Греша многословием диалогов, он, тем не менее, умел сделать экранное зрелище интересным. Как всякого увлекающегося человека, его порой заносило. Немало мучительных раздумий вызвало предложение снять фантастическую картину «Мост». Его влекла идея о сближении русского и американского народов, и сценарий рассказывал о строительстве моста через Берингов пролив. Ясно, что это должна быть совместная работа с кинематографистами США, требующая не миллионных, а миллиардных затрат. Но дело даже не в экономике. Госдепартамент США, старательно бдящий за производством фильмов, не допустит даже переговоров по самой идее фильма, имеющей целью сближение с «империей зла», хотя это определение еще не прозвучало, но дело не в словах, а в сути отношения к СССР. Как охладить пыл неугомонного Апполинариевича? И мы устроили обсуждение. Боже, какое количество интеллектуальных слов наговорил автор — а он был большой мастер заумных речений. Но ему нашелся достойный оппонент — редактор Игорь Раздорский, с которым мы предварительно обговорили тактику обороны. Битва титанов интеллекта продолжалась более часа, а все обсуждение — почти втрое дольше. Мы сидели, с трудом вникая в суть диалога. Но, в конце концов, Герасимов любимым жестом погладил то место, где когда-то была шевелюра, и сказал:
— Да, стало быть, над сценарием придется еще поработать. — Оставшись наедине со мною, спросил: — У вас все такие компетентные редакторы?
Я не сказал, что на скамейке запасных томились еще готовые к бою Евгений Котов, Игорь Садчиков, Валерий Щербина, Тамара Юренева, Марина Марчукова, Абдуррахман Мамилов и другие редакторы, профессионалы высшей пробы.
— Вгиковцы... — неопределенно ответил я.
— Завидую. Ну, я пошел. — Герасимов подал мне руку и отправился писать сценарий об уходе Толстого.
Больше мост на Чукотке мы не строили.
К сожалению, имя этого выдающегося деятеля ныне предано забвению историками кино, хотя он внес неоценимый вклад в великий советский кинематограф.
Доверительные, я бы сказал — товарищеские, отношения сложились у нас со Станиславом Иосифовичем Ростоцким. И дело не только в том, что мы были почти ровесники, одинаково свято относившиеся к фронтовому прошлому и во многом сходные во взглядах. Бывает ведь и так, что люди проникаются человеческой симпатией друг к другу. Он и называл меня необычно: «дядя Боря», вроде бы стесняясь величать по имени-отчеству, но и не допуская панибратства. А мне скорее всего импонировало его стремление понять позицию собеседника и, если это не противоречило принципам, найти компромисс. Но порой Станислав бывал непримирим. Так, скажем, он попортил мне немало крови из-за попыток помочь встать на ноги режиссеру Володе Бычкову. Москвич, получивший путевку в жизнь на «Беларусьфильме», вернулся в родные пенаты на студию имени Горького и, оказавшись не у дел, начал запивать. Творческий путь его был непростым. Дипломную картину «Внимание! В городе волшебник» мы еле-еле вытянули — режиссер не мог справиться с условным решением замысла, годным скорее для сцены. Необыкновенный выдумщик и фантазер, тяготеющий к живописному изображению, тонкий стилист, он взял свое сполна во второй работе — фильме-сказке «Город Мастеров». Здесь все было к месту — и живопись, и очаровательная музыка, и ритмы, и маски. На следующей работе, которую он начал в сопостановке с художественным руководителем С. К. Скворцовым — «Христос приземлился в Гродно», — опять сорвался, закружился в фантазиях. Пригласив на картину художника Большого театра Боима, попытался решить пластический ряд в манере костельной живописи XII—XIII веков. На полотне это, возможно, и возымело бы свой эффект, а на киноэкране гигантские фигуры, шагающие через карликовые дома и церкви, вызывали недоумение. Пришлось все возвращать в реалистический ряд, хотя Скворцова упрямый Бычок с картины выжил. Ленту кое-как смонтировали и сдали. Переехав в Москву, я помог ему получить постановку фильма «Достояние республики» — было недопустимо терять художника необычного дарования. Но Володя уже сошел с рельсов. Не утратив творческого потенциала, он потерял контроль над собой и являлся на съемочную площадку или в монтажную комнату вовсе в непотребном виде. Станислав Ростоцкий не раз корил меня прилюдно, даже на заседаниях коллегии «за поддержку пьяницы». Картину довели до ума, но Бычков так и выпал из творческой обоймы, о чем я искренне сожалею, погиб большой талант. Одного ли его водка сгубила? Рабочие разногласия не рассорили нас, хотя и я Стасу, как его звали друзья, спуску не давал. В умной и цельной картине «Белый Бим, Черное ухо» он допустил досадный сбой: дойдя до образа «плохого дядьки», свалился на шарж, вовсе выпадавший из стиля картины. Впрочем, такая ошибка была свойственна многим режиссерам. «Отрицательные» персонажи представлялись чаще всего тупицами и дураками. Но какой конфликт может произойти между дураком и умным? Кто победит, изначально ясно, а зло оказывается легко преодолимым. Если бы так было в жизни... С Ростоцким и его семьей мы были все годы в близких отношениях, хотя не ходили друг к другу пить чай. Безвременную кончину его сына Андрея я пережил как гибель родного человека. До сих пор восхищаюсь мужеством Нины, потерявшей за короткое время мужа и сына.
Я мог бы сказать немало добрых слов о творческом общении с Евгением Матвеевым, Георгием Данелия, Витасом Желакявичусом, Леонидом Гайдаем, Татьяной Лиозновой, Владимиром Басовым, Константином Воиновым, Юлием Райзманом, Александром Аловым и Владимиром Наумовым (хотя Владимир Наумович предпочитал контакты на втором этаже, с Ермашом), с Александром Миттой, гениальным мультипликатором Федором Хитруком и многими другими. Однако рассказывать о бесконфликтных отношениях так же трудно, как лепить образ «положительного» героя.
С накоплением опыта у меня начало возникать опасное равнодушие. Прочитав сценарий, я уже знал, какая доводка потребуется, на что автор согласится сразу, против чего будет стоять насмерть, а чему предстоит дозреть. Знал, на что согласится режиссер, а в каком месте, как говорят, упрется рогом, и к чему вернется, когда фильм уже будет готов и, значит, потребуются досъемки, то есть деньги, время, корректировка плана и масса других забот. Знал и места, за которые обязательно зацепятся неофициальные цензоры. Об этом я честно предупреждал и авторов, и студии. Узнав, что «Беларусьфильм» совместно с «Мосфильмом» собираются ставить большую картину о партизанах по сценарию Алеся Адамовича, а режиссером приглашен Элем Климов, я тогда же сказал студийцам и Ермашу, что нас ждет немало сюрпризов. Алеся Адамовича я хорошо знал. Доктор филологии и средний писатель, он открыто не признавал марксистскую философию, имел предвзятые отношения к коммунистам и своеобразные взгляды на историю Великой Отечественной войны. Он считал, что напрасны были жертвы в осажденном Ленинграде, город надо было сдать немцам. Еще работая над фильмом о партизанах «Сыновья уходят в бой», пытался провести мысль о равной ответственности Советского Союза и фашистской Германии за ужасы войны. Но там он не имел поддержки от режиссера Виктора Турова, который в детском возрасте вместе с матерью прошел через гитлеровское рабство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48