— Опять партизаните!
— Вы же просили дать наши предложения...
— Но я сказал, какими они должны быть! А вы отсебятину порете!
Редакции «Колхозной правды» было поручено изучить опыт самого передового хозяйства страны, колхоза имени Кирова Мичуринского района, где председателем была дважды Герой Социалистического Труда Андреева. Наша делегация состояла из председателя колхоза имени Кирова Минского района Саши Лишая, бригадира овощеводческой бригады Василя Федоровича и доярки Ани. Ехали вызвать на соревнование самый-самый колхоз. В Мичуринск мы прибыли морозным зимним вечером. Естественно, гостеприимные хозяева не встретили. Устроившись в гостинице, И шли шикануть — поужинать в ресторане. В полутемном зале оказались одни, и полусонный официант предъявил нам ню в котором значилась тертая редька с постным маслом, хлеб и чай. Саша жестом бывалого гуляки взмахнул рукой:
— Угощаю! Человек! Всю карту три раза!
— Чево? — не привыкший к широким жестам, тощий, как селедка, малый растерялся.
— Эх, деревня... Всем по две порции редьки, полбуханки хлеба и чайник кипятку.
— Сделаем! — он лихо перекинул полотенце с руки на руку.
— Василь, сбегай в номер, тащи сало и ветчину, найдешь в моем чемодане. И пару бутылок прихвати. Едешь на день, бери харч на неделю... А уж завтра в колхозе толком отобедаем, — широкий по натуре Лишай все еще надеялся, что с восходом солнца хозяева оттают.
— Не разгоняйся, Петрович. Они сдали государству по 280 центнеров мяса на сто гектаров пашни, а у них-то пашни всего 800 гектаров. Только-только, чтоб вырастить эти центнеры. Сейчас, небось, и мышь из-под печи нечем выманить, — остудил я пыл главы делегации.
Деревня производила впечатление холодного неуюта — серые дома вытянулись вдоль улицы, как воробьи на проводах — вроде бы и рядом, а вроде и поособку. Я никак не мог взять в толк, что же в этом порядке непривычного. Наконец, дошло: и спереди, и сзади ни деревца, ни кустика, ни садика, ни палисадничка. Нет заборов между усадьбами, так, какие-то выгородки из разномастного материала — почернелых Досок, прясел, кольев. И почти нет надворных построек. Это же колхоз будущего! Без приусадебных участков, коров, садов и огородов. Поражало безлюдье. Встретивший нас заместитель председателя колхоза Николай Ефимович (фамилию не помню) давал первую информацию у входа в правление:
— Извините, сама в отъезде, на Кубани делится опытом, обещала завтра быть, может, и вас примет, — сказал он это вроде бы и без задней мысли, а по лицу, изрядно помятому жизнью, скользнула ироническая усмешка. — Я и о вашем приезде узнал случайно, от бухгалтера, сама забыла мне передать. Бабий ум короток, а тут еще заботы невпроворот — то в Кремль надо, то на ученый совет в академию, или опыт передавать. Нарасхват, знаете ли...
В нашу беседу вторгся неизвестно откуда появившийся мужик в треухе, ватнике и валенках, потянутых автомобильной камерой. Он заголосил сразу на высокой ноте:
— Ездите?! Смотрите!? Ездийте, ездийте, смотрите на горе наше, на нищету нашу! Как же, первая женщина, дважды Герой Социалистического Труда, доверенная самого... Кого?.. О-го-го! Сказал бы, да боюсь подвести вас. С меня взятки гладки, я деревенский придурок, а вы, небось, в чинах, поотрывают вам языки, чтоб не болтали...
Николай Ефимович, вроде бы не слыша воплей, сказал:
— Может, зайдем в правление?
Поднимаясь по ступенькам, Лишай попросил:
— Я хотел бы для начала баланс посмотреть за прошлый год. Бухгалтер на месте? Мне с ним сподручней потолковать, я сам колхозную бухгалтерию вел добрый десяток лет.
— Бухгалтер на месте, да баланс в сейфе у хозяйки, она его никому не открывает...
— Тогда посмотрим хозяйство, с народом поговорим.
— Уже поговорили, — Николай Ефимович кивнул головой на дверь, из-за которой все еще доносилось выступление аборигена.
— Актив завтра соберем? Надо же договор на соревнование обговорить, — не унимался Лишай.
— Может завтра. Соберем, — неопределенно буркнул хозяин. — Идем на колхозный двор?
Больше других мне запомнился огромный, как ангар, коровник, потому что такого огромного я прежде не видел. В предназначенном для четырехрядного содержания коров помещении стоял туман. В одном краю, на бетонном, мокром полу, без подстилки стояло десятка три мохнатых холмогорок. Грязные и мокрые, обросшие инеем, они понурились над пустыми кормушками.
— К обеду барду привезут со спиртзавода, ждут, — равнодушно пояснил Николай Ефимович.
— Ревматизм у всех? — спросил Лишай.
Он устало кивнул головой.
— Еще чего покажешь?
— Ничего. Разве только постройки. Скотина вся пошла под нож. Еще и прикупили, чтоб вытянуть 285 центнеров. Теперь всю зиму будем коров и поросят собирать с миру по нитке.
А деньги откуда? — настырный Лишай лез с вопросами.
— Оттель, все оттель, — Николай Ефимович ткнул пальцем в небо, он не скрывал раздражения. — Колхоз закредитован по самое некуда. Еще что-нибудь хотите посмотреть?
Его колотнула дрожь, и он поднял воротник легкого пальто, сунул покрасневшие кисти рук в рукава. Из распахнутых дверей коровника тянуло сыростью, и меня тоже охватило ощущение неуютности, стало зябко.
— Может, пообедаем, уже пора.
Я думал, что мое предложение обрадует Николая Ефимовича: слава богу, не надо таскаться по разоренному хозяйству. Но он не обрадовался и не пригласил к столу. Отведя взгляд в сторону, произнес:
— Если хотите... Только у нас тут негде, придется в город ехать, я дам машину.
Гостеприимство на высшем уровне! Мы переглянулись с Лишаем, он пожал плечами и пригласил:
— Может, и вы с нами?
— Да я... В общем-то... я еще не обустроился, а то бы ко мне... Семью сюда не перевез... на птичьих правах... — Судя по всему, он был хороший человек, и ему было стыдно, что не может принять гостей по-людски.
Памятуя наш опыт общения с местным общепитом, мы не стали искушать судьбу и поднялись прямо в номер к Саше, Василий Федорович подсуетился и добыл у рестораторов фирменной редьки и кислой капусты, приволок двухлитровый чайник кипятку. Нарезали сала, ветчины. Тихоня Анечка, краснея, сунула на край стола доброе кольцо домашней колбасы и литровую банку самодельной тушенки.
Через полчаса все мы уже были на «ты» и продолжали делиться опытом. Оказалось, что наш провожатый был тут человеком новым. До приезда к Андреевой возглавлял соседний колхоз — миллионер, не миллионер, но с незамутненным банковским счетом и хорошо налаженным хозяйством. Райком, чтобы покрыть грехи любимицы Хрущева, воссоединил оба кооператива под андреевским флагом, а Николая Ефимовича назначил заместителем к ней.
— Вот теперь бьюсь, чтобы оберечь мои бригады от передового опыта, да, небось, сломает. Не баба — танк! Помру, но не отступлю! — он грохнул кулаком по столу.
— И не сдавайся! — поддержал его Саша.
Андреева приглянулась Хрущеву, еще будучи агрономом МТС, за ее непримиримость к травопольной системе земледелия. А дальше пошло-поехало. Выполняя директивы партии, Андреева ликвидировала натуральную оплату труда колхозников, обрезала приусадебные участки, свела коров на колхозную ферму, запретила держать поросят в личных хозяйствах. И вот уже проектирует мощный животноводческий комплекс, стаскивает мелкие деревни к большим селам, готовится забрать под свою руку еще два соседних колхоза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48