– Очевидно подорвавшись на мине, он буквально переломился пополам и исчез под водой, – рассказывал он позже.
Самому Коккинаки не разрешили летать на Берлин, и несколько дней спустя он вернулся в Москву.
Но вернемся к мирным дням 1938 года. Возвратившись на том же эсминце, мы с Коккинаки проехали по городу. Владивосток в ту пору был еще невелик. На окраинах его ютились маленькие домики, но видневшиеся повсюду строительные краны уже говорили о реконструкции города. Несколько школ и комсомольских организаций попросили устроить встречу с прославленным летчиком. Едва передохнув, Коккинаки отправился выполнять свой общественный долг…
Сохранились у меня приятные воспоминания и о штурмане А.Бряндинском, прилетевшем вместе с Коккинаки. Он тоже был из моряков, кажется, окончил военно-морское училище.
– Только моряки могут понять, почему нам приходится летать по дуге большого круга. А ведь многие недоумевали, рассматривая по карте наш курс, – сказал он мне однажды.
Действительно, многим неискушенным людям неясно, почему во время беспосадочного перелета Москва – Дальний Восток самолет летел не по прямой – вдоль железной дороги, а забирался далеко на север. Что поделаешь, коль наша планета круглая и кратчайшее расстояние между двумя точками на ее поверхности пролегает не по прямой, а по дуге…
Саша Бряндинский вскоре трагически погиб. Его послали на поиск самолета известных летчиц Гризодубовой, Осипенко и Расковой. Уже уточнив место приземления отважных летчиц, он стал жертвой нелепой катастрофы: два самолета столкнулись в воздухе.
В конце июля 1938 года разразился конфликт у озера Хасан – совсем близко от Владивостока. Столкновения на границе происходили тогда часто, японские провокации были довольно обычным делом, и то, что произошло у Хасана, мы сперва расценили как очередную такую вылазку. Однако близость места, где происходил конфликт, к Главной базе флота заставляла нас быть начеку. Японцы нацеливались на сопки Заозерная и Безымянная. Заняв эти господствующие высоты, они могли прямо угрожать Владивостоку.
29 июля в бой вступили крупные силы противника и вынудили наши пограничные части отойти. Завязалась серьезная борьба. С той и другой стороны подтягивались в начинали действовать все новые батальоны, полки, дивизии.
На место боев выехал начальник штаба Краснознаменного Дальневосточного фронта комкор Г.М. Штерн. Мы успели с ним лишь коротко поговорить по телефону. Штерн просил ускорить переброску морем в район Посьета воинских частей и грузов, обещал регулярно информировать о ходе боев.
Во время событий у озера Хасан у меня произошла последняя встреча с В.К. Блюхером.
1 августа 1938 года Василий Константинович позвонил мне. Он спешно направлялся к месту боев и просил доставить его туда морем.
К назначенному часу был приготовлен эсминец. Я выехал на аэродром встречать маршала. Было совсем рано, когда самолет совершил посадку. В.К. Блюхер прибыл с членом Военного совета П.И. Мазеновым. Маршал выглядел озабоченным и утомленным.
– Как с перевозками? Много ли прибывает раненых? – поинтересовался он, едва мы отъехали от аэродрома. Я ответил, что грузы доставляются без задержки, а раненых немного, всех их разместили в морском госпитале.
Нигде не задерживаясь, мы подъехали к причалу, возле которого стояли корабли. На мостике эсминца маршал спросил, когда мы будем на месте, потом все всматривался в даль, часто задумывался и не сразу отвечал на вопросы.
Район боевых действий был тяжелым. Подходы к месту боев для крупных подразделений затруднялись узким, труднопроходимым ущельем, к тому же туда вела единственная плохая дорога. Все это я знал. Может, это беспокоило маршала?
Выбрав удачный момент, я спросил его, как оценивает он положение и не следует ли нам, морякам, принять какие-нибудь особые меры предосторожности.
– Вам следует быть начеку. – Блюхер пояснил, что надо быть готовым ко всяким неожиданностям и в то же время не давать повода для провокаций.
В августе в Приморье наступает прекрасная осень: туманных и дождливых дней становится все меньше, а ясных – больше, до самого ноября держится тепло. В тот день утренний туман быстро рассеялся, и неоглядные морские горизонты стали более определенными и резкими. Слева от нас высились сопки острова Русский, а справа виднелся берег, где только узкая полоса отделяла нас от беспокойного соседа. Широкий залив Посьет, обычно пустынный, на этот раз был оживлен. Встречались транспорты, баржи, шхуны.
Когда эсминец бросил якорь, а маленький командирский катер стоял уже у трапа, мы простились. Мое предложение проехать с ним на берег маршал решительно отклонил:
– Вы займитесь своими делами, спасибо за скорую доставку.
Блюхер еще раз говорил со мной по телефону во время боев у озера Хасан. Наступили решительные дни 6-7 августа 1938 года. Он беспокоился о средствах перевозки. Я выехал в Посьет и проверил, как идет разгрузка. Там было все очень сложно: крупные транспорты к берегу не подходили, бывали дни, когда приходилось мобилизовывать все рыболовные суда соседнего колхоза. Но в общем-то с разгрузкой справились.
Бои шли более двух недель. Трудно было поручиться, что они не перерастут в большую войну. Мы имели дело с тем же самым вероломным врагом, который в 1904 году без объявления войны напал на русские корабли, стоявшие на внешнем рейде Порт-Артура. Но в 1904 году японцы использовали для нападения лишь миноносцы. А в тридцатые годы они имели очень большой флот и к тому же сильную авиацию.
Обо всем этом я думал, возвращаясь во Владивосток на эсминце, доставившем маршала Блюхера в Посьет. Я видел скопление наших кораблей в бухте Владивостока и понимал, какую беду может причинить внезапный налет вражеских самолетов. Конечно, с самого начала конфликта мы принимали некоторые меры предосторожности, но ограничиваться только ими не могли: ведь в случае налета в последний момент просто не успели бы отдать нужные распоряжения. Мы должны были заранее позаботиться о каждом корабле, воинской части, о городе, его людях. Требовалась общая четкая система, которая сразу вступила бы в действие по определенному сигналу, переданному одним словом, скажем «Пламя».
Сама идея оперативной готовности флота не была для нас каким-то открытием. О ней я слышал и раньше, еще на Черном море. Но теперь она нуждалась в практических разработках, в воплощении в жизнь.
Начальник штаба флота капитан первого ранга В.Л. Богденко, побывавший в Испании, тоже знал, чего может стоить внезапное нападение авиации на корабли и базу. Он энергично включился в работу. Но наибольшая заслуга в этом деле принадлежала, Пожалуй, начальнику оперативного отдела М.С. Клевенскому. Ему пришлось много потрудиться.
– Прошу обеспечить нас питанием ночью, и мы выполним задание в срок, – только и сказал он, поняв, какая огромная нагрузка ложится на него и других работников оперативного отдела. Этот человек обладал необычайной работоспособностью. С ним было нелегко не только подчиненным, которым приходилось выдерживать его темпы, но и начальству. Если у него возникал срочный вопрос, он не стеснялся разбудить любого даже глубокой ночью.
Помнится, в годы Великой Отечественной войны Клевенский служил на Северном флоте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112