэтому генерал Вершинин поставил следующую задачу корпусу:
— Прикрыть с воздуха войска 18-й армии генерала Леселидзе, их боевые действия наплацдарме юго-западнее Новороссийска; организовать постоянное патрулирование в районе плацдарма; атаковывать и уничтожать любой приближающийся к нему самолет противника.
Помолчав, командарм добавил:
— Знаю, понимаю — вам нужно бы дать хоть несколько дней на подготовку, на знакомство с районом, но нет даже одного дня, малоземельны ждать не могут. Помогу вам лишь одним: дам несколько лучших летчиков из наших частей, чтобы вместе с вашими фронтовиным (так в тексте, похоже в источнике фраза пропущена — С.К.) примером, как бить фашистов. Но это — все, иным примером, как бить фашистов. Но это — все, и уже завтра всеми силами корпуса — в бой…
Честно говоря, хоть срочная переброска корпуса на Кубань красноречиво говорила о сложившейся там тяжелой обстановке, в душе была тем не менее надежда, что вводить подразделения в бои удастся постепенно: мне хорошо была понятна опасность первых боевых вылетов для необстрелянных летчиков. Но что делать: на войне как на войне.
Получив приказ, на экстренном совещании с офицерами штаба корпуса подвели итоги проделанного на новом месте, определили, что можно еще предпринять в оставшиеся считанные часы. Спасибо тыловым службам армии: материальная часть была размещена на аэродромах, замаскирована, во всех полках имелся необходимый запас горючего и боеприпасов, для личного состава подготовили общежития, казармы, столовые. Офицеры штабов, командиры дивизий ознакомили летчиков с обстановкой на фронте, а подразделения, первыми прибывшие на Кубань, сумели облетать район боевых действий.
Теперь предстояло и казалось совершенно необходимым обеспечить высокую морально-психологическую готовность всего личного состава к завтрашним боям. Во всех полках наметили провести митинги, партийные и комсомольские собрания. Сразу же после совещания часть командиров отправилась по частям. Я выбрал для себя 812-й полк дальневосточников. Выступали все коротко, деловито, лучше же всех чувства своих товарищей выразил, пожалуй, лейтенант А. Т. Тищенко:
— Настал наш долгожданный час. Два года мы были в глубоком тылу и в неоплатном долгу перед теми, кто эти два года воевал, кто уже сложил головы за Родину. Мы не имеем права плохо драться.
Боевой настрой летного состава подтвердили и партийные собрания во всех полках. Летчики рвались в небо и, как это всегда и всюду случалось на фронте в канун крупных, требовавших решительного напряжения всей силы человеческого духа событий, многие написали в этот вечер заявление с просьбой принять их в ряды ленинской партии.
…Первыми в предрассветное небо уходили на боевое задание группы из полков майора А. У. Еремина и подполковника В. А. Папкова. Ереминцам предстояло прикрыть плацдарм со стороны моря, откуда чаще всего появлялись фашистские бомбардировщики. Остальные прикрывали непосредственно Малую землю.
В первый вылет иду и я, взяв в качестве ведомого своего помощника по воздушно-стрелковой подготовке Героя Советского Союза А. И. Новикова. Обычно со мной летал любой, чаще всего молодой, летчик того подразделения, с которым я поднимался в воздух как правило, для каждого из них это было хорошей школой Но сегодня необходимо исключить малейший риск, и в небо я иду не для того, чтобы лично сбивать фашистских стервятников, а чтобы оценить как поведение своих и вражеских летчиков, так и тактику противника, уровень его боевой подготовки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24