Война нанесла удар и по минскому Китаю. У китайского правительства к началу войны и без того хватало внутренних проблем, а проведение кампании в Корее обошлось ему очень недешево. Только для второй корейской экспедиции ки – тайской армии потребовалось 118 000 зажигательных стрел, 41 тонна пороха, а также мечи, фураж и рис. Это не просто истощило ресурсы нации: поскольку большая часть войск была переброшена из северного Китая, защита его границ была ослаблена, что в конечном счете привело к завоеванию Китая маньчжурами.
И для Японии эта война была неудачной. Кампания провалилась, поскольку Хидэёси не смог понять, что для достижения успеха на суше необходимо преобладание на море. Вопрос был не в создании более совершенных кораблей и не во взаимодействии армии и флота – что, кстати, было достигнуто перед отправкой второй экспедиции. Необходимо было запереть или полностью уничтожить вражеский флот, прежде чем высаживать в Корее хотя бы одного самурая. Если бы это было сделано в то время, когда Вон – Гюн еще командовал корейским флотом, весь ход кампании мог быть иным. Но подобные идеи в корне противоречили традиционному япон-скому взгляду на корабль как на плавучую платформу для солдат, и ни Хидэёси, ни его командиры не имели опыта, который позволил бы им думать иначе. Так что предоставим читателю возможность гадать, что было бы, если бы второй эшелон армии вторжения высадился и двинулся на Китай.
Что же получила от всего этого Япония? С точки зрения военной и политической – ничего. Привезли домой немалую добычу, включая такие странные предметы, как камни для строительства замков и садовые деревья. Самым неожиданным результатом корейской войны и наиболее долговечным ее памятником стал переезд в Японию десятков корейских гончаров. Благодаря пристрастию японцев к чайной церемонии их привезли в Японию, чтобы они продолжали там заниматься своим ремеслом. С ними, без исключения, хорошо обращались, некоторые из них вступили в смешанные браки, другие сохранили чистоту корейской крови и чисто корейский стиль керамики. Жестокая корейская война имела по крайней мере одно мирное последствие.
Глава XI
Последние счеты
Когда усталые самураи вернулись домой из Кореи, они обнаружили, что Япония стала совсем другой страной, отличной от той, которую они покинули. Великий диктатор заложил основы современной Японии, но умер так, как боятся окончить свои дни все диктаторы – оставив наследником малолетнего сына. Тоётоми Хидэёри было пять лет, когда умер его отец, и хотя многое говорит о том, что Хидэёси в последние годы жизни постепенно терял рассудок, его хватило на то, чтобы по возможности лучше обеспечить будущее Хидэёри. С этой целью он создал совет из пяти регентов, которые должны были править до совершеннолетия Хидэёри. Выбор его был интересен, каждое из этих имен уже знакомо читателю. То были Укита Хидэиэ, Маэда Тосииэ, Мори Тэрумото, Уэсуги Кагакацу и Токугава Иэясу.
Особенно удивительна параллель между 1598 и 1582 годами. В 1582 г. Хидэёси объявил наследником годовалого внука Нобунага. Затем он укрепил свое политическое влияние и дождался, когда соперники дадут ему повод к войне. Результатом была кампания под Сидзугатакэ, и Хидэёси за десять месяцев захватил владения Нобунага. В 1598 г. роль Хидэёси сыграл Токугава Иэясу, самый могущественный даймё в Японии, с доходом в 2 557 000 коку. Если учесть, что один коку равен количеству риса, достаточному, чтобы в течение года прокормить одного человека, это была колоссальная сумма. Второе место поделили Мори Тэрумото и Уэсуги Кагэкацу, доход каждого из которых составлял примерно половину дохода Иэясу. Из них Мори, который «правил» Внутренним морем из своего замка в Хиросима, пользовался большим влиянием, чем Уэсуги, чьи владения находились на севере Хонсю. Мори, в отличие от Уэсуги, сражался в Корее. Ни у того, ни у другого тем не менее не было войска, равного армии Токугава.
Иэясу было уже пятьдесят шесть лет, он утратил прежнюю гибкость, растолстел и стал похож на бульдога. Он уже не был тем дерзким молодым самураем, который потрясал копьем перед носом монахов Икко, но стал хладнокровным и умным полководцем. Он сохранил достаточно уважения к реалиям войны, чтобы понимать, что битву не выиграть, просто сидя на походном стуле и отдавая приказы. Он как-то заметил также, что сражение нельзя выиграть и глядя на спины своих самураев. Тем не менее он больше не подвергал риску будущее дома Токугава и не лез в драку. У него было много командиров, готовых сделать это за него, и несколько замечательных сыновей, один из которых, его наследник Хидэтада, был обучен искусству войны.
Амбиции Иэясу вскоре стали очевидны. Главную оппозицию его планам представляли, однако, не его соправители-регенты, а даймё по имени Исида Мицунари. Он уже упоминался дважды в этом повествовании. Он попал на службу к Хидэёси после того, как доказал свое умение сервировать чайный столик, что привело к его назначению одним из уполномоченных Хидэёси. Во время первого вторжения в Корею он служил в штабе Укита Хидэиэ в качестве генерального инспектора армии и к этой должности относился очень серьезно. В результате он приобрел нескольких врагов, в том числе Курода Нагамаса, который, по мнению Исида, больше интересовался игрой в го, чем войной. Исида возражал также против назначения Кобаякава Хидэаки главнокомандующим во время второй корейской экспедиции. Возникший между ними антагонизм привел к гораздо более роковой ссоре, чем можно было бы ожидать.
Иэясу рассчитывал, что Исида сыграет роль Сибата Кацуиэ и посеет раздор в совете регентов, таким образом спровоцировав ту войну, из которой Иэясу должен был выйти победителем. Иэясу приходилось действовать осторожно. Прежде всего ему нельзя было входить в открытую конфронтацию с Хидэёри. Его прежним товарищам по оружию это показалось бы слишком откровенным предательством. Скандал должен был спровоцировать Исида, и он это сделал.
Иэясу расположил свою временную ставку в принадлежавшем покойному Хидэёси замке Осака, где в 1600 г. он дал аудиенцию первому англичанину, ступившему на землю Японии, – Уиллу Адамсу. Адамс был штурманом на одном из голландских кораблей, стоявших в доке на Кюсю. Он был настоящим морским волком, в прошлом капитаном одного из английских кораблей, сражавшихся с испанской армадой. Говорят, что Иэясу нашел Адамса очень интересным собеседником, однако груз его корабля оказался для него куда более желанным. Он был конфискован Иэясу, который таким образом увеличил арсенал Токугава на несколько отличных европейских пушек, не говоря уже о 500 аркебузах, 5 000 железных пушечных ядрах, 300 цепных ядрах, двух тоннах пороха (европейский сорт особенно высоко ценился) и 350 зажигательных стрелах.
Пока Иэясу увеличивал запасы оружия, даймё Японии разделились на две партии – сторонников Исида Мицунари и сторонников Токугава Иэясу. Это разделение было более полным, чем расстановка сил в 1582 г. Среди хорошо известных имен, сделавших ставку на Исида, который приличия ради заявлял, что представляет интересы Хидэёри, были Мори Тэрумото, к которому, конечно же, присоединились Кобаякава Хидэаки и Киккава Хироиэ, оба ветераны корейской войны; Укита Хидэиэ, в прошлом главнокомандующий в Корее;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83