Я все понимаю. Говорю на французском, итальянском, немецком, испанском, греческом, русском, персидском...
— T'es bien cale! — рявкнул я.
— Это на каком языке? — проворчал он.
— Du franceis, espece de con! Demerde-toi!
(Он, естественно, не понимал, что я над ним издеваюсь.)
— Ou avez-vous apprendi le francais! — спросил он.
— Comme toi, a Paris. Panam!
— Я говорю только на правильном французском. Изящном французском, — пробормотал он, косо глянув на меня. Он явно понял, куда я клоню.
На что я ответил:
— A quoi bon continuer? Sprechen Sie Deutsch ?
— Ja wohl! — воскликнул он. — Je vous dite que je parle Arabe, Espagnol ... и греческий, и турецкий. А еще немного армянский.
— Fabelhaft!
— Was meint das!
— Das meint чудесно... потрясающе. Kennen Sie nicht ein Wort wie fabelhaft! Vielleicht kennen Sie wunderbar .
— Wunderbar, ja! Это немецкое слово... А теперь назову вам еще один язык, на котором я могу говорить: даргон!
— Никогда не слыхал о таком.
Он ухмыльнулся. Какое-то мгновение я думал, что он не выдержит и признается: «Я тоже не слыхал!» Но он этого не сказал.
Он отвернулся, словно его привлекло море, качающиеся в воде бурые водоросли. Когда он снова повернулся ко мне, во взгляде его была пустота.
Прервав наконец то, что должно было означать выразительное молчание, он спросил:
— Вы верите в Создателя?
— Верю, — ответил я.
— Прекрасно! Значит, вы христианин?
— Нет, я не исповедую никакой религии.
— Вы иудей?
— Не думаю.
— Но вы верите в Бога?
— Да.
Он искоса взглянул на меня. Ясно было, что он мне не верит.
— А во что веруете вы? — спросил я.
— В Создателя! — последовал ответ.
— Исповедуете какую-то религию?
— Нет. Я приверженец бабизма. Это единственная настоящая религия.
— Ах, вот как!
— Вы должны познать Создателя! Иисус Христос был всего лишь человеком, не богом. Разве Бог дал бы распять себя? Чепуха все это! — Он вскинул голову и уставился прямо на солнце. Потом резко потянул меня за руку и скомандовал, указывая на пылающий шар: — Глядите туда! Скажите, видите вы то, что находится за ним?
— Нет, — сказал я. — А вы?
— За солнцем, за звездами и всеми планетами, за всем, что человек может увидеть в свои телескопы, находится Создатель. Он там... Вы должны верить в Него. Это необходимо. Иначе...
— Иначе что?
— Иначе вы погибли. У нас в Индии много религий, много богов, которым поклоняются, много идолов, много суеверий... и много глупцов.
Точка. Я промолчал. Пустота на пустоту.
— Приходилось вам слышать о Ниле?
— О чем?
— Нил! Река... в Египте.
— Ах, Нил ! Ну, конечно, приходилось. Всякий знает, что такое Нил. Он посмотрел на меня долгим надменным взглядом.
— Да, всякий знает, что такое Нил, как вы говорите, но известно ли им, сколько существует Нилов?
— Что вы хотите этим сказать?
— Разве вы не знали, что есть белый Нил, голубой Нил и черный Нил?
— Нет, — ответил я. — Я знаю только зеленый Нил.
— Так я и думал, — сказал он. — А теперь скажите, что такое Нил?
— Вы только что сами сказали... река.
— Но что значит это слово?
— Какое, река?
— Нет, Нил!
— Если вы имеете в виду его этимологию, — ответил я, — то тут я вынужден признаться в своем невежестве. Если его символический смысл, то опять вынужден признаться в своем невежестве. Если эзотерический, то я трижды невежда. Теперь ваша подача!
Словно не слыша моих последних слов, он менторским тоном поведал мне, что слово «Нил» — на хамитском! — означает мудрость и плодородие.
— Теперь-то вы понимаете? — добавил он.
— Думаю, что да, — пробормотал я со всей смиренностью, на какую был способен.
— Причина этого (причина чего?) в том, что он лежит спокойно, как змея, а потом начинает изрыгать воды. Я много раз плавал вверх и вниз по Нилу. Видел Сфинкса и пирамиды...
— Не вы ли говорили только что, что были в Дамаске?
— Я сказал, что собираюсь туда. Да, я был и в Дамаске тоже. Я езжу повсюду. Почему мы должны сидеть на одном месте?
— Вы, должно быть, богатый человек, — сказал я.
Он покачал головой, закатил глаза, снова издал воркующе-клохчущий звук и ответил:
— Я художник, вот кто я. — И прицокнул языком.
— Художник? Что, картины пишете?
— Пишу и картины. Я скульптор , вот кто я.
Wunderbar ! подумал я про себя. Fabelhaft ! Если он скульптор, то я окторон.
— Вы знаете Бенни Бьюфано? — Это был вопрос на засыпку.
Он осторожно ответил:
— Слыхал о нем, — и быстро добавил: — Я знаю всех скульпторов, в том числе и умерших.
— Липшица знаете?
— Он не скульптор.
— Кто же он в таком случае?
— Чеканщик.
— А Джакометти?
— Так, тутти-фрутти!
— А Пикассо?
— Маляр! Не умеет вовремя остановиться.
Мне захотелось вернуть разговор к Дамаску. Узнать, был ли он в Ливане.
В Ливане он был.
— А в Мекке?
— Да! И в Медине тоже. И в Адене, и Аддис-Абебе. Хотите спросить, где я еще бывал!
Тут нас прервал мой приятель Финк, попросивший огоньку. Взгляд, который он бросил на меня, говорил: долго ты еще собираешься продолжать эту игру? Он обернулся к мистеру Всезнайке и предложил ему сигарету.
— Не сейчас! — отказался тот, подняв ладони и недовольно поморщившись. — Когда обсохну, я сам попрошу у вас сигарету. Лучше подождать.
Я слышал, как Финк пробормотал, удаляясь: «Пошел ты!» Тем временем, возможно, отвечая на мой последний вопрос, его милость принялся ораторствовать. Я пропустил первые фразы. Включился, когда он говорил:
— ...у них нет магазинов, нет торговцев, нечего покупать, нечего продавать. Все, что хочешь, — берешь бесплатно. Все, что выращиваешь, выносишь на площадь и оставляешь там. Если желаешь фруктов, можешь рвать прямо с ветки. Сколько душе угодно. Но карманы набивать нельзя...
Где это, черт побери? недоумевал я, однако не пытался остановить этот фонтан.
— Туда мало кого пускают. На границе меня остановили. Отобрали паспорт. Пока их не было, я нарисовал портрет человека, которого хотел увидеть. Когда они вернулись, я протянул им этот портрет. Они увидели, что он очень похож. «Ты хороший человек, — сказали они. — Мы верим, что ты не собираешься никого грабить». Так они пропустили меня. Мне не нужно было иметь с собой ни цента. Чего бы я ни попросил, мне все давали даром. Большую часть времени я жил во дворце. Мог бы иметь и женщин, если бы захотел. Но о таких вещах не просят...
Тут я не выдержал и спросил, о чем он рассказывает:
— Что это за страна?
— Я говорил вам: Аравия !
— Аравия !
— Да. А кто был тот мой друг?
— Откуда мне знать?
— Король Сауд. — Он помолчал, чтобы до меня как следует дошло. — Богатейший человек в мире. Ежегодно продает Америке пятьсот миллионов баррелей нефти. Англии — двести миллионов. Франции — сто пятьдесят. Бельгии — семьдесят пять. Продает . Он не доставляет ее. Они забирают сами. Все, что он просит, — его губы тронула легкая улыбка, — это доллар за баррель.
— Вы имеете в виду, они привозят бочки с собой?
— Нет, он качает нефть. Бочки бесплатные. Он берет только за нефть. Доллар за баррель. Не больше. Но и не меньше . Это его профит.
Мой приятель Финк снова поднялся к нам. Он уже начал нервничать. Подойдя, он оттащил меня в сторону.
— Сколько ты еще можешь это выдерживать?
Наш друг быстро ретировался, плюхнувшись в воду. Мы собрали вещи и приготовились уходить. Внизу под нами на гладкой поверхности моря появилась голова выдры. Мы на секунду задержались, чтобы посмотреть, как она кувыркается.
— Послушайте! — крикнул наш каучуковый друг.
Мы обернулись.
— Освежите свой немецкий!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
— T'es bien cale! — рявкнул я.
— Это на каком языке? — проворчал он.
— Du franceis, espece de con! Demerde-toi!
(Он, естественно, не понимал, что я над ним издеваюсь.)
— Ou avez-vous apprendi le francais! — спросил он.
— Comme toi, a Paris. Panam!
— Я говорю только на правильном французском. Изящном французском, — пробормотал он, косо глянув на меня. Он явно понял, куда я клоню.
На что я ответил:
— A quoi bon continuer? Sprechen Sie Deutsch ?
— Ja wohl! — воскликнул он. — Je vous dite que je parle Arabe, Espagnol ... и греческий, и турецкий. А еще немного армянский.
— Fabelhaft!
— Was meint das!
— Das meint чудесно... потрясающе. Kennen Sie nicht ein Wort wie fabelhaft! Vielleicht kennen Sie wunderbar .
— Wunderbar, ja! Это немецкое слово... А теперь назову вам еще один язык, на котором я могу говорить: даргон!
— Никогда не слыхал о таком.
Он ухмыльнулся. Какое-то мгновение я думал, что он не выдержит и признается: «Я тоже не слыхал!» Но он этого не сказал.
Он отвернулся, словно его привлекло море, качающиеся в воде бурые водоросли. Когда он снова повернулся ко мне, во взгляде его была пустота.
Прервав наконец то, что должно было означать выразительное молчание, он спросил:
— Вы верите в Создателя?
— Верю, — ответил я.
— Прекрасно! Значит, вы христианин?
— Нет, я не исповедую никакой религии.
— Вы иудей?
— Не думаю.
— Но вы верите в Бога?
— Да.
Он искоса взглянул на меня. Ясно было, что он мне не верит.
— А во что веруете вы? — спросил я.
— В Создателя! — последовал ответ.
— Исповедуете какую-то религию?
— Нет. Я приверженец бабизма. Это единственная настоящая религия.
— Ах, вот как!
— Вы должны познать Создателя! Иисус Христос был всего лишь человеком, не богом. Разве Бог дал бы распять себя? Чепуха все это! — Он вскинул голову и уставился прямо на солнце. Потом резко потянул меня за руку и скомандовал, указывая на пылающий шар: — Глядите туда! Скажите, видите вы то, что находится за ним?
— Нет, — сказал я. — А вы?
— За солнцем, за звездами и всеми планетами, за всем, что человек может увидеть в свои телескопы, находится Создатель. Он там... Вы должны верить в Него. Это необходимо. Иначе...
— Иначе что?
— Иначе вы погибли. У нас в Индии много религий, много богов, которым поклоняются, много идолов, много суеверий... и много глупцов.
Точка. Я промолчал. Пустота на пустоту.
— Приходилось вам слышать о Ниле?
— О чем?
— Нил! Река... в Египте.
— Ах, Нил ! Ну, конечно, приходилось. Всякий знает, что такое Нил. Он посмотрел на меня долгим надменным взглядом.
— Да, всякий знает, что такое Нил, как вы говорите, но известно ли им, сколько существует Нилов?
— Что вы хотите этим сказать?
— Разве вы не знали, что есть белый Нил, голубой Нил и черный Нил?
— Нет, — ответил я. — Я знаю только зеленый Нил.
— Так я и думал, — сказал он. — А теперь скажите, что такое Нил?
— Вы только что сами сказали... река.
— Но что значит это слово?
— Какое, река?
— Нет, Нил!
— Если вы имеете в виду его этимологию, — ответил я, — то тут я вынужден признаться в своем невежестве. Если его символический смысл, то опять вынужден признаться в своем невежестве. Если эзотерический, то я трижды невежда. Теперь ваша подача!
Словно не слыша моих последних слов, он менторским тоном поведал мне, что слово «Нил» — на хамитском! — означает мудрость и плодородие.
— Теперь-то вы понимаете? — добавил он.
— Думаю, что да, — пробормотал я со всей смиренностью, на какую был способен.
— Причина этого (причина чего?) в том, что он лежит спокойно, как змея, а потом начинает изрыгать воды. Я много раз плавал вверх и вниз по Нилу. Видел Сфинкса и пирамиды...
— Не вы ли говорили только что, что были в Дамаске?
— Я сказал, что собираюсь туда. Да, я был и в Дамаске тоже. Я езжу повсюду. Почему мы должны сидеть на одном месте?
— Вы, должно быть, богатый человек, — сказал я.
Он покачал головой, закатил глаза, снова издал воркующе-клохчущий звук и ответил:
— Я художник, вот кто я. — И прицокнул языком.
— Художник? Что, картины пишете?
— Пишу и картины. Я скульптор , вот кто я.
Wunderbar ! подумал я про себя. Fabelhaft ! Если он скульптор, то я окторон.
— Вы знаете Бенни Бьюфано? — Это был вопрос на засыпку.
Он осторожно ответил:
— Слыхал о нем, — и быстро добавил: — Я знаю всех скульпторов, в том числе и умерших.
— Липшица знаете?
— Он не скульптор.
— Кто же он в таком случае?
— Чеканщик.
— А Джакометти?
— Так, тутти-фрутти!
— А Пикассо?
— Маляр! Не умеет вовремя остановиться.
Мне захотелось вернуть разговор к Дамаску. Узнать, был ли он в Ливане.
В Ливане он был.
— А в Мекке?
— Да! И в Медине тоже. И в Адене, и Аддис-Абебе. Хотите спросить, где я еще бывал!
Тут нас прервал мой приятель Финк, попросивший огоньку. Взгляд, который он бросил на меня, говорил: долго ты еще собираешься продолжать эту игру? Он обернулся к мистеру Всезнайке и предложил ему сигарету.
— Не сейчас! — отказался тот, подняв ладони и недовольно поморщившись. — Когда обсохну, я сам попрошу у вас сигарету. Лучше подождать.
Я слышал, как Финк пробормотал, удаляясь: «Пошел ты!» Тем временем, возможно, отвечая на мой последний вопрос, его милость принялся ораторствовать. Я пропустил первые фразы. Включился, когда он говорил:
— ...у них нет магазинов, нет торговцев, нечего покупать, нечего продавать. Все, что хочешь, — берешь бесплатно. Все, что выращиваешь, выносишь на площадь и оставляешь там. Если желаешь фруктов, можешь рвать прямо с ветки. Сколько душе угодно. Но карманы набивать нельзя...
Где это, черт побери? недоумевал я, однако не пытался остановить этот фонтан.
— Туда мало кого пускают. На границе меня остановили. Отобрали паспорт. Пока их не было, я нарисовал портрет человека, которого хотел увидеть. Когда они вернулись, я протянул им этот портрет. Они увидели, что он очень похож. «Ты хороший человек, — сказали они. — Мы верим, что ты не собираешься никого грабить». Так они пропустили меня. Мне не нужно было иметь с собой ни цента. Чего бы я ни попросил, мне все давали даром. Большую часть времени я жил во дворце. Мог бы иметь и женщин, если бы захотел. Но о таких вещах не просят...
Тут я не выдержал и спросил, о чем он рассказывает:
— Что это за страна?
— Я говорил вам: Аравия !
— Аравия !
— Да. А кто был тот мой друг?
— Откуда мне знать?
— Король Сауд. — Он помолчал, чтобы до меня как следует дошло. — Богатейший человек в мире. Ежегодно продает Америке пятьсот миллионов баррелей нефти. Англии — двести миллионов. Франции — сто пятьдесят. Бельгии — семьдесят пять. Продает . Он не доставляет ее. Они забирают сами. Все, что он просит, — его губы тронула легкая улыбка, — это доллар за баррель.
— Вы имеете в виду, они привозят бочки с собой?
— Нет, он качает нефть. Бочки бесплатные. Он берет только за нефть. Доллар за баррель. Не больше. Но и не меньше . Это его профит.
Мой приятель Финк снова поднялся к нам. Он уже начал нервничать. Подойдя, он оттащил меня в сторону.
— Сколько ты еще можешь это выдерживать?
Наш друг быстро ретировался, плюхнувшись в воду. Мы собрали вещи и приготовились уходить. Внизу под нами на гладкой поверхности моря появилась голова выдры. Мы на секунду задержались, чтобы посмотреть, как она кувыркается.
— Послушайте! — крикнул наш каучуковый друг.
Мы обернулись.
— Освежите свой немецкий!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113