.. вроде.
Занавес
ВТОРОЙ АКТ
Гостиная Булычовых. З в о н ц о в и Т я т и н - в углу, за маленьким круглым столом, на столе бутылка вина.
З в о н ц о в (закуривая). Понял?
Т я т и н. По чести говоря, Андрей, не нравится мне это...
З в о н ц о в. А - деньги нравятся?
Т я т и н. Деньги, к сожалению, нравятся.
З в о н ц о в. Ты - кого жалеешь?
Т я т и н. Себя, разумеется...
З в о н ц о в. Есть чего жалеть!
Т я т и н. Всё-таки, знаешь, я сам себе - единственный друг.
З в о н ц о в. Ты бы не философствовал, а - думал.
Т я т и н. Я - думаю. Девица она избалованная, трудно будет с ней.
З в о н ц о в. Разведёшься.
Т я т и н. А деньги-то у неё останутся...
З в о н ц о в. Сделаем так, что у тебя будут. А Шурку я берусь укротить.
Т я т и н. По чести сказать...
З в о н ц о в. Так, что её поторопятся выдать замуж и приданое будет увеличено.
Т я т и н. Это ты... остроумно! А какое приданое?
З в о н ц о в. Пятьдесят.
Т я т и н. Тысяч?
З в о н ц о в. Пуговиц.
Т я т и н. Верно?
З в о н ц о в. Но ты подпишешь мне векселей на десять.
Т я т и н. Тысяч?
З в о н ц о в. Нет, рублей! Чудак!
Т я т и н. Мно-ого...
З в о н ц о в. Тогда - прекратим беседу.
Т я т и н. А ты... всё это серьёзно?
З в о н ц о в. Несерьёзно о деньгах только дураки говорят...
Т я т и н (усмехаясь). Чёрт возьми... Замечательно придумано.
(Входит Достигаев.)
З в о н ц о в. Рад, что ты, кажется, что-то понимаешь. Тебе, интеллигенту-пролетарию, нельзя в эти лютые дни...
Т я т и н. Да, да, конечно! Но - мне пора в суд.
Д о с т и г а е в. Чем ты расстроен, Степаша?
З в о н ц о в. Мы - о Распутине вспомнили.
Д о с т и г а е в. Вот - участь, а? Простой, сибирский мужик - с епископами, министрами в шашки играл! Сотнями тысяч ворочал! Меньше десяти тысяч взятки - не брал! Из верных рук знаю - не брал! Вы что пьёте? Бургонское? Это винцо тяжёлое, его за обедом надо пить, некультурный народ!
З в о н ц о в. Как вы нашли тестя?
Д о с т и г а е в. А - чего же его искать, - он не прятался. Ты, Степаша, принёс бы стаканчик мне. (Тятин, не торопясь, уходит.) А Булычов, надо прямо сказать, в плохом виде! В опасном положении он...
З в о н ц о в. Мне тоже кажется, что...
Д о с т и г а е в. Да, да! Это самое. И при этом боится он умереть, а потому - обязательно умрёт. И ты этот факт - учти! Дни нашей жизни такие, что ротик разевать нельзя, ручки в карманах держать - не полагается. Государственный плетень со всех сторон свиньи подрывают, и что будет революция, так это даже губернатор понимает...
Т я т и н [входит]. Егор Васильевич в столовую вышел.
Д о с т и г а е в (берёт стакан). Спасибо, Степаша. Вышел, говоришь? Ну, и мы туда.
З в о н ц о в. Промышленники, кажется, понимают свою роль...
(Идут - Варвара, Елизавета.)
Д о с т и г а е в. Московские-то? Ещё бы не понимали!
Е л и з а в е т а. Они пьют, как воробушки, а там Булычов рычит слушать невозможно!
Д о с т и г а е в. Почему Америка процветает? Потому, что там у власти сами хозяева...
В а р в а р а. Жанна Бетлингова совершенно серьёзно верит, что в Америке кухарки на рынок в автомобилях ездят.
Д о с т и г а е в. Вполне возможно. Хотя... наверное, вранье. А ты, Варюша, всё с военными? Хочешь быть подполковником?
В а р в а р а. Ух, как старо! Вы о чём мечтаете, Тятин?
Т я т и н. Да... так, вообще...
Е л и з а в е т а (перед зеркалом). Вчера Жанна рассказала мне анекдот изумительный! Как цветок!
Д о с т и г а е в. А ну, а ну - какой?
Е л и з а в е т а. При мужчинах - нельзя.
Д о с т и г а е в. Хорош цветок!
(Варвара что-то шепнула Елизавете.)
Е л и з а в е т а. Муж! Ты тут будешь сидеть до дна бутылки?
Д о с т и г а е в. А - кому я мешаю?
Е л и з а в е т а (Тятину). Вы, Стёпочка, знаете псалом: "Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых и на пути грешных не ста"?
Т я т и н. Что-то такое помню...
Е л и з а в е т а (берёт его под руку). Вот эти, все - они и есть нечестивые грешники, а вы тихий юноша для луны, любви и прочего, да? (Уводит.)
Д о с т и г а е в. Экая болтушка!
В а р в а р а. Василий Ефимович, мать и Башкин вызвали тётку Меланью.
Д о с т и г а е в. Игуменью? У-у, это зверь серьёзный! Она будет против фирмы Достигаев и Звонцов, она - против! Она за вывеску - Ксения Булычова и Достигаев...
З в о н ц о в. Она может потребовать деньги из дела.
Д о с т и г а е в. Маланьиных денег - сколько? Семьдесят тысяч?
З в о н ц о в. Девяносто.
Д о с т и г а е в. Всё-таки это - куш! Личные или монастыря?
В а р в а р а. Как это узнаешь?
Д о с т и г а е в. Узнать - можно. Узнать - всё можно! Вот - немцы, они знают не только число солдат у нас на фронте, а даже - сколько вшей на каждом солдате.
В а р в а р а. Вы бы серьёзно что-нибудь сказали...
Д о с т и г а е в. Милая Варюша, нельзя ни торговать, ни воевать, не умея сосчитать, сколько денег в кармане. Про Маланьины деньги узнать можно так: имеется дама Секлетея Полубояринова, она - участница нощных бдений владыки - Никандра, а - Никандр - всякие деньги любит считать. Кроме того, есть один человек в епархиальном совете, - мы его оставим в резерве. Ты, Варюша, возьми переговори с Полубояриновой, и ежели окажется, что деньжата - монастырские, ну, - сами понимаете! Куда это красавица моя ускользнула?
Г л а ф и р а. Просят в столовую.
Д о с т и г а е в. Спешим. Нуте-с, пошли?
В а р в а р а (будто бы зацепилась подолом за кресло). Андрей, помоги же! Ты ему веришь?
З в о н ц о в. Нашла дурака.
В а р в а р а. Ах, какой жулик! С тёткой я придумала неплохо. А что с Тятиным?
З в о н ц о в. Уломаю.
В а р в а р а. С этим надо торопиться.
З в о н ц о в. Почему?
В а р в а р а. Да ведь после похорон - нужно будет долго ждать. А у отца - и сердце слабое... Кроме того, у меня есть другие причины.
(Ушли. Навстречу Глафира, смотрит вслед им с ненавистью, собирает посуду со столика. Лаптев входит.)
Г л а ф и р а. А вчера был слух, что ты арестован.
Л а п т е в. Да ну? Это, должно быть, неверно.
Г л а ф и р а. Всё шутишь.
Л а п т е в. Есть - нечего, да - жить весело.
Г л а ф и р а. Свернёшь башку на шуточках-то.
Л а п т е в. За хорошие шутки не бьют, а хвалят, стало быть, попадёт Яшутке за плохие шутки.
Г л а ф и р а, Мели, Емеля! Там, у Шуры, Тонька Достигаева.
Л а п т е в. Брр, её - не надо!
Г л а ф и р а. Позову Шуру - сюда, что ли?
Л а п т е в. Дельно. А как Булычов?
Г л а ф и р а (гневно). Какой он тебе Булычов! Он - отец крёстный твой!
Л а п т е в. Не сердись, тётя Глаша.
Г л а ф и р а. Плохо ему.
Л а п т е в. Плохо? Постой, постой! Голодно живут приятели мои, тётя Глаша, не достанешь ли муки, пуда два, а то и мешок?
Г л а ф и р а. Что же - воровать у хозяев буду для тебя?
Л а п т е в. Да ведь уже не первый раз! Всё равно - и раньше грешила, грех - на мне! Ребятам, ей-богу, кушать охота! Тебе же в доме этом за труд твой принадлежит больше, чем хозяевам.
Г л а ф и р а. Слыхала я эти сказки твои! Завтра утром Донату будут отправлять муку, мешок возьмёшь у него. (Уходит.)
Л а п т е в. Вот спасибо! (Сел на диван, зевнул до слёз, отирает слёзы, осматривается.)
К с е н и я (идёт, ворчит). Бегают, как черти от ладана...
Л а п т е в. Здравствуйте...
К с е н и я. Ой! Ох, что ты тут сидишь?
Л а п т е в. А надо - ходить?
К с е н и я. То - нигде нет его, то вдруг придёт! Как в прятки играешь. Отец-то крёстный - болеет, а тебе хоть бы что...
Л а п т е в. Заболеть надо мне, что ли?
К с е н и я. Все вы с ума сошли, да и других сводите. Понять нельзя ничего! Вон, слышь, царя хотят в клетку посадить, как Емельку Пугачёва. Врут, что ли, грамотей?
Л а п т е в. Всё возможно, всё!
Г л а ф и р а.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12