«С какой стати я должна о нем думать?» — со злобой говорила Сирена себе самой. Воспользовавшись ее одиночеством, он когда-то овладел ею силой, держал ее у себя ради собственного удовольствия, пока она не забеременела, а потом бросил. Теперь он вернулся и потребовал от нее покорности в виде платы за свободу. Он казался ей средоточием всего самого подлого и низкого. То, что она нашла у него кров и защиту, нежность и заботу, не имело никакого значения. Она не чувствовала себя в долгу перед ним.
Сегодня, впервые с тех пор, как они снова начали встречаться, Вард заговорил о ребенке. Что это значило? Жалел ли он о том, что Шон носил имя другого человека? Или, предложив ей вернуться к нему с ребенком, хотел вымолить у нее прощение за свое грязное предложение?
Мысли смешались у нее в голове. Глядя на веселые огоньки салуна «Золотой самородок», Сирена совсем растерялась. Нет, она никогда не освободится от этого груза, никогда не станет счастливой!
Впереди показалась небольшая группа людей, собравшихся вокруг какого-то человека. Стоя на большом высоком ящике, человек что-то вещал толпе. Прежде чем их объехать, ей пришлось остановить экипаж, пропуская переходящего улицу мужчину.
Голос оратора, резкий, громкий, полный фанатизма, показался Сирене до боли знакомым. Она бросила на него быстрый взгляд, понимая, что не могла ошибиться.
Волосы старейшины клочьями разметались по плечам. Длинная нечесаная борода развевалась на ветру. Страшно исхудавший, он напоминал пустынника.
В одной руке он держал Библию, а другой делал столь резкие злобные жесты, что лохмотья его потрепанной одежды трепетали, словно на огородном пугале. Несмотря на жалкую внешность, во взгляде старейшины полыхала прежняя ярость и энергия. Его глаза, глубоко запавшие на обветренном иссохшем лице, казались глазами сумасшедшего. Он увидел Сирену, узнал ее, и глаза его наполнились презрением.
— Вавилонская блудница! — закричал он, потрясая кулаком и указывая на коляску Сирены. — Грешница! Изловчилась воздвигнуть свой порочный дом среди невинных, вместо того чтобы оставаться среди таких же, как ты сама! Оказываешь помощь нечестивым женщинам, вместо того чтобы оставить их справедливому наказанию, болезни и боли, которые суть плоды греха! Все знают, кто ты такая, Сирена Уолш Бенедикт! Ты извращаешь все хорошее в мужчинах! Ты затягиваешь мужчин в пучину позора, заставляешь их принять в себя дьявола, который сам когда-то соблазнил тебя! Все знают грязь твоего греха! Изменница! Прелюбодейка! Иди теперь от своего любовника к мужу! День твоего падения уже близок! Тебя отдадут на растерзание бешеным псам, как Иезавель! Свершится твое наказание! Ты будешь разорвана на куски! Твою белую кожу будут пожирать скорпионы! Каким горьким будет твой конец!
Побледнев, Сирена сделала вид, что не слышит этих обличений. С трудом преодолев желание стегнуть лошадей и поскорее умчаться отсюда, она осторожно объехала стоявшего посреди дороги ошеломленного мужчину и пустила запряжку рысью по улице. Оставшийся позади старейшина продолжал кричать, извергая на нее проклятия в таких выражениях, что Сирена удивилась, как он не стыдился их. «Тоже мне „святой“!» — фыркнула она про себя. Впрочем, она не слишком беспокоилась; он мог вопить сколько угодно, навредить ей он все равно бы не смог.
Или она ошибалась? Если старейшина знал о ее встречах с Вардом, кто еще мог об этом узнать? Сколько времени пройдет после возвращения Натана, прежде чем ему все станет известно, и если не от Перли, тогда от кого еще?
«Возвращайся от любовника к мужу», — вспомнила она слова старейшины. Может быть, Натан уже вернулся, приехал в Бристлекон и узнал правду?
Когда Сирена проезжала под каменной аркой, с неба повалил снег. Остановив экипаж под портиком, Сирена предоставила лошадей конюху. Холодная белая пудра осыпала ее шляпу и плечи шубы, снежинки таяли у нее на щеках.
— Мистер Бенедикт вернулся? — спросила Сирена спокойно, как только могла.
— Да, мэм. Он ждет вас в кабинете.
В голосе миссис Энсон, открывшей ей дверь и помогавшей снять шубу, чувствовалось холодное неодобрение, но Сирена не обратила на это внимания.
— Скажите ему, что я скоро составлю ему компанию, — ответила она весело, — мне только нужно привести себя в порядок. Можете подавать чай, когда я спущусь.
— Мистер Бенедикт уже пил чай.
— А я нет, — Сирена улыбнулась и, проскользнув мимо миссис Энсон, стала медленно подниматься наверх, сразу позабыв об экономке. Больше всего она боялась, что Натан, услышав ее голос, выйдет ей навстречу, прежде чем она успеет заняться своей внешностью.
Через четверть часа, ополоснув лицо, расчесав волосы и собрав их в узел на затылке, сменив платье из лиловой мериносовой шерсти на голубое, из отделанного шелком крепа, и собравшись с духом, Сирена спустилась по лестнице. Перед дверью в кабинет она остановилась, набрала полные легкие воздуха и, повернув ручку, вошла.
— Натан! Миссис Энсон сказала, что ты вернулся. Если бы ты мне сообщил, я бы встретила тебя на вокзале или хотя бы постаралась приехать домой пораньше.
Натан поднялся со стоявшего возле камина кресла, подошел к ней, обнял за плечи и поцеловал в лоб.
— Ты, как всегда, прекрасна, — сказал он, отступив на шаг.
— Благодарю вас, сэр, — улыбнулась ему Сирена.
— Я хотел послать тебе телеграмму, но я сам не знал точно, когда вернусь в Криппл-Крик.
— Ну, как бы там ни было, я рада, что ты наконец вернулся.
Сирена произнесла эти слова с необыкновенной легкостью. Они казались такими дружескими, такими ласковыми, но тем не менее она лгала: у нее не оставалось другого выхода, кроме как продолжать притворяться. Она мягко высвободилась из объятий мужа и направилась к креслу Натана, как бы показывая, что ей хочется, чтобы он вернулся на прежнее место и устроился поудобнее.
— Ты поправилась, стала лучше выглядеть, — заметил он.
— Да, слава богу. Как прошла поездка? Все хорошо?
Натан кивнул.
— Все получилось как нельзя лучше. Я рад, что успел вернуться до того, как выпал снег.
— Пока тебя не было, здесь дул только сильный ветер, ничего особенного. У тебя довольный вид. Могу я сделать вывод, что ты приобрел то, ради чего уезжал?
Прежде чем Натан успел ей ответить, в комнату вошла Доркас с подносом и свежим чаем в чайнике. После ее ухода разговор возобновился. Сирена налила чаю себе и Натану. Пригубив ароматный напиток, он откинулся в кресле.
— Что касается твоего вопроса, я действительно достал то, за чем ездил. От меня сначала попытались отделаться, заявив, что машина, из-за которой разгорелся весь сыр-бор, существует пока только в проекте. Мне пришлось изменить программу и ждать, пока ее доделают и я смогу осмотреть подъемник. Но мне это не разрешили. Короче, я отвалил им кучу денег и привез машину сюда… то есть… ну, ты сама понимаешь. Ее доставят через несколько дней. Разборка, упаковка и погрузка заняли много времени, поэтому я приехал позже, чем рассчитывал.
Натан продолжал рассказывать о преимуществах нового лифта, о том, как он работает. Неожиданно Сирена почувствовала какую-то внутреннюю напряженность. Он ничего не знал. Он не смог бы так спокойно рассуждать, если бы ему сказали, где она была и что делала. Она испытывала какое-то странное ощущение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103