..
А к Дому офицеров со стороны контрольно-пропускного пункта расположения дивизии торопливо шагал Алексей Сергеевич Самошников...
Поглядывая на часы и низко опустив голову, измученный ночью международной любви, невыспавшийся Лешка Самошников, ежесекундно извиняясь, пробирался сквозь зрительский поток под восхищенный шепот и более чем любопытные взгляды местных дам...
На контроле поздоровался с дежурным офицером и контролерами и оказался внутри...
... ДОМА ОФИЦЕРОВ
Пробежал через еще пустое фойе, нырнул в полутемное закулисье...
...и тут же наткнулся на своего партнера по спектаклю «Без вины виноватые» – актера, который вчера играл Шмыгу.
Тот увидел Лешку, взял его за руку, подвел к свету, вгляделся в Лешкину физиономию, охнул и завистливо сказал:
– Укатали сивку крутые горки! Ты сейчас похож не на молоденького Володю Ульянова, будущего вождя мировой революции, а на сильно потасканного Раскольникова. Аккурат после того, как он тяпнул топором старуху процентщицу!
– Ладно тебе,. – отмахнулся Лешка. – Как в гримуборную пройти? Я чего-то подзапутался...
– Не бойся, я покажу, – сказал Шмыга. – А вот то, что ты не ночевал вместе со всеми в казарме – не есть хорошо. Кое-кого это может навести на не очень приятные для тебя размышления...
– О ч-ч-черт! Да кому какое дело?! – И Лешка рванулся было искать гримуборную.
Но Шмыга придержал его за рукав:
– Не спеши, время есть. У монтировщиков какие-то нелады с декорациями, и начало перенесли на двенадцать тридцать.
– Слава Богу! – облегченно вздохнул Лешка и рассмеялся: – Старик, от тебя таким перегаром несет, что я просто не знаю, как ты будешь играть папу вождя!
– За меня не волнуйся. Думай, малыш, о себе. Я тебе тут кое-что скажу, но между нами... Когда мы выез-жали из Союза, один человечек... Ну, сам понимаешь – ОТТУДА. Попросил меня вести дневничок наших гастролей за границей...
В это время мимо них протащили декорацию, и Шмыга моментально замолчал. Дождался, когда они с Лешкой останутся одни, и продолжил:
–...то есть кто с кем куда ходил, что говорил... Ну и так далее. Сам понимаешь. Как бы ты поступил на моем месте?
– Не знаю, – пожал плечами Лешка. – Вряд ли я мог оказаться на твоем месте...
– Это никому не известно. А я ему сказал: извините меня, пожалуйста, я очень уважаю вашу работу и очень хорошо понимаю, как она необходима для всего нашего народа, но вы, дорогой товарищ, обратились не по адресу! Я – артист, говорю, и я служу нашему советскому театру, искусству, наконец!.. И предложение ваше принять не могу. Как говорится, Богу – Богово, кесарю – кесарево...
Видно было, что Лешка не верит ни одному слову Шмыги.
– А он что? – иронично спросил Лешка.
– А что он? – горделиво переспросил Шмыга. – А ничего. Я, говорит, очень уважаю вашу принципиальную позицию. Тогда у меня будет к вам одна-единственная просьба. Тут уж не в службу, а в дружбу. Причем, говорит, в дружбу с вашим же товарищем – артистом Самошниковым. Который у вас молодого Ленина играет...
– Ну да? – перетрусил Лешка.
– Вот тебе и «Ну да...»! А дальше, собака, заявляет следующее... Как нам стало известно, говорит, Алексей Сергеевич Самошников наполовину... Леха, ты извини, но это его слова. Вроде бы ты – наполовину еврей...
– Да, – сказал Лешка. – Я этого никогда и не скрывал. А что такого?
– А то... что здесь, в Германии, даже в ГэДээРе, очень сильная антисоветская еврейская община, которая может попытаться выйти с тобой на контакт...
– Я-то им зачем?! – удивился «молодой Ленин». – Как говорит мой дедушка Натан Моисеевич Лифшиц: «Я здесь вообще – при пизде кувшинчик».
– Ты даже сам не понимаешь, насколько все это серьезно! – огорчился Шмыга. – Вот, например, где ты пропадал всю эту ночь?
– Немецкую барышню трахал, – честно ответил Лешка.
– Еврейка? – деловито поинтересовался Шмыга.
– Не думаю. Не похоже. По-моему, нормальная хорошенькая давалка из нашего же социал демократического лагеря. – Лешка сладостно зевнул, потянулся и с удовольствием добавил: – Но как исполнитель она, скажу я тебе, – богиня! Я таких еще в жизни не встречал!..
– Ох, Леха, – сочувственно вздохнул Шмыга. – Напрасно ты это...
– Да ладно тебе причитать! – прервал его Лешка. – Хватит.
– Нет, не хватит! – неожиданно жестко проговорил Шмыга. – Ты находишься за границей и изволь...
Но тут и Лешка перестал себя сдерживать:
– Пошел ты, знаешь куда?! Какая «заграница»? Где ты эту «заграницу» увидел? За бетонным забором? За колючей проволокой?! Что ты мелешь?! В зрительном зале наше офицерье полупьяное, солдатики дрыхнут... Спим в казармах, жрем в войсковых столовках... В военторговскую лавку зайти стыдно – пфеннига за душой нету! Артисты приехали... Спектакли шефские! Кто их выдумал, блядь?! К девке иду – на бутылку вина не наскрести, цветочков купить не на что! Артисты называется... вашу в душу, в бога мать! Тебя самого не тошнит от всего этого?
– А ты не боишься, что тебя сейчас кто-нибудь услышит и...
– И что?! Вот в такую заграницу не пустят больше, да? Плевать мне! В гробу я ее видел и в белых тапочках, такую «заграницу»... Вернешься в Союз, так и передай своему человеку ОТТУДА!.. – крикнул Лешка.
Закулисная часть заполнялась людьми, декорациями, реквизитом...
Шмыга оттащил Лешку в темный угол, мягко сказал:
– Вот тогда все и начнется, Леха! Я слышал, тебя «Ленфильм» на пробы вызвал? Так они тебе и «Ленфильм» прикроют... И по репертуару пройдутся. Думаешь, тебя заменить некем? И концертики отберут, и халтурки на радио... Квартирку ждешь? И квартирку тебе тормознут. Шепнут где надо – «несвоевременно». Или – «не рекомендуется». И все. На кого будешь жаловаться, Леха? Кому?.. Не гоношись, старичок. Ведь не только собой рискуешь. Родители у тебя в Ленинграде... Бабушки там, дедушки. Братишка младшенький... Ты о них подумал? Им что, не аукнется, что ли? Смотри, Леха, как бы твои неугомонные яйца не завели тебя на опасную дорожку.
Лешка внимательно глянул на Шмыгу, недобро рассмеялся и сказал ленинским голоском с легкой картавостью:
– А мы, старичок, пойдем другим путем!
* * *
Вот когда наступила полная темнота... И тревожный, прерывающийся голос В. В:
– Ангел!.. Ангел, послушайте... Мне никак не выбраться отсюда... Помогите мне, пожалуйста! Вы меня слышите, Ангел? Мне что-то очень не по себе...
конец третьей серии
Четвертая серия
КУПЕ АНГЕЛА И В.В.
В полной темноте слышится тревожный голос В.В.:
– Ангел!.. Ангел, послушайте!.. Мне никак не выбраться отсюда... Помогите мне, пожалуйста! Вы меня слышите, Ангел? Мне что-то очень не по себе...
Из черноты экрана возникает слабо освещенная фигура В.В.
Он судорожно и нервно отодвигает руками невидимые кулисы, стараясь выйти на свет, тревожно вглядывается в пугающую его черноту, пытаясь отыскать спасительного Ангела...
В голос В.В. начинают вплетаться звуки идущего поезда, стуки колес на рельсах, ритмичный скрип тамбурных межвагонных соединений...
– Где вы, Ангел?.. – задыхаясь, спрашивает В. В в черную пустоту...
...а оттуда неожиданно протягивается могучая рука Ангела и раздается его спокойный голос:
– Владим Владимыч, что же вы там застряли? Давайте, давайте руку...
Мы видим, как рука Ангела выводит В.В. из черноты Прошлого...
...и В.В. оказывается в своем...
... КУПЕ ПОЕЗДА «КРАСНАЯ СТРЕЛА»
– Владимир Владимирович, ну что же вы там застряли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
А к Дому офицеров со стороны контрольно-пропускного пункта расположения дивизии торопливо шагал Алексей Сергеевич Самошников...
Поглядывая на часы и низко опустив голову, измученный ночью международной любви, невыспавшийся Лешка Самошников, ежесекундно извиняясь, пробирался сквозь зрительский поток под восхищенный шепот и более чем любопытные взгляды местных дам...
На контроле поздоровался с дежурным офицером и контролерами и оказался внутри...
... ДОМА ОФИЦЕРОВ
Пробежал через еще пустое фойе, нырнул в полутемное закулисье...
...и тут же наткнулся на своего партнера по спектаклю «Без вины виноватые» – актера, который вчера играл Шмыгу.
Тот увидел Лешку, взял его за руку, подвел к свету, вгляделся в Лешкину физиономию, охнул и завистливо сказал:
– Укатали сивку крутые горки! Ты сейчас похож не на молоденького Володю Ульянова, будущего вождя мировой революции, а на сильно потасканного Раскольникова. Аккурат после того, как он тяпнул топором старуху процентщицу!
– Ладно тебе,. – отмахнулся Лешка. – Как в гримуборную пройти? Я чего-то подзапутался...
– Не бойся, я покажу, – сказал Шмыга. – А вот то, что ты не ночевал вместе со всеми в казарме – не есть хорошо. Кое-кого это может навести на не очень приятные для тебя размышления...
– О ч-ч-черт! Да кому какое дело?! – И Лешка рванулся было искать гримуборную.
Но Шмыга придержал его за рукав:
– Не спеши, время есть. У монтировщиков какие-то нелады с декорациями, и начало перенесли на двенадцать тридцать.
– Слава Богу! – облегченно вздохнул Лешка и рассмеялся: – Старик, от тебя таким перегаром несет, что я просто не знаю, как ты будешь играть папу вождя!
– За меня не волнуйся. Думай, малыш, о себе. Я тебе тут кое-что скажу, но между нами... Когда мы выез-жали из Союза, один человечек... Ну, сам понимаешь – ОТТУДА. Попросил меня вести дневничок наших гастролей за границей...
В это время мимо них протащили декорацию, и Шмыга моментально замолчал. Дождался, когда они с Лешкой останутся одни, и продолжил:
–...то есть кто с кем куда ходил, что говорил... Ну и так далее. Сам понимаешь. Как бы ты поступил на моем месте?
– Не знаю, – пожал плечами Лешка. – Вряд ли я мог оказаться на твоем месте...
– Это никому не известно. А я ему сказал: извините меня, пожалуйста, я очень уважаю вашу работу и очень хорошо понимаю, как она необходима для всего нашего народа, но вы, дорогой товарищ, обратились не по адресу! Я – артист, говорю, и я служу нашему советскому театру, искусству, наконец!.. И предложение ваше принять не могу. Как говорится, Богу – Богово, кесарю – кесарево...
Видно было, что Лешка не верит ни одному слову Шмыги.
– А он что? – иронично спросил Лешка.
– А что он? – горделиво переспросил Шмыга. – А ничего. Я, говорит, очень уважаю вашу принципиальную позицию. Тогда у меня будет к вам одна-единственная просьба. Тут уж не в службу, а в дружбу. Причем, говорит, в дружбу с вашим же товарищем – артистом Самошниковым. Который у вас молодого Ленина играет...
– Ну да? – перетрусил Лешка.
– Вот тебе и «Ну да...»! А дальше, собака, заявляет следующее... Как нам стало известно, говорит, Алексей Сергеевич Самошников наполовину... Леха, ты извини, но это его слова. Вроде бы ты – наполовину еврей...
– Да, – сказал Лешка. – Я этого никогда и не скрывал. А что такого?
– А то... что здесь, в Германии, даже в ГэДээРе, очень сильная антисоветская еврейская община, которая может попытаться выйти с тобой на контакт...
– Я-то им зачем?! – удивился «молодой Ленин». – Как говорит мой дедушка Натан Моисеевич Лифшиц: «Я здесь вообще – при пизде кувшинчик».
– Ты даже сам не понимаешь, насколько все это серьезно! – огорчился Шмыга. – Вот, например, где ты пропадал всю эту ночь?
– Немецкую барышню трахал, – честно ответил Лешка.
– Еврейка? – деловито поинтересовался Шмыга.
– Не думаю. Не похоже. По-моему, нормальная хорошенькая давалка из нашего же социал демократического лагеря. – Лешка сладостно зевнул, потянулся и с удовольствием добавил: – Но как исполнитель она, скажу я тебе, – богиня! Я таких еще в жизни не встречал!..
– Ох, Леха, – сочувственно вздохнул Шмыга. – Напрасно ты это...
– Да ладно тебе причитать! – прервал его Лешка. – Хватит.
– Нет, не хватит! – неожиданно жестко проговорил Шмыга. – Ты находишься за границей и изволь...
Но тут и Лешка перестал себя сдерживать:
– Пошел ты, знаешь куда?! Какая «заграница»? Где ты эту «заграницу» увидел? За бетонным забором? За колючей проволокой?! Что ты мелешь?! В зрительном зале наше офицерье полупьяное, солдатики дрыхнут... Спим в казармах, жрем в войсковых столовках... В военторговскую лавку зайти стыдно – пфеннига за душой нету! Артисты приехали... Спектакли шефские! Кто их выдумал, блядь?! К девке иду – на бутылку вина не наскрести, цветочков купить не на что! Артисты называется... вашу в душу, в бога мать! Тебя самого не тошнит от всего этого?
– А ты не боишься, что тебя сейчас кто-нибудь услышит и...
– И что?! Вот в такую заграницу не пустят больше, да? Плевать мне! В гробу я ее видел и в белых тапочках, такую «заграницу»... Вернешься в Союз, так и передай своему человеку ОТТУДА!.. – крикнул Лешка.
Закулисная часть заполнялась людьми, декорациями, реквизитом...
Шмыга оттащил Лешку в темный угол, мягко сказал:
– Вот тогда все и начнется, Леха! Я слышал, тебя «Ленфильм» на пробы вызвал? Так они тебе и «Ленфильм» прикроют... И по репертуару пройдутся. Думаешь, тебя заменить некем? И концертики отберут, и халтурки на радио... Квартирку ждешь? И квартирку тебе тормознут. Шепнут где надо – «несвоевременно». Или – «не рекомендуется». И все. На кого будешь жаловаться, Леха? Кому?.. Не гоношись, старичок. Ведь не только собой рискуешь. Родители у тебя в Ленинграде... Бабушки там, дедушки. Братишка младшенький... Ты о них подумал? Им что, не аукнется, что ли? Смотри, Леха, как бы твои неугомонные яйца не завели тебя на опасную дорожку.
Лешка внимательно глянул на Шмыгу, недобро рассмеялся и сказал ленинским голоском с легкой картавостью:
– А мы, старичок, пойдем другим путем!
* * *
Вот когда наступила полная темнота... И тревожный, прерывающийся голос В. В:
– Ангел!.. Ангел, послушайте... Мне никак не выбраться отсюда... Помогите мне, пожалуйста! Вы меня слышите, Ангел? Мне что-то очень не по себе...
конец третьей серии
Четвертая серия
КУПЕ АНГЕЛА И В.В.
В полной темноте слышится тревожный голос В.В.:
– Ангел!.. Ангел, послушайте!.. Мне никак не выбраться отсюда... Помогите мне, пожалуйста! Вы меня слышите, Ангел? Мне что-то очень не по себе...
Из черноты экрана возникает слабо освещенная фигура В.В.
Он судорожно и нервно отодвигает руками невидимые кулисы, стараясь выйти на свет, тревожно вглядывается в пугающую его черноту, пытаясь отыскать спасительного Ангела...
В голос В.В. начинают вплетаться звуки идущего поезда, стуки колес на рельсах, ритмичный скрип тамбурных межвагонных соединений...
– Где вы, Ангел?.. – задыхаясь, спрашивает В. В в черную пустоту...
...а оттуда неожиданно протягивается могучая рука Ангела и раздается его спокойный голос:
– Владим Владимыч, что же вы там застряли? Давайте, давайте руку...
Мы видим, как рука Ангела выводит В.В. из черноты Прошлого...
...и В.В. оказывается в своем...
... КУПЕ ПОЕЗДА «КРАСНАЯ СТРЕЛА»
– Владимир Владимирович, ну что же вы там застряли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80