Что мне оставалось делать? Я откопал нож и отдал его Кукараче.
Лейтенант с минуту внимательно рассматривал нож, удовлетворенно кивая головой. Вдруг нож молнией вырвался из его руки, со свистом описал в воздухе дугу и вонзился в большой круг.
- Принеси! - сказал мрачно Кукарача.
Я с трудом вытащил из ворот нож и принес его лейтенанту. Он снова бросил нож и снова попал в большой круг. Следующие три броска оказались снайперскими - в середине внутреннего круга. Кукарача довольно улыбнулся.
- Твоя очередь. Пять бросков. Запомни, у меня сорок восемь очков две девятки, три десятки.
Я бросил и угодил ножом в тутовое дерево, метрах в трех от ворот.
- Ну, ты даешь! - рассмеялся Кукарача.
- А я целился в дерево! - солгал бессовестно я.
- Валяй!
Остальные четыре броска оказались и того хуже. Нож попадал в ворота или рукояткой или боком, но никак не лезвием. На шум вышла тетя Марта. Она изумленно воззрилась на нас, потом схватилась за голову:
- Господи, что я вижу, ослепни мои глаза! Что это такое? Чему ты учишь ребенка, чтоб ты провалился вместе с твоей милицией! Бездельник! Кукарача черномазый!
- Побойся бога, тетя Марта, какие ты отпускаешь словечки?! Неужели ты никогда не ела сахар? - Кукарача миролюбиво улыбнулся старушке, обнял меня за плечи и вывел со двора. - А теперь мы пойдем и вернем нож хозяину. Ладно?
В азарте состязания я успел уже забыть про этого проклятого Али, и теперь меня словно кипятком обдало.
- Отнеси ты...
- А почему не ты?
- Стыдно мне!
- Ничего. Пойдем вместе. С Али поговорю я.
Мы подошли к ларьку, когда гнев и возмущение Али, вызванные пропажей ножа, достигли апогея. Причем были они обращены в основном против бедного Ибрагима.
- Косой сукинсин, какой нож потерял! Тепер я как продал харфуз на разрез?! Гавариш - кто-то украл, украл! Лучше я адин хароши сабак держал, он хотя бы лайт!
При виде Кукарачи Али повысил голос:
- Милисия, где ты?! Куда смотришь, милисия?! Утром, в сентр города, мине ограбил какой-та сукинсин!
- Я здесь, Али! И вот твой нож!
- Вах, дарагой мой! Ты не милисия, ты настояши золото! - Али выскочил из-за прилавка и стал обнимать Кукарачу.
- Ты не меня, ты его благодари! Это он нашел твой нож! - Кукарача подтолкнул меня.
- Дарагой мой малшик! Скажи, кто мой нож украл? Я ему уши отрезал!
- Я не знаю, это Кукарача отнял нож у вора! - выкрутился я.
- Ай, я его душа матал, сволош, сукинсин!
Али не подозревал, что эти эпитеты он адресовал не кому другому, как мне, только что объявленному им же "дарагим его малшиком".
- На, дарагой, - продолжал он, - бери падарок, денги не нада! - И он протянул мне два небольших арбуза.
Я отказался, попятился назад.
- Возьми, чудак! - подбодрил меня Кукарача.
Я взял арбузы.
- А что надо сказать? - наставительно напомнил мне Кукарача.
- Спасибо, дядя Али, только зачем мне два арбуза? Дай одну дыню.
Кукарача расхохотался.
Али исподлобья посмотрел на меня.
- О-о, малшик, ты тоже балшой хитри сукинсин! - И обменял один арбуз на дыню.
- Кукарача, а что я маме скажу? Откуда все это? Бери-ка ты!
Кукарача взял у меня арбуз и дыню, и мы пошли домой.
Мама ужаснулась:
- Кукарача, не говори, что это украл мой сын, а то я покончу с собой!
- Что вы, Анна Ивановна, это Али преподнес мне, а я - вам, - успокоил ее Кукарача.
- Чем я заслужила такое внимание?
Кукарача неловко улыбнулся и развел руками.
- Ты не обижайся, Кукарача... Скажи мне откровенно: ты бегаешь только за Тамазом и ходишь только к нам или ко всем?
Кукарача задумался. Видно, он не ожидал такого вопроса.
- Нет, Анна Ивановна... Я, как вы изволили выразиться, бегаю не только за вашим сыном и хожу не только в ваш дом... Я - участковый инспектор, и мне приходится бывать всюду... Но, признаюсь, у вас я чувствую себя как-то необычно... Волнуюсь, как на экзамене... В других домах меня иначе как "уважаемый" не величают. "Пожалуйте, уважаемый Георгий!", "Присядьте, уважаемый Георгий", "Пропали бы мы без вас, уважаемый Георгий!.." А вы... Вы спорите, даже ссоритесь со мной, Кукарачей меня зовете...
- Но ведь ты сам просил называть тебя так, - смутилась мама.
- В том-то и дело... Я и других просил... Хотя нет, вру! Не просил я никого называть меня Кукарачей... В общем, я не знаю, как это объяснить... Мне кажется, что когда-то я уже жил в вашем доме... Как ваш Тамаз... Потом я в чем-то провинился, и меня изгнали отсюда... И вот теперь я вновь вернулся, искупив свои грехи... - Кукарача умолк.
Мама достала папиросы и закурила, - она была взволнована, иначе в присутствии Кукарачи не стала бы курить.
- Какие же у тебя обязанности в милиции, Кукарача? - спросила мама. О функциях инспектора милиции она была осведомлена не хуже самого лейтенанта. Вопрос был задан, чтобы нарушить затянувшееся молчание.
- Обязанности? Ну, во-первых, преследование бандитов и воров...
- Что-то я не слышала про пойманного тобой бандита, - рассмеялась мама.
- Пока я здесь, ни один уголовник Ваке не посмеет даже шелохнуться! отшутился Кукарача.
- Допустим. Что еще? - допытывалась мама.
- Еще - идейное воспитание детей, - ответил Кукарача не без гордости, - правильное направление духовной жизни подростков.
- Да? А что тебе известно о духовном воспитании, духовной жизни и вообще о душе?
Кукарача замялся, но тут же нашелся:
- Как же, Анна Ивановна, душа есть душа, а духовная жизнь - это кино, театр, живопись, музыка... И еще - любовь всего этого и вообще любовь!
- И ты думаешь, что бандиты не ходят в кино, жулики, растратчики, спекулянты не имеют жен и детей, не любят никого? - Мама затушила папиросу и вопросительно взглянула на Кукарачу.
Лейтенант задумался.
- Да, странно получается... А вы, Анна Ивановна? Что вы знаете о душе?
Теперь задумалась мама.
- В этом, дорогой мой, не так-то просто разобраться... По-моему, душа - это мысли, мечты человека, заключенные в бутылку, вроде сказочного джинна, которые со дня своего возникновения ждут, стремятся к свободе. Мы иногда освобождаем их - вольно или невольно, чаще же всего они сами вырываются на свободу. А освобожденная человеческая мысль способна творить чудеса в науке, искусстве, литературе. Для меня каждый гений - это вырвавшийся из бутылки джинн. Правда, есть и среди гениев относительно крупные и малые, сильные и слабые, но это не так уж важно. Счастье обретенной свободы они воспринимают в равной мере. - Мама говорила тихо, спокойно, как бы про себя, и лишь в конце взглянула на Кукарачу. - Хорошо, Кукарача, если всеми этими делами в милиции поручено заниматься тебе...
- Анна Ивановна, а где написано обо всем этом? - спросил удивленный Кукарача.
- Не знаю... Не помню... Наверное, нигде... Просто это я так думаю.
- А любовь? Любовь тоже относится к душе? - поинтересовался Кукарача.
- Наверное... Во всяком случае, из всех сокровищ, дарованных богом человеку, самое драгоценное - это талант любви. Мне жаль человека, ушедшего из жизни без любви...
- Я очень люблю детей.
- Значит, ты счастливый человек.
- А вы?
- Я - мать, и любить - моя первейшая обязанность.
- Да, трудное это дело - дети... Вот вы сказали - бегаешь, мол, за Тамазом... А он ведь не один. И мне часто приходится следить, как шпиону, за ними - как бы не подрались, не попали в беду, не стянули чего-нибудь. Кукарача бросил на меня мимолетный взгляд. - Быть может, они и ненавидят меня, но что делать? Стараюсь из-за любви к ним, и только!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15