Однако почти всем покушениям предшествовали дворцовые заговоры. И именно ближайшее окружение Императора таит в себе наибольшую опасность для него. Этой угрозе никак не способно помешать самое тщательное обследование посторонних. Что же касается ваших приближенных, ваших телохранителей, ваших близких, в конце концов, к ним вы не можете относиться так, как ко мне.
– Это мне известно, – кивнул Клеон. – Во всяком случае, не хуже, чем вам. Дело в том, что я неплохо обращаюсь со своим окружением, и ни у кого нет причин для недовольства и бунтов.
– Легкомысленное… – начал было Селдон, но смутился и умолк.
– Продолжайте! – гневно воскликнул Клеон. – Я вам позволил говорить открыто. Что тут показалось вам легкомысленным?
– Я неверно выразился, сир. Простите, сорвалось. Я хотел сказать «неверное». Вы неверно относитесь к своему окружению. Вы, конечно, подозрительны; было бы странно, если бы это было не так. Неосторожно оброненное слово – ну, вот, как у меня сейчас вышло – легкомысленный жест, двусмысленное выражение лица – этого достаточно, чтобы вы посмотрели на этого человека подозрительно. Вашего подозрительного взгляда будет достаточно для того, чтобы события завертелись по порочному кругу. Ваш приближенный заметит вашу подозрительность, начнет нервничать, поведение его утратит естественность, и в конце концов либо его казнят, либо вас убьют. Именно так все обстояло с Императорами в последние четыре столетия, и, кстати говоря, это – один из признаков того, что событиями в Империи становится управлять все труднее.
– Получается, что я ничего не способен сделать, чтобы избежать покушения?
– Нет, сир, – ответил Селдон, – но, правда, вы можете оказаться удачливее своих предшественников.
Кончики пальцев Клеона барабанили по подлокотнику кресла. Наконец он сердито проговорил:
– От вас никакого толку, так же, как и от вашей психоистории. Уходите.
Император отвел взгляд в сторону и как-то вдруг вмиг постарел.
– Я говорил вам, сир, что вам моя математика никакой пользы не принесет. Примите мои искренние извинения.
Селдон собрался было отвесить прощальный поклон, но в комнате внезапно появились двое охранников и увели его. Голос Клеона прозвучал вслед:
– Доставьте этого человека туда, откуда привели.
4
Войдя, Эдо Демерзель одарил Императора взглядом, исполненным подобающего преклонения.
– Сир, – проговорил он, – вы чуть было не вышли из себя.
Клеон посмотрел на Демерзеля и вымученно улыбнулся.
– Да, представьте себе. Этот человек меня ужасно разочаровал.
– Понимаю, однако он не сообщил больше, чем у него есть.
– О, да. Если считать, что у него ничего и не было.
– Но он ничего и не пообещал, сир.
– Да. Печально.
– Более чем печально. Этот человек – липший козырь.
– Что-то лишнее, Демерзель? Вечно ты сыплешь непонятными поговорками. Что за козырь?
– Эту поговорку я слышал очень давно, в молодости, сир. Империя велика, и поговорок в ней великое множество. Кое-какие из них не слыхивали на Тренторе, а те, что в ходу у нас, неведомы в других мирах.
– К чему ты это говоришь? Я и без тебя знаю, что Империя велика. Ты мне объясни, что ты хотел сказать об этом человеке.
– Только то, что он способен принести немало вреда, даже не задумываясь об этом, не нарочно. Он не помышляет о том, какова его сила. Ну, не сила, так важность.
– Это твои догадки, Демерзель?
– Да, сир. Он провинциал. Он не знает Трентора и его порядков. Он никогда не бывал здесь раньше и просто не умеет вести себя как человек светский, благородно воспитанный. И все же он вел себя с достоинством, представ перед вами.
– А что тут такого? Я позволил ему говорить открыто. Отбросил весь этикет, все формальности. Обращался с ним, как с равным.
– Не совсем так, сир. Как бы вы ни старались вести себя с другими, как с равными, у вас все равно не получится. Не в крови это у вас. Вы привыкли повелевать. Да расстарайся вы изо всех сил дать собеседнику возможность расслабиться, мало у кого такое выйдет. Большинство попросту утратит дар речи, а другие, что во сто раз хуже, начнут раболепствовать и растекаться мыслью по древу. Этот человек выстоял с честью, сир.
– Не знаю, не знаю… Можешь, конечно, восторгаться, Демерзель, дело твое, но мне он не понравился, – буркнул Клеон и призадумался. – Кстати, ты заметил: он даже не пытался объяснить мне эту свою математику? Как будто знал, что я ни слова не пойму.
– Но ведь вы бы и правда не поняли, сир. Вы не математик, не ученый, не художник. Есть масса областей знания, где другие знают больше вас, И их призвание состоит в том, чтобы они поставили свои знания на служение вам. Вы – Император, а это звание выше всех других, вместе взятых.
– Да? Знаешь, меня бы ни капельки не обидел намек на мое невежество, прозвучи он из уст старика, копившего свой багаж знаний долгие годы. Но этот Селдон, он же мой ровесник. Как же он ухитрился узнать так много?
– Вероятно, ему не пришлось тратить время на постижение науки повелевать и искусства достижения мудрых решений величайшей важности.
– Демерзель, честное слово, иногда мне кажется, что ты смеешься надо мной.
– Сир? – с упреком воскликнул Демерзель.
– Ладно-ладно, пустяки. Вернемся к нашему математику. Почему ты решил, что он опасен? Мне он показался всего-навсего наивным провинциалом.
– Так оно и есть. Дело не в нем самом, а в его математических на работках.
– Он утверждает, что они совершенно бесполезны.
– А вы думали, что из них можно извлечь пользу, правда? И я так подумал, когда вы мне рассказали. Так же могут подумать и другие. И сам математик от этого не застрахован: ведь теперь эта мысль засядет у него в голове. Кто знает, вдруг он все-таки до чего-то додумается? А додумается, тогда… Вы же понимаете, что способность предсказывать будущее, пускай даже туманно и неопределенно, таит в себе величайшую власть. Даже если ему самому эта власть окажется ни к чему – знаете, попадаются среди ученых такие альтруисты, ну, да я, к слову сказать, не очень в это верю – найдутся те, кто быстренько им воспользуется.
– Я попытался. Ничего не вышло.
– Просто он пока не думал об этом. А вот теперь – кто знает? На ваши уговоры он не поддался, а вдруг его уговорит… ну, скажем… к примеру, мэр Сэтчема?
– А с чего бы это ему помогать Сэтчему, а не нам?
– Он же объяснил, что трудно прогнозировать эмоции и поведение отдельных людей.
Клеон нахмурился и задумался.
– Так ты действительно думаешь, что он мог бы разработать свою психоисторию так, что от нее на самом деле была бы польза? Он-то уверен, что у него такое не выйдет.
– Пройдет время, и он может решить, что был не прав, отрицая такую возможность.
Клеон опять нахмурился.
– Значит, зря я его отпустил.
– Нет, сир, – покачал головой Демерзель, – Ваша интуиция не обманула вас. Отпустили, и правильно сделали. Арест, как бы его ни замаскировывать, вызвал бы у него протест, отчаяние – а человек в таком состоянии не будет способен творчески мыслить, откликаться на любые наши призывы о сотрудничестве. Гораздо разумнее было отпустить Селдона, но отныне надо держать его на невидимом поводке. Так мы сможем пронаблюдать, сир, не захватят ли его, не используют ли вам во вред ваши враги. А в нужное время, когда он разработает свою науку, можно будет потянуть за поводок и извлечь его на свет, нашего математика драгоценного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105