На примере доктора Фриденталя я убедился, что шансы опознать Эйхмана с помощью тех, кто видел его двадцать лет назад, весьма шатки. Тем более, что отправлять в Аргентину свидетелей было опасно. Кенет слишком долго вертелся вокруг дома Клементов. Еще одна серия подобных «экскурсий» могла провалить всю операцию. Идея включить в состав оперативной группы, посылаемой в Аргентину, живого свидетеля стала казаться мне нереальной; мало того, что он заведомо окажется сильно пожилым человеком, так еще его, непрофессионала, придется вооружить особыми инструментами для наблюдения издалека. Иное дело, если спланировать операцию так, чтобы идентификация явилась частью самой акции: если свидетель опознает в Клементе Эйхмана, тут же и приступить к его захвату.
После долгих розысков, само собой, секретных, мы нашли наконец женщину, лично знавшую Эйхмана. Она согласилась участвовать в достаточно опасном деле. Но ее здоровье внушало опасения. Я боялся, что в Аргентине она сляжет и нам придется вообще отложить операцию. Поэтому решили отказаться от ее услуг. Будем идентифицировать Эйхмана здесь, в Израиле.
Подготовка к операции пошла полным ходом.
Надо было спешить, пока обстоятельства не изменились и Эйхман ничего не подозревает. Поэтому я решил немедленно сформировать оперативную группу из двух частей: передовая отправится на место будущих действий и возьмет Рикардо Клемента под наблюдение, основная останется пока в Израиле.
Но еще до отправки людей в Аргентину надо было тщательно спланировать способы доставки Эйхмана в Израиль. Иначе не было смысла захватывать преступника.
Я обратился к Хаги и попросил предоставить в мое распоряжение нужных людей. Он с готовностью отозвался и сам предложил мне кандидатуры командира группы и нескольких работников, способных, по его мнению, справиться с подобным заданием.
Командира группы – Габи Эльдада, умелого и умного организатора, я знал давно. Он вырос в еврейской деревне, в восемнадцатилетнем возрасте вступил в «Пальмах», где приобрел опыт участия в рискованных операциях. Накануне провозглашения независимости Израиля его назначили командиром отряда патрулей, а в день образования государства, 15 мая 1948 года, его ранили в бою в Галилее, но ему удалось доползти до своей базы. И еще не успев вылечиться, с гипсом на ноге вернулся в полк и участвовал в операциях на юге страны. В 1950 году Габи закончил армейскую службу и перешел к нам в оперативную часть. Очевидно, в мире не было ничего, что могло бы вывести этого худощавого и улыбчивого человека из равновесия. Когда он узнал о сути задания, то сказал мне: «Да, это – дело! Такой операции у нас еще не было!» Это прозвучало как высшая похвала нашей затее.
Габи любил оценивать шансы в процентах. Не изменил он себе и на этот раз:
– Сколько процентов за то, что этот человек – Эйхман?
Я рассказал ему о попытках опознать палача и о решении окончательно удостовериться прямо на месте.
– Операцию отличает от всех предыдущих одна особенность, – сказал я ему. – Это не просто выполнение приказа. Здесь к нам взывает пролитая кровь. Поэтому я хочу, чтобы в деле участвовали только добровольцы. Если кто-то проявит сомнения – в группу не брать.
– Никто не поколеблется, – сказал Габи.
– Я того же мнения, но каждый участник операции должен знать, что наша единственная цель – правосудие. Если нам удастся довести дело до успешного конца, то впервые в истории будут судить палача, убившего миллионы евреев. Поэтому я считаю всю операцию актом совести и гуманизма.
– Это поймет любой, – тихо сказал Габи.
– Начни сразу же изучать досье. О местности тебе подробно расскажет Кенет. Срочно представь мне план действий и список людей, которые войдут в группу.
Теперь я мог вплотную заняться планом доставки Эйхмана в Израиль.
Я поручил Лиоре проверить график движения израильских судов и выяснить, какое из них в ближайшие недели будет вблизи берегов Южной Америки. Еще – узнать, возможна ли отправка израильского рефрижератора в Аргентину под предлогом, что он должен забрать мороженое мясо, а также большого туристского корабля.
Несколько дней спустя Лиора доложила следующее. Никакого израильского судна в ближайшие недели не будет в водах неподалеку от Аргентины. Изменять курс любого судна сложно, потому что каждый рейс совершается по контракту, в котором подробно оговорен маршрут, да и расспросы неизбежны. Единственный выход, с ее точки зрения, снарядить специальное судно с каким-либо грузом. Но приготовления к такому рейсу требуют много времени, а путь туда и обратно займет минимум шесть дней.
Слишком медленное морское путешествие могло вынудить нас отложить операцию на несколько крайне важных недель, а заходить в промежуточные порты было нежелательно с точки зрения безопасности. Придется считать море резервным путем и вплотную заняться воздушным.
Главное – найти достаточно убедительный повод для спецрейса в Аргентину. В свое время мы обсуждали вариант пробного рейса – дескать, предстоит открыть новую авиалинию. Но в разгар туристического сезона неплановый полет большой машины из Израиля в Аргентину вызовет законное недоумение, ведь самолет придется снять с одной из напряженных линий.
Выручил случай. Газеты начали писать о грандиозных приготовлениях к 150-летнему юбилею независимости Аргентины. Торжества должны были состояться во второй половине мая 1960 года. Израиль пригласили участвовать в торжествах.
Тогда я предложил отправить израильскую делегацию специальным самолетом. Я не был уверен, что они согласятся, но работники латиноамериканского отдела нашего МИДа с интересом отнеслись к этой идее. Они даже посчитали, что прибытие израильского самолета поднимет авторитет нашего государства в глазах аргентинцев, в первую очередь – в глазах евреев Латинской Америки.
Заместитель генерального директора авиакомпании Моше Тадмор не видел особых препятствий для такого рейса, но просил подождать, пока из-за границы вернется сам генеральный директор, ведь из-за этого спецрейса придется менять графики полетов, что обернется убытком для компании.
Тадмор знал, что в мои функции не входит забота о воздушных путешествиях наших официальных делегаций и что этот рейс интересует меня по совершенно иным причинам. Когда же я сказал ему, что буду лично утверждать экипаж машины и что я прошу выделить в полное мое распоряжение Ашера Кедема, Тадмор начал понимать, куда я клоню. Уже держась за ручку двери, он, неуверенно улыбаясь, спросил:
– Это связано с Эйхманом?
– Я кивнул.
Потом Тадмор признался мне, что после моего заявления почувствовал себя отчаянно неловко: «A я-то говорил тебе о каком-то материальном ущербе!»
Несколько дней спустя генеральный директор авиакомпании заверил меня, что готов выделить самолет для полета в Аргентину, как только об этом его попросит министерство иностранных дел. Я окольными путями известил работников МИДа, что их идея о спецполете будет с пониманием встречена авиакомпанией – они совсем не прочь совершить испытательный полет по новому маршруту и показать себя широкой публике. Тем более, что многие страны собирались отправить свои делегации спецрейсами.
22 апреля наш МИД официально запросил самолет у авиакомпании и вскоре получил положительный ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62