Потом
придумал себе Большое Дерево и решил - а катись все к чертовой матери.
Большое Дерево так же старо, как и общество, его породившее. Каждый
листок на его ветвях - банкнота. Сколько в мире денег - столько листьев, и
на каждом написано имя. Некоторые листья опадают, на их месте вырастают
новые, и через два-три сезона все имена меняются. Но Дерево остается
прежним, оно функционирует, как и раньше, только все растет и
разрастается. Было время, когда я хотел отсечь все гнилые ветви на Большом
Дереве, но пока я обрубал одну ветвь, начинала гнить другая, и так все
время, а мне ведь и спать когда-то надо. Проклятье! В наше время даже
деньги нельзя потратить по-человечески, да и Дерево совсем не похоже на
"бонсай" [карликовые деревца, выращиваемые в Японии] в горшочке, оно не
растет в указанном направлении.
Ну и пусть себе растет, как ему вздумается, с моим именем на
некоторых листочках - пожелтевших и увядших, либо зеленых и свежих. Я же
позволю себе маленькое удовольствие - буду прыгать по его веткам, взяв
себе имя, которое не будет мозолить мне глаза на всех этих листочках,
болтающихся перед моим носом. Вот и все, что касается меня и Большого
Дерева. История же о том, каким образом в моем распоряжении оказалось
столько зелени [игра слов - на американском жаргоне доллары называются
"зеленью"], может навести на еще более сложную и забавную метафору, но об
этом в следующий раз.
Я начал вводить в память моего электронного секретаря инструкции
насчет того, что должна делать, а также - чего ни в коем случае не должна
делать прислуга во время моего отсутствия. После многочисленных
перезаписей и мучительного напряжения всех своих умственных способностей
я, наконец, упомянул все, что следовало. Просмотрев свое завещание, я
решил оставить все как есть. Некоторые бумаги я переложил в камеру
аннигилятора, оставив распоряжение уничтожить их при определенных
обстоятельствах. Кроме того, я послал одному из своих представителей на
Альдебаране-5 предписание, гласящее, что если человеку по имени Лоуренс
Дж.Коннер случится быть проездом в тех местах и ему что-то понадобится, то
нужно ему это "что-то" предоставить. Упомянул я также о специальном
секретном коде на случай, если придется доказывать, что я - никто иной,
как Фрэнк Сандау. Затем я заметил, что прошло уже почти четыре часа, и я
порядком проголодался.
- Сколько осталось до заката, округляя до минут? - спросил я
секретаря.
- Сорок три минуты, - ответил из скрытого динамика голос, лишенный
всяких признаков пола и каких-либо эмоций.
- Я буду обедать на Восточной Террасе ровно через тридцать три
минуты, - сказал я, сверяясь с хронометром. - Закажи мне омаров с жареным
картофелем по-французски и капустным салатом, ватрушек, пол-бутылки нашего
шампанского, чашечку кофе, лимонный шербет, самого старого коньяку из
моего погреба и две сигары. И еще спроси Мартина Бремена, не будет ли он
так любезен лично обслужить меня.
- Да, сэр. Что-нибудь еще?
- Нет.
Потом я отправился обратно в свои апартаменты, сунул кое-какие вещи в
дорожную сумку и начал переодеваться. Включив терминал секретаря, я с
некоторой внутренней дрожью отдал наконец приказ, который мне давно уже
следовало отдать, но я все время откладывал этот момент.
- Через тридцать три минуты, - сказал я, сверяясь с хронометром. -
Закажи мне омаров с жареным картофелем по-французски и капустным салатом,
ватрушек, пол-бутылки нашего шампанского, чашечку кофе, лимонный шербет,
самого старого коньяку из моего погреба и две сигары. И еще спроси Мартина
Бремена, не будет ли он так любезен лично обслужить меня.
- Да, сэр. Что-нибудь еще?
- Нет.
Потом я отправился обратно в свои апартаменты, сунул кое-какие вещи в
дорожную сумку и начал переодеваться. Включив терминал секретаря, я с
некоторой внутренней дрожью отдал наконец приказ, который мне давно уже
следовало отдать, ног я все время откладывал этот момент.
- Через два часа и одиннадцать минут, - произнес я, вновь посмотрев
на хронометр, - позвони Лизе и спроси, не хочет ли она выпить со мной на
Восточной Террасе. Приготовь на ее имя два чека по пятьдесят тысяч
долларов каждый. Подготовь также рекомендацию по форме "А". Доставь все
это сюда в отдельных незапечатанных конвертах.
- Да, сэр, - последовал ответ, и пока я возился с запонками, нужные
мне документы скользнули в приемную корзину на туалетном столике.
Я проверил содержимое каждого из конвертов, запечатал их и опустил в
карман пиджака. Затем я отправился по коридору к Восточной Террасе.
Солнце превратилось в огромный багровый шар, зависший над затянутым
дымкой горизонтом, грозя раствориться в нем с минуты на минуту. В небе
парили золотистые облака, все более розовевшие по мере того, как солнце
неумолимо спускалось по своей небесной дороге, проходящей меж пиков двух
близнецов - Урима и Тумима, которые я специально поместил там, чтобы
указывать солнцу путь к ночному приюту. В последние мгновение дня радужная
кровь светила омоет туманные склоны гор.
Я уселся за стол под огромным вязом. Как только я коснулся сиденья
стула, над моей головой возник силовой барьер, который предохранял меня от
падающих сверху сухих листьев, пыли, насекомых и птичьего помета. Через
несколько мгновений показался Мартин Бремен, который толкал перед собой
сервировочный столик.
- Допрый фечер, сэр.
- Добрый вечер, Мартин. Как твои дела?
- Просто замечательно, мистер Сандау. А как фаши?
- Я уезжаю.
- О?!
Он расставил тарелки и разложил приборы, снял со столика крышку и
начал подавать на стол.
- Да, - произнес я. - Быть может, надолго.
Пригубив шампанское, я одобрительно кивнул.
- ...Поэтому, прежде чем уехать, я хочу тебе кое-что сказать, хотя ты
и сам, наверное, это знаешь. Так вот, ты готовишь самые лучшие блюда из
тех, что мне когда-либо доводилось пробовать...
- Плаготарю фас, мистер Сандау, - его и без того румяное лицо стало
пунцово-красным. Он скромно потупил глаза, стараясь сдержать
расплывающуюся улыбку. - Я пыл счастлиф слущить фам.
- ...Поэтому, если ты ничего не имеешь против годичного отпуска - за
мой счет, конечно, плюс дополнительный фонд для приобретения любых
рецептов, какие тебя только заинтересуют - то я перед отъездом позвоню в
контору Бурсара и все с ним улажу.
- Когта фы уезшаете, сэр?
- Завтра, рано утром.
- Понимаю, сэр. Очень плаготарен фам. Фесьма заманчифое претлошение.
- ...Заодно, поищи новые рецепты для себя самого.
- Постараюсь, сэр.
- Наверное, забавно готовить блюда, вкуса которых не можешь даже
вообразить?
- О нет, сэр, - запротестовал он. На фкус-тестеры мошно полностью
полошиться. Я часто размышляю, какой фкус у того, что я готофлю, но это
ведь как у химика: он не фсегта знает, какофы его химикалии на фкус. Фы
понимаете, что я хочу сказать, сэр?
В одной руке он держал корзиночку с ватрушками, другой сжимал ручку
кофейника, третьей рукой подавал тарелку с капустным салатом, а четвертой,
свободной опирался на ручку столика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
придумал себе Большое Дерево и решил - а катись все к чертовой матери.
Большое Дерево так же старо, как и общество, его породившее. Каждый
листок на его ветвях - банкнота. Сколько в мире денег - столько листьев, и
на каждом написано имя. Некоторые листья опадают, на их месте вырастают
новые, и через два-три сезона все имена меняются. Но Дерево остается
прежним, оно функционирует, как и раньше, только все растет и
разрастается. Было время, когда я хотел отсечь все гнилые ветви на Большом
Дереве, но пока я обрубал одну ветвь, начинала гнить другая, и так все
время, а мне ведь и спать когда-то надо. Проклятье! В наше время даже
деньги нельзя потратить по-человечески, да и Дерево совсем не похоже на
"бонсай" [карликовые деревца, выращиваемые в Японии] в горшочке, оно не
растет в указанном направлении.
Ну и пусть себе растет, как ему вздумается, с моим именем на
некоторых листочках - пожелтевших и увядших, либо зеленых и свежих. Я же
позволю себе маленькое удовольствие - буду прыгать по его веткам, взяв
себе имя, которое не будет мозолить мне глаза на всех этих листочках,
болтающихся перед моим носом. Вот и все, что касается меня и Большого
Дерева. История же о том, каким образом в моем распоряжении оказалось
столько зелени [игра слов - на американском жаргоне доллары называются
"зеленью"], может навести на еще более сложную и забавную метафору, но об
этом в следующий раз.
Я начал вводить в память моего электронного секретаря инструкции
насчет того, что должна делать, а также - чего ни в коем случае не должна
делать прислуга во время моего отсутствия. После многочисленных
перезаписей и мучительного напряжения всех своих умственных способностей
я, наконец, упомянул все, что следовало. Просмотрев свое завещание, я
решил оставить все как есть. Некоторые бумаги я переложил в камеру
аннигилятора, оставив распоряжение уничтожить их при определенных
обстоятельствах. Кроме того, я послал одному из своих представителей на
Альдебаране-5 предписание, гласящее, что если человеку по имени Лоуренс
Дж.Коннер случится быть проездом в тех местах и ему что-то понадобится, то
нужно ему это "что-то" предоставить. Упомянул я также о специальном
секретном коде на случай, если придется доказывать, что я - никто иной,
как Фрэнк Сандау. Затем я заметил, что прошло уже почти четыре часа, и я
порядком проголодался.
- Сколько осталось до заката, округляя до минут? - спросил я
секретаря.
- Сорок три минуты, - ответил из скрытого динамика голос, лишенный
всяких признаков пола и каких-либо эмоций.
- Я буду обедать на Восточной Террасе ровно через тридцать три
минуты, - сказал я, сверяясь с хронометром. - Закажи мне омаров с жареным
картофелем по-французски и капустным салатом, ватрушек, пол-бутылки нашего
шампанского, чашечку кофе, лимонный шербет, самого старого коньяку из
моего погреба и две сигары. И еще спроси Мартина Бремена, не будет ли он
так любезен лично обслужить меня.
- Да, сэр. Что-нибудь еще?
- Нет.
Потом я отправился обратно в свои апартаменты, сунул кое-какие вещи в
дорожную сумку и начал переодеваться. Включив терминал секретаря, я с
некоторой внутренней дрожью отдал наконец приказ, который мне давно уже
следовало отдать, но я все время откладывал этот момент.
- Через тридцать три минуты, - сказал я, сверяясь с хронометром. -
Закажи мне омаров с жареным картофелем по-французски и капустным салатом,
ватрушек, пол-бутылки нашего шампанского, чашечку кофе, лимонный шербет,
самого старого коньяку из моего погреба и две сигары. И еще спроси Мартина
Бремена, не будет ли он так любезен лично обслужить меня.
- Да, сэр. Что-нибудь еще?
- Нет.
Потом я отправился обратно в свои апартаменты, сунул кое-какие вещи в
дорожную сумку и начал переодеваться. Включив терминал секретаря, я с
некоторой внутренней дрожью отдал наконец приказ, который мне давно уже
следовало отдать, ног я все время откладывал этот момент.
- Через два часа и одиннадцать минут, - произнес я, вновь посмотрев
на хронометр, - позвони Лизе и спроси, не хочет ли она выпить со мной на
Восточной Террасе. Приготовь на ее имя два чека по пятьдесят тысяч
долларов каждый. Подготовь также рекомендацию по форме "А". Доставь все
это сюда в отдельных незапечатанных конвертах.
- Да, сэр, - последовал ответ, и пока я возился с запонками, нужные
мне документы скользнули в приемную корзину на туалетном столике.
Я проверил содержимое каждого из конвертов, запечатал их и опустил в
карман пиджака. Затем я отправился по коридору к Восточной Террасе.
Солнце превратилось в огромный багровый шар, зависший над затянутым
дымкой горизонтом, грозя раствориться в нем с минуты на минуту. В небе
парили золотистые облака, все более розовевшие по мере того, как солнце
неумолимо спускалось по своей небесной дороге, проходящей меж пиков двух
близнецов - Урима и Тумима, которые я специально поместил там, чтобы
указывать солнцу путь к ночному приюту. В последние мгновение дня радужная
кровь светила омоет туманные склоны гор.
Я уселся за стол под огромным вязом. Как только я коснулся сиденья
стула, над моей головой возник силовой барьер, который предохранял меня от
падающих сверху сухих листьев, пыли, насекомых и птичьего помета. Через
несколько мгновений показался Мартин Бремен, который толкал перед собой
сервировочный столик.
- Допрый фечер, сэр.
- Добрый вечер, Мартин. Как твои дела?
- Просто замечательно, мистер Сандау. А как фаши?
- Я уезжаю.
- О?!
Он расставил тарелки и разложил приборы, снял со столика крышку и
начал подавать на стол.
- Да, - произнес я. - Быть может, надолго.
Пригубив шампанское, я одобрительно кивнул.
- ...Поэтому, прежде чем уехать, я хочу тебе кое-что сказать, хотя ты
и сам, наверное, это знаешь. Так вот, ты готовишь самые лучшие блюда из
тех, что мне когда-либо доводилось пробовать...
- Плаготарю фас, мистер Сандау, - его и без того румяное лицо стало
пунцово-красным. Он скромно потупил глаза, стараясь сдержать
расплывающуюся улыбку. - Я пыл счастлиф слущить фам.
- ...Поэтому, если ты ничего не имеешь против годичного отпуска - за
мой счет, конечно, плюс дополнительный фонд для приобретения любых
рецептов, какие тебя только заинтересуют - то я перед отъездом позвоню в
контору Бурсара и все с ним улажу.
- Когта фы уезшаете, сэр?
- Завтра, рано утром.
- Понимаю, сэр. Очень плаготарен фам. Фесьма заманчифое претлошение.
- ...Заодно, поищи новые рецепты для себя самого.
- Постараюсь, сэр.
- Наверное, забавно готовить блюда, вкуса которых не можешь даже
вообразить?
- О нет, сэр, - запротестовал он. На фкус-тестеры мошно полностью
полошиться. Я часто размышляю, какой фкус у того, что я готофлю, но это
ведь как у химика: он не фсегта знает, какофы его химикалии на фкус. Фы
понимаете, что я хочу сказать, сэр?
В одной руке он держал корзиночку с ватрушками, другой сжимал ручку
кофейника, третьей рукой подавал тарелку с капустным салатом, а четвертой,
свободной опирался на ручку столика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43