Однако, поразмыслив, я пришел к выводу, что сознаться один раз и притом во всех двадцати «отсидках» сразу — выгодно, потому что это не повлечет за собой двадцати взбучек и в конце концов Ланьо только выиграет. Я было хотел поделиться с ним столь утешительной мыслью, как он вдруг сказал:
— А главное, главное, он узнает историю с отметками за четверть.
Вот это было для меня новостью.
— Какая еще история с отметками?
Ланьо ответил не сразу. Пейр как раз сошел с кафедры и совершал свой обычный обход; он заложил руки за спину, левая рука сжимала запястье правой. Пейр медленно прохаживался между рядами, то и дело останавливаясь и склоняясь над работой кого-нибудь из учеников. Он давал советы, делал замечания, иногда очень нелестные. Самое удобное время для болтовни, потому что от собственного голоса у него в ушах шумело, и нашего перешептывания он не слышал.
Вот тогда и рассказал мне Ланьо про это страшное дело. Рассказывал он долго, и было ему трудно, потому что в речи отчаявшегося человека нет никакого склада, она часто прерывается какими-то судорожными паузами и всегда невнятна.
Но я все же в конце концов понял историю об отметках в четверти и восстанавливаю ее для читателя.
В своих плутнях мамаша и тетушка не могли больше ограничиваться подделкой штрафных листков; одно преступление влечет за собой другое, ибо к этому и ведут хитросплетения дьявола. Дамы вспомнили вдруг о табеле за четверть, в котором предстанут без всяких прикрас эти три месяца лени и дурного поведения и в котором, может быть, перечислены и все взыскания…
Они пришли в ужас и решили перехватить табель и подделать.
Тетушка без труда обнаружила на одном из штрафных листков фамилию лицейского типографа; ей удалось подкупить пьяницу наборщика, и он дал ей двенадцать чистых бланков в обмен на двенадцать бутылок абсента, а за шесть бутылок сухого вина — двенадцать конвертов со штампом лицея.
Конец первой четверти, последнюю ее неделю, мамаша и тетушка жили в постоянном страхе, дошли до безумия, раздобыли где-то отмычку к ящику для писем и с трепетом подстерегали приход почтальона. К счастью, пакет из лицея с неподдельным табелем доставили часов в девять, после ухода Ланьо-старшего, который неукоснительно являлся на место работы к шести утра. Преступницы схватили роковой пакет и заперлись в ванной. Там, держа его над горячим паром, они просунули между двумя проклеенными уголками конверта вязальную спицу и вскрыли. Потом уединились в комнатах и долго изучали этот слишком правдивый табель.
Их бросало в дрожь при виде нолей, они вздыхали над тройками и четверками, умилялись по поводу одной восьмерки и удостоили улыбкой четырнадцать баллов (по рисованию); но некоторые «замечания» преподавателей были удручающими:
«Полное отсутствие способностей» (Математика).
«Дерзок ленив, рассеян» (Английский).
«Этот ученик, не способный ни на чем сосредоточить свое внимание, только теряет время в лицее» (Латинский язык).
По мнению тетушки, эти оценки с полной очевидностью доказывали, что некоторые преподаватели «придираются» к ее племяннику. Были, правда, и отзывы менее жестокие:
«Явно неудовлетворительные успехи» (Французский).
— «Неудовлетворительные»! — воскликнула тетка. — Но успехи все же есть!
Зато оценку «Мог бы сделать лучше» они долго смаковали.
— Ну, разумеется, — сказала мамаша. — Всегда можно сделать что-то еще лучше. Но это же не повод для критики!
— Напротив, это похвально! Ах! Если бы они сказали: «Мог бы хорошо сделать», это значило бы, что он что-то делает нехорошо. Тогда как «Мог бы сделать лучше» означает, что он хорошо выполнил задание, даже очень хорошо, но мог бы сделать еще лучше!
Потом они обсудили — совершенно так же, как обсуждается это на педагогическом совете, — какой балл по тому или иному предмету вывести милому мальчику. Не такие баллы, которые отражали бы его школярские проказы, а приблизительно такие, какие хотелось увидеть отцу. Назавтра к вечеру ломовик нашел эту четверть в ящике для писем. Он прочел ее вслух за столом и комментировал. Тринадцать баллов по французскому — отметку, которую он счел бесспорно неудовлетворительной, он принял с оговоркой. В конце концов он все-таки сказал, что эта четверть, в общем, лучше прошлогодней, и он готов принять ее как неплохое начало года. А мамаша и тетушка, хоть и дрожали при мысли, что он сказал бы, если бы узнал правду, корили себя за скупость в оценках и дали себе слово быть в другой раз щедрее. Это они не преминули сделать во второй четверти, которая потребовала «правки» еще более существенной, чем первая.
И все же обе женщины жили в вечном страхе — той жизнью, на которую обречены подделыватели: неожиданная встреча ломовика с инспектором лицея могла бы погубить счастье семьи. Вопреки снотворным, которые обе они принимали, ночи их подтачивала нечистая совесть — великая мастерица по части кошмаров. Тетке снилось, что папаша Ланьо в припадке буйного помешательства многохвостой плеткой разгоняет тучи жужжащих нолей. Мамаше привиделось другое: муж распростерт на ковре в своем огромном кабинете; лицо у него лиловое, рот искривлен, в руке он судорожно сжимает настоящий, неподдельный табель.
Вот вкратце содержание рассказа Ланьо. Исповедь его привела меня в ужас; я смутно догадывался, что ему угрожает неминуемая катастрофа, и у меня разрывалось сердце от того, как весь этот день вел себя мой друг. Мы спустились в столовую. Он не взял в рот ни крошки. Бледный, с помертвевшим лицом, он беззвучно ронял слезы на колбасу с фасолью, потом отдал свою порцию Берлодье, и тот, ухмыляясь, объявил, что Ланьо пересолил ее, однако колбасу сожрал.
На переменке Ланьо отправился во внутренний дворик, скрестил руки на груди и, припав виском к стене, простоял так недвижно целый час, в каком-то оцепенении. Я окликал его, но он меня не слышал.
Скоро его безутешное отчаяние привлекло внимание товарищей, Ланьо стали расспрашивать. Я мягко отстранил их, сказал, не вдаваясь в подробности, что ему закатили «отсидку» и что дома его ждет драма, над чем кое-кто из «толстокожих» очень потешался, особенно Перидье из пятого «В», мать которого, вдова, испокон веку считала, что «дополнительное бесплатное обучение по четвергам» — награда хорошим ученикам за примерное поведение.
После обеда Сократ, невзирая на скорбный вид Ланьо, приказал ему ответить урок по латыни.
Ланьо встал, скрестил руки, как-то дико посмотрел на Сократа, пролепетал первый стих басни Федра [94] (сильно отличавшийся от текста) и получил ноль. Он сел на место и прошептал:
— Теперь-то что уж, одно к одному!
Сказал он это так, будто лежал уже на смертном одре.
На переменке в четыре часа мы уныло бродили мимо играющих ребят, ища решения неразрешимой задачи.
Он было надумал бежать в тот же вечер за границу, спрятавшись в товарном вагоне. Я возразил, что у нас впереди еще двадцать четыре часа, и лучше уж попросить у его мамы денег, чтобы ехать удобно в пассажирском вагоне.
Потом у меня явилась другая мысль.
— Не разумнее ли, — сказал я, — спрятаться в моем холмогорье? У меня большой опыт по части таких приключений, потому что я сам чуть так не поступил и долго еще об этом подумывал.
Я изложил ему свой план, но Ланьо отверг его и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
— А главное, главное, он узнает историю с отметками за четверть.
Вот это было для меня новостью.
— Какая еще история с отметками?
Ланьо ответил не сразу. Пейр как раз сошел с кафедры и совершал свой обычный обход; он заложил руки за спину, левая рука сжимала запястье правой. Пейр медленно прохаживался между рядами, то и дело останавливаясь и склоняясь над работой кого-нибудь из учеников. Он давал советы, делал замечания, иногда очень нелестные. Самое удобное время для болтовни, потому что от собственного голоса у него в ушах шумело, и нашего перешептывания он не слышал.
Вот тогда и рассказал мне Ланьо про это страшное дело. Рассказывал он долго, и было ему трудно, потому что в речи отчаявшегося человека нет никакого склада, она часто прерывается какими-то судорожными паузами и всегда невнятна.
Но я все же в конце концов понял историю об отметках в четверти и восстанавливаю ее для читателя.
В своих плутнях мамаша и тетушка не могли больше ограничиваться подделкой штрафных листков; одно преступление влечет за собой другое, ибо к этому и ведут хитросплетения дьявола. Дамы вспомнили вдруг о табеле за четверть, в котором предстанут без всяких прикрас эти три месяца лени и дурного поведения и в котором, может быть, перечислены и все взыскания…
Они пришли в ужас и решили перехватить табель и подделать.
Тетушка без труда обнаружила на одном из штрафных листков фамилию лицейского типографа; ей удалось подкупить пьяницу наборщика, и он дал ей двенадцать чистых бланков в обмен на двенадцать бутылок абсента, а за шесть бутылок сухого вина — двенадцать конвертов со штампом лицея.
Конец первой четверти, последнюю ее неделю, мамаша и тетушка жили в постоянном страхе, дошли до безумия, раздобыли где-то отмычку к ящику для писем и с трепетом подстерегали приход почтальона. К счастью, пакет из лицея с неподдельным табелем доставили часов в девять, после ухода Ланьо-старшего, который неукоснительно являлся на место работы к шести утра. Преступницы схватили роковой пакет и заперлись в ванной. Там, держа его над горячим паром, они просунули между двумя проклеенными уголками конверта вязальную спицу и вскрыли. Потом уединились в комнатах и долго изучали этот слишком правдивый табель.
Их бросало в дрожь при виде нолей, они вздыхали над тройками и четверками, умилялись по поводу одной восьмерки и удостоили улыбкой четырнадцать баллов (по рисованию); но некоторые «замечания» преподавателей были удручающими:
«Полное отсутствие способностей» (Математика).
«Дерзок ленив, рассеян» (Английский).
«Этот ученик, не способный ни на чем сосредоточить свое внимание, только теряет время в лицее» (Латинский язык).
По мнению тетушки, эти оценки с полной очевидностью доказывали, что некоторые преподаватели «придираются» к ее племяннику. Были, правда, и отзывы менее жестокие:
«Явно неудовлетворительные успехи» (Французский).
— «Неудовлетворительные»! — воскликнула тетка. — Но успехи все же есть!
Зато оценку «Мог бы сделать лучше» они долго смаковали.
— Ну, разумеется, — сказала мамаша. — Всегда можно сделать что-то еще лучше. Но это же не повод для критики!
— Напротив, это похвально! Ах! Если бы они сказали: «Мог бы хорошо сделать», это значило бы, что он что-то делает нехорошо. Тогда как «Мог бы сделать лучше» означает, что он хорошо выполнил задание, даже очень хорошо, но мог бы сделать еще лучше!
Потом они обсудили — совершенно так же, как обсуждается это на педагогическом совете, — какой балл по тому или иному предмету вывести милому мальчику. Не такие баллы, которые отражали бы его школярские проказы, а приблизительно такие, какие хотелось увидеть отцу. Назавтра к вечеру ломовик нашел эту четверть в ящике для писем. Он прочел ее вслух за столом и комментировал. Тринадцать баллов по французскому — отметку, которую он счел бесспорно неудовлетворительной, он принял с оговоркой. В конце концов он все-таки сказал, что эта четверть, в общем, лучше прошлогодней, и он готов принять ее как неплохое начало года. А мамаша и тетушка, хоть и дрожали при мысли, что он сказал бы, если бы узнал правду, корили себя за скупость в оценках и дали себе слово быть в другой раз щедрее. Это они не преминули сделать во второй четверти, которая потребовала «правки» еще более существенной, чем первая.
И все же обе женщины жили в вечном страхе — той жизнью, на которую обречены подделыватели: неожиданная встреча ломовика с инспектором лицея могла бы погубить счастье семьи. Вопреки снотворным, которые обе они принимали, ночи их подтачивала нечистая совесть — великая мастерица по части кошмаров. Тетке снилось, что папаша Ланьо в припадке буйного помешательства многохвостой плеткой разгоняет тучи жужжащих нолей. Мамаше привиделось другое: муж распростерт на ковре в своем огромном кабинете; лицо у него лиловое, рот искривлен, в руке он судорожно сжимает настоящий, неподдельный табель.
Вот вкратце содержание рассказа Ланьо. Исповедь его привела меня в ужас; я смутно догадывался, что ему угрожает неминуемая катастрофа, и у меня разрывалось сердце от того, как весь этот день вел себя мой друг. Мы спустились в столовую. Он не взял в рот ни крошки. Бледный, с помертвевшим лицом, он беззвучно ронял слезы на колбасу с фасолью, потом отдал свою порцию Берлодье, и тот, ухмыляясь, объявил, что Ланьо пересолил ее, однако колбасу сожрал.
На переменке Ланьо отправился во внутренний дворик, скрестил руки на груди и, припав виском к стене, простоял так недвижно целый час, в каком-то оцепенении. Я окликал его, но он меня не слышал.
Скоро его безутешное отчаяние привлекло внимание товарищей, Ланьо стали расспрашивать. Я мягко отстранил их, сказал, не вдаваясь в подробности, что ему закатили «отсидку» и что дома его ждет драма, над чем кое-кто из «толстокожих» очень потешался, особенно Перидье из пятого «В», мать которого, вдова, испокон веку считала, что «дополнительное бесплатное обучение по четвергам» — награда хорошим ученикам за примерное поведение.
После обеда Сократ, невзирая на скорбный вид Ланьо, приказал ему ответить урок по латыни.
Ланьо встал, скрестил руки, как-то дико посмотрел на Сократа, пролепетал первый стих басни Федра [94] (сильно отличавшийся от текста) и получил ноль. Он сел на место и прошептал:
— Теперь-то что уж, одно к одному!
Сказал он это так, будто лежал уже на смертном одре.
На переменке в четыре часа мы уныло бродили мимо играющих ребят, ища решения неразрешимой задачи.
Он было надумал бежать в тот же вечер за границу, спрятавшись в товарном вагоне. Я возразил, что у нас впереди еще двадцать четыре часа, и лучше уж попросить у его мамы денег, чтобы ехать удобно в пассажирском вагоне.
Потом у меня явилась другая мысль.
— Не разумнее ли, — сказал я, — спрятаться в моем холмогорье? У меня большой опыт по части таких приключений, потому что я сам чуть так не поступил и долго еще об этом подумывал.
Я изложил ему свой план, но Ланьо отверг его и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95