«Спитфайры», «Мессершмитты» и «Фокке-Вульфы» носились вверх и вниз, вертелись и крутились, но мне показалось, что фрицы имеют преимущество высоты. К тому же, их было явно больше. Оставив 6 «Спитфайров» в качестве верхнего прикрытия, я со второй шестеркой ринулся в бой. Мои командиры звеньев, красный-3 и красный-5, выбрали себе цели и бросились в атаку, под защитой ведомых. Я со своим ведомым Биллом Дрепером пока держался в стороне, а синяя шестерка находилась выше. Перед нами возник одиночный «фоккер», и я решил, как обычно, атаковать его сзади.
«Седому от красного-2. Два „мессера“ разворачиваются позади нас. Они довольно далеко».
«Как далеко, Билл?»
«Заметно больше 1000 ярдов. Ты можешь атаковать. Я скажу, когда нужно отрываться».
Я попытался сосредоточиться на «фоккере» перед собой. Однако перед глазами неотвязно маячили два рубленых силуэта, которые болтаются где-то сзади. Моя жизнь зависела от способности Билли правильно оценить дистанцию до атакующих «мессеров». По радио его голос звучал очень уверенно, но я чуть не свернул себе шею, оглядываясь. Наконец я решил забыть о «фоккере», который маячит впереди.
«Что там, Билли?»
«Они нагоняют. Отрывайся влево. Немедленно!» Но я уже начал вираж еще до того, как он крикнул: «Немедленно!» Сделав два круга, мы оказались позади «мессеров» и начали выравниваться, чтобы атаковать их. Однако немцы сразу поняли, к чему приведут наши развороты по малому радиусу, поэтому круто спикировали к земле. При этом маневре они получали серьезное тактическое преимущество, поскольку наши «Спитфайры» просто не могли пикировать под таким большим углом. Поэтому мы отказались от погони.
Эта стычка увела нас от места основного боя, и мы оказались над слоем белых облаков. Это был великолепный фон, на котором легко можно заметить вражеские самолеты, поэтому я повел своего ведомого еще выше. Мы заняли идеальную позицию для внезапной атаки от солнца. Но Билл не видел «мессеров». Впрочем, он и не должен был, так как его задача была охранять наш тыл, а моя — искать врага и атаковать.
«Один „мессер“ на 10 часов, Билл. Спускаемся. Все чисто?»
«Все чисто, Седой. Я прикрываю».
Вот это была прекрасная совместная работа. Я смог все внимание обратить на летящего внизу фрица, и я всадил длинную меткую очередь в его желтый нос. Из «Мессершмитта» повалил черный дым, однако он продолжал лететь и рванулся к туче, чтобы укрыться там. Мы бросились следом, и лишь теперь я понял всю хитрость его маневра. Мы не знали толщины облака и запросто могли врезаться в землю. Мои приборы отказали, а самолет продолжал стремительно снижаться. Если облако слишком толстое, нам просто не хватит высоты, чтобы выйти из пике, когда мы окажемся под ним. Но я продолжал погоню, и мы врезались в крутящиеся белые вихри. Несколько секунд, которые показались мне бесконечностью, мой «Спитфайр» находился в белом плену. Однако мои страхи оказались беспочвенными, так как облачный слой был очень тонким. Я очутился в привычном мире, внизу мелькали зеленые и желтые прямоугольники полей. «Мессер», которого выдал предательский хвост дыма, находился в 800 ярдах от меня, и я ринулся на него. Однако немецкий истребитель лишился управления и полого шел прямо в землю. Какое-то время я думал, что немецкий пилот пытается совершить аварийную посадку. Если это так, он шел на слишком большой скорости, поскольку самолет врезался в зеленый луг на скорости 200 миль/час. Его протащило несколько ярдов, подбрасывая на кочках. Потом он попал в канаву, и его подбросило в воздух. Крылья и хвост были оторваны. Фюзеляж снова грохнулся на землю, рассыпавшись на тысячу кусков.
Мы полетели назад в Сен-Круа, держась на малой высоте. Лишь западнее Кана мы временно поднялись на 600 футов, чтобы проскочить над немецкими зенитками. Я был страшно измучен и желал только одного — поскорее приземлиться, добраться до кровати и уснуть. Мы гнались за противником, и сами побывали в роли дичи. Во время последнего столкновения с «Мессершмиттами» мне пришлось выплеснуть всю энергию до капли. Я пошел на сознательный, скалькулированный риск, когда пикировал сквозь облако, и теперь расплачивался за это. Последние несколько миль до аэродрома я летел как в полусне под охраной бдительного Дрепера. Со мной такое случилось впервые.
Когда я приземлился в Сен-Круа, начались неизбежные поздравления, пожатия рук и похлопывания по спине, так как этот «Мессершмитт» довел мой счет до 33 побед. Новость быстро разлетелась вокруг, и через час примчалась толпа корреспондентов. Я постарался объяснить им, что моей задачей является увеличение общего счета канадского крыла. Выполняя эту задачу, мне удалось превысить достижение Сэйлора Малана, но в остальном между нами нет никакого сходства. Малан сражался с исключительной отвагой в то время, когда обстоятельства были против него. Он возглавлял горстку «Спитфайров» в боях против значительно превосходящих сил Люфтваффе. Он был вынужден вести оборонительные бои над южной Англией, и часто ему приходилось атаковать бомбардировщики из тактически невыгодной позиции, когда над головой висели «Мессершмитты». Он продолжал сражаться, пока исход Битвы за Англию не был решен. Малан воевал и в 1941 году, пока его не отправили на заслуженный отдых. Я постарался объяснить, что мне, совсем наоборот, почти не пришлось участвовать в оборонительных боях. Я всегда вел активные наступательные операции. После 1941 года под моим командованием всегда находилась эскадрилья, потом авиакрыло, а иногда и два крыла. Я никогда не сталкивался с крупными соединениями немецких самолетов, как Малан. Моя задача заключалась в том, чтобы внезапно атаковать противника и сбить его. Это была совсем иная война. Единственным неудобством, с которым мы сталкивались, была необходимость действовать над территорией противника. В этом случае единственная пуля в уязвимое место «Спитфайра» могла в лучшем случае отправить в лагерь военнопленных до конца войны.
Этот день также был отмечен последним вылетом Дэнни Брауна в составе крыла. В начале 1943 года он пришел к нам в Кенли молодым и зеленым. Он совершил первый вылет во Францию в составе моей четверки «Спитфайров». За исключительные достижения в последующие 15 месяцев он был представлен к Кресту за летные заслуги. Теперь он должен был вернуться в Соединенные Штаты для отдыха и получал возможность увидеть своих родных в Нью-Джерси. Как и все американцы, он страшно хотел снова увидеть родину. Последние дни Дэнни только и говорил о том, какой огромный стейк он зажарит, попав домой, о жарком солнце Нью-Джерси и о симпатичных длинноногих девушках. А оказавшись дома, он, подобно большинству наших товарищей, начнет тосковать и не успокоится, пока не попадет обратно сюда же. Я рассказал все это ему в наш последний вечер, однако Джонни лишь смеялся в ответ. Он сказал, что если мы и встретимся еще раз, это произойдет в Соединенных Штатах. Он предполагал, что будет отдыхать, по крайней мере, 6 месяцев, но ровно через 11 недель, когда мы перебрались в Голландию, он прибыл в часть для нового оперативного цикла.
* * *
Мы провели в Нормандии гораздо больше запланированных 3 недель. Немцы прочно удерживали Кан и не позволяли нашим войскам вырваться на равнины к югу от города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
«Седому от красного-2. Два „мессера“ разворачиваются позади нас. Они довольно далеко».
«Как далеко, Билл?»
«Заметно больше 1000 ярдов. Ты можешь атаковать. Я скажу, когда нужно отрываться».
Я попытался сосредоточиться на «фоккере» перед собой. Однако перед глазами неотвязно маячили два рубленых силуэта, которые болтаются где-то сзади. Моя жизнь зависела от способности Билли правильно оценить дистанцию до атакующих «мессеров». По радио его голос звучал очень уверенно, но я чуть не свернул себе шею, оглядываясь. Наконец я решил забыть о «фоккере», который маячит впереди.
«Что там, Билли?»
«Они нагоняют. Отрывайся влево. Немедленно!» Но я уже начал вираж еще до того, как он крикнул: «Немедленно!» Сделав два круга, мы оказались позади «мессеров» и начали выравниваться, чтобы атаковать их. Однако немцы сразу поняли, к чему приведут наши развороты по малому радиусу, поэтому круто спикировали к земле. При этом маневре они получали серьезное тактическое преимущество, поскольку наши «Спитфайры» просто не могли пикировать под таким большим углом. Поэтому мы отказались от погони.
Эта стычка увела нас от места основного боя, и мы оказались над слоем белых облаков. Это был великолепный фон, на котором легко можно заметить вражеские самолеты, поэтому я повел своего ведомого еще выше. Мы заняли идеальную позицию для внезапной атаки от солнца. Но Билл не видел «мессеров». Впрочем, он и не должен был, так как его задача была охранять наш тыл, а моя — искать врага и атаковать.
«Один „мессер“ на 10 часов, Билл. Спускаемся. Все чисто?»
«Все чисто, Седой. Я прикрываю».
Вот это была прекрасная совместная работа. Я смог все внимание обратить на летящего внизу фрица, и я всадил длинную меткую очередь в его желтый нос. Из «Мессершмитта» повалил черный дым, однако он продолжал лететь и рванулся к туче, чтобы укрыться там. Мы бросились следом, и лишь теперь я понял всю хитрость его маневра. Мы не знали толщины облака и запросто могли врезаться в землю. Мои приборы отказали, а самолет продолжал стремительно снижаться. Если облако слишком толстое, нам просто не хватит высоты, чтобы выйти из пике, когда мы окажемся под ним. Но я продолжал погоню, и мы врезались в крутящиеся белые вихри. Несколько секунд, которые показались мне бесконечностью, мой «Спитфайр» находился в белом плену. Однако мои страхи оказались беспочвенными, так как облачный слой был очень тонким. Я очутился в привычном мире, внизу мелькали зеленые и желтые прямоугольники полей. «Мессер», которого выдал предательский хвост дыма, находился в 800 ярдах от меня, и я ринулся на него. Однако немецкий истребитель лишился управления и полого шел прямо в землю. Какое-то время я думал, что немецкий пилот пытается совершить аварийную посадку. Если это так, он шел на слишком большой скорости, поскольку самолет врезался в зеленый луг на скорости 200 миль/час. Его протащило несколько ярдов, подбрасывая на кочках. Потом он попал в канаву, и его подбросило в воздух. Крылья и хвост были оторваны. Фюзеляж снова грохнулся на землю, рассыпавшись на тысячу кусков.
Мы полетели назад в Сен-Круа, держась на малой высоте. Лишь западнее Кана мы временно поднялись на 600 футов, чтобы проскочить над немецкими зенитками. Я был страшно измучен и желал только одного — поскорее приземлиться, добраться до кровати и уснуть. Мы гнались за противником, и сами побывали в роли дичи. Во время последнего столкновения с «Мессершмиттами» мне пришлось выплеснуть всю энергию до капли. Я пошел на сознательный, скалькулированный риск, когда пикировал сквозь облако, и теперь расплачивался за это. Последние несколько миль до аэродрома я летел как в полусне под охраной бдительного Дрепера. Со мной такое случилось впервые.
Когда я приземлился в Сен-Круа, начались неизбежные поздравления, пожатия рук и похлопывания по спине, так как этот «Мессершмитт» довел мой счет до 33 побед. Новость быстро разлетелась вокруг, и через час примчалась толпа корреспондентов. Я постарался объяснить им, что моей задачей является увеличение общего счета канадского крыла. Выполняя эту задачу, мне удалось превысить достижение Сэйлора Малана, но в остальном между нами нет никакого сходства. Малан сражался с исключительной отвагой в то время, когда обстоятельства были против него. Он возглавлял горстку «Спитфайров» в боях против значительно превосходящих сил Люфтваффе. Он был вынужден вести оборонительные бои над южной Англией, и часто ему приходилось атаковать бомбардировщики из тактически невыгодной позиции, когда над головой висели «Мессершмитты». Он продолжал сражаться, пока исход Битвы за Англию не был решен. Малан воевал и в 1941 году, пока его не отправили на заслуженный отдых. Я постарался объяснить, что мне, совсем наоборот, почти не пришлось участвовать в оборонительных боях. Я всегда вел активные наступательные операции. После 1941 года под моим командованием всегда находилась эскадрилья, потом авиакрыло, а иногда и два крыла. Я никогда не сталкивался с крупными соединениями немецких самолетов, как Малан. Моя задача заключалась в том, чтобы внезапно атаковать противника и сбить его. Это была совсем иная война. Единственным неудобством, с которым мы сталкивались, была необходимость действовать над территорией противника. В этом случае единственная пуля в уязвимое место «Спитфайра» могла в лучшем случае отправить в лагерь военнопленных до конца войны.
Этот день также был отмечен последним вылетом Дэнни Брауна в составе крыла. В начале 1943 года он пришел к нам в Кенли молодым и зеленым. Он совершил первый вылет во Францию в составе моей четверки «Спитфайров». За исключительные достижения в последующие 15 месяцев он был представлен к Кресту за летные заслуги. Теперь он должен был вернуться в Соединенные Штаты для отдыха и получал возможность увидеть своих родных в Нью-Джерси. Как и все американцы, он страшно хотел снова увидеть родину. Последние дни Дэнни только и говорил о том, какой огромный стейк он зажарит, попав домой, о жарком солнце Нью-Джерси и о симпатичных длинноногих девушках. А оказавшись дома, он, подобно большинству наших товарищей, начнет тосковать и не успокоится, пока не попадет обратно сюда же. Я рассказал все это ему в наш последний вечер, однако Джонни лишь смеялся в ответ. Он сказал, что если мы и встретимся еще раз, это произойдет в Соединенных Штатах. Он предполагал, что будет отдыхать, по крайней мере, 6 месяцев, но ровно через 11 недель, когда мы перебрались в Голландию, он прибыл в часть для нового оперативного цикла.
* * *
Мы провели в Нормандии гораздо больше запланированных 3 недель. Немцы прочно удерживали Кан и не позволяли нашим войскам вырваться на равнины к югу от города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84